Гвендолин сдержанно улыбнулась мне и сказала, что рада со мной познакомиться. А Элиза рассматривала меня с беззастенчивым любопытством. Она видела перед собой молодого человека среднего роста, худощавого, с длинными светлыми волосами и таким лицом, которое всегда вызывало у женщин сестринские чувства. Честный, мягкий, добрый — такими словами описывали меня женщины. «Наконец-то нашелся мужчина, которому можно довериться», — говорили они. А потом начинали рассказывать мне, со всеми подробностями, о тех мужчинах, которых любили.
Но в Элизе я увидел совсем иное — прекрасную статую или картину, вдруг ожившую и обретшую плоть.
Гвендолин посмотрела на меня и вдруг поняла, что у нее появился новый повод для беспокойства. Взглянув на Элизу, она почувствовала себя немного увереннее. Гвен повернулась к Сарьону, отвела его в сторону и начала что-то тихо говорить ему умоляющим тоном. Элиза осталась и продолжала меня разглядывать.
Я окончательно смутился. Никогда прежде я не проклинал свою ущербность так, как сейчас. Если бы я был таким, как все остальные, то завел бы вежливый разговор.
Я подумал, не достать ли электронный блокнот, чтобы было легче общаться. Но что напечатать? Какие-нибудь бессодержательные глупости? «Какой чудесный день. Как вы полагаете, сегодня будет дождь?»
Нет. Я решил, что лучше пусть мой электронный помощник останется там, где он лежит.
Но все же мне хотелось сделать что-нибудь, чтобы поддержать ее интерес ко мне. Она уже повернула голову и посмотрела на мать и отца Сарьона. Я собрался было сорвать какой- нибудь цветок и преподнести Элизе, как вдруг услышал, как позади меня что-то шлепнулось на землю.
Элиза вскрикнула от радости.
— Тедди!
У моих ног сидел игрушечный плюшевый медвежонок, старенький, потертый, с одним ухом.
Элиза быстро наклонилась, подняла медвежонка, прижала его к себе и крикнула:
— Мама, смотри! Ройвин нашел Тедди!
Гвендолин и Сарьон прервали разговор и повернулись к нам. Женщина сдержанно улыбнулась.
— Замечательно, дорогая.
Сарьон встревожено посмотрел на меня. Я мог лишь беспомощно пожать плечами в ответ.
На шее у игрушечного медвежонка была яркая оранжевая ленточка.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Я устроился у него на столе, превратившись в чашку.
— Тедди был у меня с самого детства, — сказала Элиза, крепко обнимая медвежонка.
Я никогда не видел более самодовольных и нахальных игрушечных медведей. Мне ужасно хотелось его задушить.
— Я нашла его в одной из старых комнат Купели, где любила играть, — продолжала девушка. — Наверное, раньше в этой комнате была детская, потому что там хранилось много разных игрушек. Но Тедди понравился мне больше всех. Я делилась с ним всеми секретами. Он был моим другом, мы с ним играли. — В ее голосе послышались печальные нотки. — С ним мне не было одиноко.
Я подумал о том, знала ли Гвендолин правду. Знала ли она, что на самом деле Тедди — это Симкин? Впрочем, кто-то может считать, что Симкин и «на самом деле» — понятия несовместимые.
Гвендолин прикусила губу и взглядом попросила Сарьона помолчать.
— Я потеряла Тедди много лет назад, — продолжала рассказывать Элиза. — Уже не помню, как это случилось. Он все время был со мной, но однажды вдруг куда-то пропал. Мы везде его искали, правда, мама?
Элиза посмотрела на меня, потом на Сарьона.
— Где вы его нашли?
Мой господин в это мгновение стал таким же немым, как и я. Врать он совершенно не умел. Я знаками подсказал ему, что мы нашли медвежонка где-то в Приграничье. Это было не совсем неправдой. Сарьон дрогнувшим голосом пересказал мои слова.
— Как же он там оказался? — удивилась Элиза.
— Кто знает, дочка, кто знает? — ответила Гвендолин и разгладила ладонями юбку. — А теперь пойди и найди отца. Скажи ему… Нет, подожди! Отец Сарьон, умоляю! Неужели нет другого выхода?
— Гвендолин, меня привели сюда очень важные дела, — мягко сказал Сарьон. — Очень срочные и очень важные.
Она вздохнула и склонила голову. Затем, улыбнувшись через силу, вновь обратилась к дочери:
— Скажи Джораму, что пришел отец Сарьон.
Элизой овладели сомнения. Ее радость из-за найденного медвежонка померкла при виде встревоженного лица матери. На мгновение она снова превратилась в ребенка. Но это мгновение истекло, ушло навсегда.
— Да, мама, — покорно сказала Элиза. — Но потребуется какое-то время. Отец на дальнем пастбище. — Потом она повернулась ко мне, и лицо ее просияло. — А можно… Можно, Ройвин пойдет со мной? Ведь он родился в Купели. Мы будем проходить в тех местах по пути на пастбище. Наверное, ему хочется увидеть Купель снова.
Гвен не знала, что и сказать.
— Сомневаюсь, что твой отец будет рад незнакомцу, который явится к нему внезапно, без предупреждения. Наверное, тебе лучше пойти одной.
Элиза огорчилась. Свет, озарявший ее лицо, померк, словно солнце скрылось за облаками. Матери пришлось уступить.
— Ну, хорошо. Ройвин может пойти с тобой, если захочет. Но сперва приведи себя в порядок, Элиза. Я ни в чем не могу ей отказать, — вполголоса пожаловалась Гвендолин отцу Сарьону, втайне гордясь дочерью и стыдясь своей уступчивости.
Поэтому они и не отняли у девочки медвежонка Тедди, хотя и Гвендолин, и Джорам прекрасно знали, что это не совсем обычная игрушка. Я представил себе, как они оба винили себя за то, что вынуждены были растить ребенка в полной изоляции. Детство самого Джорама тоже прошло в одиночестве, вне общества других детей. Наверное, он считал сей удел печальным наследством, которое досталось его дочери, и тяжело переживал по этому поводу.
Элиза усадила Тедди в корзинку с цветами и в шутку попросила его больше не теряться.
— Сюда, Ройвин, — сказала она мне с улыбкой.
Я заслужил ее благосклонность тем, что «нашел» плюшевого медвежонка, однако моей заслуги в этом вовсе не было. Оглянувшись на Тедди, я последовал за Элизой. Черные глаза-
