Мара слегка поклонилась, чтобы вопрос не прозвучал дерзко:
— Дорого? И какова же их цена?
Королева некоторое время размышляла. Потом объявила:
— Сто мешков тайзы за каждого работника.
— Согласна, — сказала Мара не раздумывая. — Мне нужно пять таких мастеров.
Но старая королева досадливо щелкнула: оказалось, что Мара поспешила с ответом.
— Еще ты должна собрать тысячу мечей, тысячу шлемов и тысячу щитов и все это отправить сюда, когда вернешься домой.
Мара нахмурилась, прикидывая свои возможности. Даже если на складах Акомы нет таких огромных запасов, умелое управление Джайкена обеспечило ей достаточно средств, чтобы купить недостающее.
— Согласна.
Цена была высокой, но справедливой. Если торговля шелком будет процветать, расходы многократно окупятся. Теперь Маре хотелось как можно скорее сообщить новости Джайкену и Накойе. Она поинтересовалась:
— Когда нам можно ожидать прибытия нового роя?
Королева-мать посовещалась с дочерью и ответила:
— Не раньше осени.
Мара почтительно склонила голову:
— Я отправлюсь в обратный путь на рассвете. Как только окажусь дома — прослежу, чтобы все наши обязательства были выполнены. Мои работники перегонят стадо на другое пастбище, очистят и выкосят луг. К осени все будет готово для приема твоей дочери.
Королева-мать показала знаком, что беседа закончена.
— Тогда ступай, Мара из Акомы. Пусть ваши боги пошлют тебе славу и процветание за то, что ты отнеслась с уважением к нашему роду.
С огромным облегчением Мара проговорила:
— Пусть и твоему рою сопутствуют дальнейшее благоденствие и слава.
Лакс'л выступил вперед, чтобы проводить людей на поверхность. Королева отвела от них взгляд блестящих глаз и снова погрузилась в дела улья и сложные заботы размножения.
Чувствуя легкий озноб, измотанная до предела, Мара упала на подушки. Она подала знак, и отряд тронулся в обратный путь. По дороге наверх ей хотелось то смеяться, то плакать. Семена, посеянные сейчас, когда-нибудь в будущем смогут принести обильные плоды. Производство шелка в южных областях Империи пока еще не было налажено. Шелк с севера поступал в продажу нерегулярно, да и по качеству не всегда оказывался одинаково хорошим. Мара не знала, каким образом она убедит молодую королеву сделать изготовление шелка главной специальностью ее улья, но твердо вознамерилась этого добиться. Шелк из Акомы, расположенной поблизости от основных торговых городов юга, сможет со временем занять господствующее положение на рынке.
Однако по мере продвижения к выходу по темным, насыщенным сильными запахами туннелям радостное возбуждение Мары постепенно угасало: оставалось всего лишь две недели, чтобы должным образом подготовиться к заключению брачного союза между двумя могущественными домами. Богатства Акомы, успешно приумноженные усилиями минувшей ночи, вскоре должны будут перейти в другие руки — в руки сына одного из ее злейших врагов. В уединении паланкина Мара не лукавила перед собой: из всех шагов, предпринятых ею после гибели отца и брата, самым рискованным был предстоящий брак с Бантокапи.
Еще один, последний перекресток остался позади. Сквозь тонкие занавески Мара различила арочные своды парадного входа улья; в туннель через просторный проем лились солнечные лучи. Переговоры с правительницами чо-джайнов затянулись на всю ночь. После тенистых чертогов яркий свет до боли резал глаза; к нему еще нужно было привыкнуть. Голова кружилась от слабости. Пока Кейок выстраивал отряд, готовя солдат и рабов к долгому походу домой, Мара наконец позволила себе расслабиться: она прилегла на подушки и задремала. Из блаженного забытья ее вывело лишь то, что носилки ощутимо тряхнуло и они остановились; вслед за этим послышался свист извлекаемых из ножен мечей.
Встревожившись, Мара приподнялась. Она протянула руку, чтобы отдернуть занавески, и в этот самый момент прозвучал незнакомый голос:
— Ты! Воровка! Приготовься отвечать за свои преступные деяния!
Мара рванула занавески. Кейок и воины Акомы, с обнаженными мечами, готовые защищаться, застыли в ожидании. По другую сторону от их кольца стоял седовласый властитель Инродака, раскрасневшийся, взъерошенный и взбешенный после ночи, проведенной на открытом воздухе. Мара наскоро оценила силы его свиты. Она насчитала не меньше двух сотен солдат — целую роту, но в доспехи красного цвета — геральдического цвета Инродаки — были облачены не все. Добрая половина красовалась в пурпурном и желтом — в цветах Экамчи.
Выпятив подбородок, старый властитель простирал изукрашенный фамильный меч в сторону носилок:
— Властительница Акомы! Как ты посмела нарушить границу моего поместья! Наглости у тебя куда больше, чем силы, на твою беду и к посрамлению твоего рода. Ты украла новый рой и дорого за это заплатишь!
Мара встретила обвинение с холодным презрением:
— В твоих словах мало смысла, а чести и того меньше. — Она бросила взгляд на тучного мужчину рядом с Инродакой, предположив, что он и есть властитель Экамчи. — Земли вокруг этого улья не являются чьей-либо собственностью. Если ты мне не веришь, пусть твой хадонра проверит архивы в Кентосани. И чо-джайны — не рабы людей. Они сами выбирают, с кем им заключить соглашение. Обозвать же вором того, кто заключил честную сделку, — оскорбление, за которое следует извиниться.
Оба властителя разглядывали правительницу Акомы. Возможно, она и казалась им всего лишь молоденькой девушкой, чье самолюбие было задето, но вид испытанных и решительных воинов, готовых по одному ее слову силой добиться такого извинения, заставил обоих недоброжелателей поумерить свою ярость. Однако они не собирались идти на попятный. Властитель Инродака брызгал слюной от негодования, а его компаньон потрясал пухлым кулаком. В их демонстративной грубости можно было бы усмотреть нечто весьма комическое, если бы не шеренги солдат с суровыми лицами, в полном вооружении стоящие позади них.
— Ты явилась сюда тайком, и из-за тебя мой давний союзник может потерять ко мне доверие! — Инродака ярился, но, казалось, предпочитал отводить душу в словесных баталиях, а не в вооруженной стычке. — Я обещал Экамчи, что только ему будет предоставлено право заключить сделку с королевой-дочерью, а ты, Акома, не погнушалась предательски разнюхать мои секреты!
Только сейчас Мара поняла, отчего так взбешен пожилой властитель: он подозревал, что среди его домочадцев скрывается агент Акомы. А ведь Аракаси провел несколько недель в гостях в Инродаке; если кто-либо его опознает, дело может обернуться скверно.
Мара рискнула обвести быстрым взглядом свою свиту и растерянно моргнула: мастер тайного знания исчез. Еще один взгляд, чуть более пристальный, помог ей обнаружить его среди воинов. Ничем не выделяясь в рядах таких же солдат, каким он сейчас казался, мастер сохранял боевую стойку, но его шлем был надвинут на переносицу несколько ниже, чем у остальных, а подбородок выдавался вперед и потому казался более квадратным, чем обычно. Похоже, ему не грозила опасность быть узнанным. Освободившись от этой заботы, Мара сделала попытку избежать столкновения:
— Господин, ты поступил опрометчиво, дав такое обещание, и если оно оказалось невыполненным — в этом нет моей вины. Чо-джайны ни у кого не спрашивают совета. И если уж речь зашла о том, как я «разнюхала твои секреты», так ведь ты, должно быть, знаешь стишок: «Первым из всех чо-джайн принесет свежую весть и созревший плод». Если хочешь, спроси у них сам, и тебе скажут,
