драконы существуют, а если бы и существовали, то вряд ли они убивают ради старинного кусочка кристалла.
Став на колени, он открыл один из мехов, чтобы окунуть его в воду. Вода, обычно чистая и прозрачная, была мутной. Торин наклонился ниже и принюхался. Как он раньше этого не заметил? В источнике отвратительного маслянистого болезнетворного запаха сомневаться не приходилось.
— Отравлена, — сказал Бьяр потускневшим и помертвевшим от страха голосом.
Торин кивнул, отвращение застыло жирным куском у него в горле. Только сумасшедший может так поступить! Вода была столь же бесценна, как жизнь. Вода и была жизнью. Никакой враг, даже чародей, не мог так поступить!
Мали с изяществом опустилась на колени рядом с ним и стала разглядывать свое отражение в испорченном водоеме. В коже вокруг ее глаз не было ни кровинки, цветом она напоминала кость, выбеленную пустынным солнцем. Женщина протянула руку, словно желая смочить пальцы водой.
Торин грубо схватил ее за запястье:
— Не прикасайся!
Мали спокойно посмотрела на него, не пытаясь освободиться от хватки мужчины, как делала раньше.
Кожа под пальцами Торина была прохладна, нежна, гладка и бледна. Аромат женщины окутал его, но это был запах не духов, не Кедаса, пахших нагретой солнцем кожей и воздухом пустынь. Мали пахла чем-то темным и сумрачным, чем-то… прохладным.
Вскоре она спросила:
— Что нам теперь делать?
Воин отпустил ее и слегка откинулся назад, оставив между ними пространство, но аромат преследовал его, неопределимый, волшебный и сильный, неся с собой утешение, которого он не желал.
— Вы собирались оставаться здесь? Но теперь вам следует дойти до другого лагеря.
— Но, Торин… — Бьяр схватил его за плечо. — Нам не хватит воды!
Торин сжал кулаки и посмотрел на линию горизонта. Он не мог выслеживать врага, таща за собой мальчишку-чародея и непривычную к пустыне женщину.
— Я не могу взять вас с собой, — проворчал Торин.
Мали присвистнула от изумления:
— Ты ведь не думаешь преследовать их?
— Я отомщу за смерть моего народа.
Женщина вздрогнула от ярости, прозвучавшей в его голосе.
— Если и найдешь их — что невозможно, — ты умрешь раньше, чем успеешь вытащить меч. — Мали быстро наклонилась к нему и на сей раз сама коснулась руки воина, положив нежные холодные пальцы ему на запястье, обволакивая волнующим ароматом. — Это неизбежная смерть!
— Тогда смерть! — возразил он. — Разве это играет роль после того, как мое мужество валялось, съежившись от страха, в песке и у меня нет дома, куда бы я мог вернуться?
Торин встал и повернулся так резко, что чуть не наступил на женщину.
Мали и Бьяр смотрели на него, ожидая решения и возлагая на него ответственность.
Воин задумался. Все Кедаса зверски убиты в их летних шатрах, а он обременен подростком, едва покинувшим шатер матери, и городской девкой! Он не мог оставить их одних в безводном оазисе, превратившемся в могилу, а у мальчика не хватало походного опыта, чтобы дойти по прямому маршруту до безопасного места. Пройдет ночь и утро, а может, я больше, прежде чем он сможет от них избавиться. След врага остынет… Исчезнет!
Торин пнул наполовину пустой мех для воды:
— Соберите в узел все, что нам может пригодиться. Я провожу вас к оазису Гелен. Дальше вы сможете дойти и без меня. Летний лагерь Фарези находится к югу от Тарсиса. Народ моей матери примет вас.
Торин провел их вдоль уэда, который изгибался вверх и вел из обширной низины, окружавшей оазис. В середине лета извилистый канал был сух — русло реки ожидало таяния зимних снегов — и служил дорогой для кочевников равнин.
Все испытали облегчение, покинув зловонный оазис, оказавшись в жарком пыльном воздухе пустыни. Мышцы Торина напряглись, когда он начал взбираться по оползающему под ногами песку. На гребне дюны воин приостановился и окинул взглядом простирающийся перед ним край — тихую изменчивую, как ветер, равнину, переливающуюся всеми цветами от темной бронзы до ослепительно-белого.
— Говорят, Боги создали пустыню, чтобы дать людям место, где приятно ходить.
Бьяр присоединился к нему и, подставив лицо солнцу, кивнул в знак согласия. Городская женщина подошла сзади и встала в скудной тени, отбрасываемой ее спутниками, прикрывая глаза складками ткани, обернутой вокруг головы. Она стояла, боязливо разглядывая уголками глаз раскинувшиеся перед ней бескрайние просторы.
Торин презрительно покачал головой и двинулся вниз по дюне, забирая в сторону от дороги.
Бьяр последовал за ним, стараясь не отстать, но от спешки было только хуже — мальчик постоянно наступал на подол собственных одежд и спотыкался.
— Мы не пойдем путем каравана? — пропыхтел он, наконец, догнав воина.
— Нет. Это займет лишних полтора дня, а у нас нет воды. Мы пойдем прямо на солнце. Затем по звездам выйдем к Гелену.
По мере того как солнце поднималось, становилось жарче. Земля белела, теряя радужные оттенки золотого и отражая жару мерцающими волнами. Пот высыхал, не успевая скатиться по коже Торина. Прекрасный песок, за который и были названы Пыльные равнины, поднимался при каждом шаге, обволакивая путников клубами и оседая на одежду и кожу, так что вскоре все трое с ног до головы стали того же пыльного цвета, что и пустыня.
Полдень они провели под защитой дюны, укрывшись за одеялом, растянутым между склоном и землей. Оно несколько спасало от ослепительного солнца, избавляя от худшей части жары, но также задерживало даже самый легкий ветерок, который мог бы освежить спертый воздух.
Бьяр свернулся калачиком между двумя взрослыми и немедленно погрузился в глубокий сон — лишь иногда слышались его беспокойные всхлипы.
Женщина Герика села так же, как она сидела на гребне горы перед опустошенным лагерем, — длинные ноги втянуты под одежду, подбородок на коленях.
— Ты сказал… — Она нерешительно запнулась. — Ты сказал, что Фарези — народ твоей матери?
— Да, — коротко ответил Торин.
— Она… Твоя мать была утром в лагере?
Воин обрабатывал полоску кожи, делая обмотку для рукоятки ножа, найденного им на пожарище. Он не хотел делиться ничем личным с чужеземкой, хоть та и прожила какое- то время в его племени, но в стране, где к семье относились с уважением, на вопрос попутчика нельзя было ответить отказом.
