— Не беспокойся. Долго двигаться нам не придется, — перебил его Симкин. — Направляемся вон туда, — показал он.
— А ты не мог бы помочь мне поддерживать защиту? — сказал Мосия, когда они, спотыкаясь, побрели по песку. Он понятия не имел, куда они идут, поскольку совершенно ничего вокруг не видел.
— Невозможно, — ответил Симкин. — Я слишком устал. Менять одежду, выворачивать ее наизнанку — это все забирает слишком много сил. Да нам недалеко.
— Недалеко куда?
— Да конечно же до статуи каталиста. Я думал, что ты на нее посмотреть пришел, разве не так?
— Откуда ты знаешь... Ладно, проехали, — устало сказал Мосия, спотыкаясь на ползучем песке. — Ты говорил, что часто сюда приходишь. Зачем? Что тебе тут надо?
— Составить компанию каталисту, конечно же, — отозвался Симкин, глядя на Мосию с самодовольным видом. — Ты ведь для этого слишком занят. Когда бедняга превращается в камень, это не значит, что у него не остается чувств. Знаешь, как тоскливо торчать тут целый день, глядя в никуда? На голову тебе голуби садятся, и все такое. Было бы еще ничего, будь в этих голубях какой-нибудь интерес. Но они такие паршивые собеседники да еще небось и лапами щекочутся.
Мосия поскользнулся и упал. Симкин наклонился и поднял его.
— Недалеко осталось, — подбодрил его молодой человек. — Мы почти на месте.
— И о чем же ты... хм... с ним говоришь? — спросил Мосия, чувствуя себя ужасно виноватым. Он ведь знал, что приговоренные к Превращению на самом деле остаются живыми, но он даже не думал о том, что с ними можно разговаривать и что они могут хотя бы отчасти сохранять человеческие чувства.
— О чем мы разговариваем? — переспросил Симкин, на мгновение останавливаясь, словно чтобы свериться с направлением, хотя то, как он находил дорогу в этой буре, было свыше понимания Мосии. — Ах, да. Мы идем в нужном направлении. Еще несколько шагов. Итак, на чем я остановился? Ну, я знакомлю нашего окаменевшего друга с придворными слухами. Показываю новейшие моды, хотя меня угнетает, что ответа от него — определенно как от камня. То есть не добьешься. И еще я ему читаю.
— Что? — Мосия замер, отчасти чтобы восстановить дыхание, отчасти из-за того, что уставился на Симкина в изумлении. — Ты читаешь ему? Что? Тексты? Священное писание? Не могу представить, чтобы ты...
— ...читал такую занудь? — поднял брови Симкин. — Ты совершенно прав. Боже! Священное писание! — Побледнев от одной этой мысли, он обмахнулся оранжевым шелком. — Нет. Я читаю ему всякие смешные вещи, чтобы поддержать его дух. Я нашел огромную книгу с пьесами, написанными этим невероятно плодовитым малым в древние времена. Очень захватывающе. Правда, приходится читать за всех персонажей. Вот послушай, я кое-что даже запомнил. — Симкин встал в трагическую позу. — Но чу! Я вижу свет в окне! О, то заря! Джульетта летит в стакан! О нет, прости, то пузыри земли... — Он нахмурился. — Так, что ли? Не запомнил в точности. — Пожав плечами, он продолжал: — Ну, да я и не был в настроении все это заучивать, я же читал ему.
Махнув рукой, он извлек из воздуха книгу в кожаном переплете и протянул ее Мосии.
— Открой на любой странице.
Мосия открыл. У него глаза на лоб полезли.
— Какая гадость! — воскликнул он, захлопывая том, и гневно воззрился на Симкина. — Неужели ты читал эту... эту грязь... ему...
— Грязь! Деревенщина! Это искусство! — вскричал Симкин, вырывая книгу у Мосии и поручая ее ветру. — Я же сказал, это для поддержания духа... Это помогало.
— Помогало? Что значит — помогало? — перебил его Мосия. — Почему в прошедшем времени?
— Потому что боюсь, что и наш каталист сейчас уже в прошедшем времени, — сказал Симкин. — Подвинь защиту на ноготок. Ага, посмотри себе под ноги.
— Господи! — в ужасе проскулил Мосия. Он поднял взгляд на Симкина. — Нет, этого не может быть!
— Боюсь, что может, милый мальчик, — сказал Симкин, печально покачивая головой. — Для меня нет сомнения, что эти блоки, эти камни, эти более чем бесчувственные обломки — все, что осталось от нашего бедного бритоголового друга.
Мосия опустился на колени. Прикрытый магической оболочкой, он смел песок с того, что показалось ему головой статуи, и заморгал от внезапно нахлынувших слез. Он надеялся, молился, чтобы Симкин ошибся и это оказались обломки другого Дозорного. Но не было никакого сомнения, что это Сарьон, — на него смотрело смиренное лицо каталиста, любящее, ласковое выражение которого он помнил так хорошо. Он даже увидел на этом лице покой, навеки впечатавшийся в каменные черты, как и говорил Гаральд.
— Как это могло случиться? — гневно спросил Мосия. — Кто мог это сделать? Я не знал, что возможно отменить или нарушить заклинание...
— Оно и не нарушено, — со странной улыбкой произнес Симкин.
Мосия встал на ноги.
— Не нарушено? — повторил он, с подозрением меряя взглядом Симкина. — Откуда ты знаешь? Что ты вообще знаешь об этом?
Симкин пожал плечами.
— Да просто это заклятие необратимо. Постой и подумай. Дозорные стоят тут много столетий. И за все это время ничто и никто не могли повредить им или вернуть к жизни. — Он показал на куски камня на песке. — Я стоял тут и смотрел, как Ксавьер со своей лихой шайкой долбили каменные руки нашего друга, пытаясь достать Темный Меч. Да вот за все труды досталась им одна щебенка. Я видел, как колдун метал заклятие за заклятием в Сарьона, да только нескольких голубей поджег — и все. И все же мы сейчас видим расколотую статую, хотя даже самые сильные заклинания самых сильных чародеев нашего мира не могли этого сделать.
Мосия вздрогнул. Несмотря на магическую защиту, он ощутил, что стало гораздо холоднее. Рот его пересох, губы запеклись, и чем дольше он стоял, тем сильнее росло его беспокойство.
— Так что же ты...
— Пошли отсюда. Я покажу тебе, — сказал Симкин, оживленно жестикулируя.
— И как далеко? — нерешительно спросил Мосия. — Я не уверен, что продержусь еще долго...
— Все хорошо. Защита в порядке. Тут немного. Иди прямо вперед.
Мосия так и сделал, стараясь по возможности избегать холмиков, которые наверняка были обломками каменной статуи. Сарьон мертв, вне всякого сомнения. Мосия думал, что должен ощущать горе или, может быть, облегчение, но почему-то именно сейчас он чувствовал лишь отупение и растущий страх от того, что все происходящее ужасно неправильно.
— Здесь, — сказал Симкин, останавливаясь и уперев руки в боки.
Проследив за его взглядом, устремленным прямо вперед, Мосия почувствовал, как кровь стынет у него в жилах, и задрожал с ног до головы.
Гаральд описывал границу как мягко клубящийся туман. Мосия
