готовность. Апартаменты Акомы превратились в укрепленный лагерь — особенно после того как к гарнизону защитников присоединились четырнадцать солдат в пурпурно-желтых доспехах дома Ксакатекас.
Властитель Хоппара почти сразу признал разумность предложения, с которым обратилась к нему Мара вскоре после возвращения в Палату. Малочисленность его охраны не позволяла организовать оборону просторных фамильных апартаментов, а прятаться за завесой фальшивого нейтралитета теперь не имело смысла, раз уж Тасайо все равно замышлял нападение.
Некоторые воины из гарнизона Ксакатекаса успели повоевать в Дустари, и военачальник Люджан был им известен. Они отыскивали бывших товарищей по оружию и заводили новые знакомства в отряде Мары, и так прошли первые часы наступившего вечера.
Мара сидела в центральной комнате своей дворцовой резиденции, за баррикадами из мебели, внутри кольца, образованного воинами и немногочисленными оставшимися подушками и спальными циновками. У нее были серьезные основания для беспокойства.
— К этому времени они уже должны были вернуться, — высказалась она.
Хоппара покрутил пальцем в своем стакане с вином, дабы размешать специи и кусочки фруктов, добавленные в напиток по его вкусу.
— Властитель Илиандо всегда относился к логике с некоторым подозрением, — заметил он.
Дело было в том, что Мара предприняла последнюю попытку убедить Илиандо из Бонтуры внять голосу рассудка и с крайней неохотой уважила просьбу Аракаси — отрядить для этой цели Кенджи с пятью солдатами.
И вот наконец, когда сгустились сумерки и стало почти совсем темно, по коридорам разнеслись первые отзвуки отдаленной стычки: крики, топот и удары оружия. И теперь Мару терзали опасения, что ее посланники слишком надолго задержались и могут явиться, когда будет уже слишком поздно.
Потом послышался условный стук в дверь — сигнал, которого Мара ждала с таким нетерпением. Не теряя ни секунды, люди Люджана раздвинули барьеры и опустили тяжелый брус. Дверь открылась, и в прихожую быстро вступил Кенджи, а следом за ним — военачальник Бонтуры в шлеме с лиловыми и белыми перьями.
— Благодарение богам, — пробормотала Мара, увидев в прихожей дородного властителя Илиандо в окружении его воинов. Последними втиснулись в прихожую воины Акомы, а с ними — Аракаси, запыхавшийся от бега. Его лицо, затененное шлемом с кокардой командира патруля, было белым, словно пергамент. Едва он шагнул через порог, дверь была тотчас же закрыта.
Покинув внутренний круг защиты, Мара подошли к нему.
— Ты не должен был бегать, — упрекнула она мастера, понимая, что мертвенный цвет его лица порожден невыносимой болью.
Аракаси поклонился:
— Госпожа, это было необходимо.
Рука в лубке была аккуратно спрятана под коротким офицерским плащом; никто не мог бы даже заподозрить, что воин, стоявший сейчас перед ней, не способен постоять за себя. Когда Мара начала его отчитывать, мастер быстро перебил ее:
— Властитель Илиандо долго упрямился, пока мы в конце концов не обрисовали ему подробнейшую картину: из кого состоит его отряд и какие позиции занимает, а заодно указали четыре уязвимых места в его обороне, которыми могут воспользоваться нападающие. — Он понизил голос до шепота. — Для него решающим доводом оказалась его собственная слабость, а вовсе не наша уверенность, что он избран для острастки клану Ионани и властителю Тонмаргу.
Аракаси бросил взгляд на входную дверь, где воины водворяли на место брус и заграждения; там же, в прихожей, властитель Бонтуры и его военачальник обсуждали с Люджаном и Хоппарой планы общей обороны.
— Мы, конечно, обернулись не слишком быстро, — признал мастер, блеснув глазами. — Когда я покидал апартаменты властителя Бонтуры, туда уже ломились из коридора, и сундуки, которые я приткнул к дверям, вряд ли надолго задержат нападающих. Когда они обнаружат, что комнаты пусты, они догадаются явиться сюда. — Мара слегка нахмурилась, и он поспешил вывести ее из недоумения:
— Я удрал с другой стороны, через сады.
Она не решилась спросить, как же ему, в его-то состоянии, удавалось перелезать через стены; только одышка, с которой он никак не мог совладать, позволяла судить, каких трудов ему это стоило — бегом догонять эскорт властителя Илиандо.
Призвав на помощь свою обычную твердость, Мара обратилась к Аракаси.
— Снимай доспехи, — распорядилась она тоном, не терпящим возражений. — Подыщи себе какую-нибудь неказистую ливрею и спрячься в буфетной с поварятами. Это приказ, — бросила она, заметив, что Аракаси собрался возражать. — После того как все это будет кончено, и если я останусь в живых, твои услуги понадобятся мне больше, чем когда-либо раньше.
Мастер тайного знания поклонился. Но прежде чем исчезнуть за дверью кухни, он использовал свою кокарду командира патруля, чтобы дать указание паре воинов в доспехах Бонтуры и Акомы:
— Уведите господина Илиандо и госпожу Мару обратно в укрепленную комнату, и убедите их, чтобы они там и оставались. Нападения можно ожидать в любой момент.
Спустя несколько минут задрожали наружные оконные рамы: послышался стук топоров. Воины в комнатах, обращенных в сторону сада, мгновенно вскочили, готовые к бою; но и на забаррикадированную входную дверь обрушился оглушительный удар.
— Таран! — воскликнул военачальник Акомы.
Его солдаты бросились к двери и навалились на баррикаду, но особых надежд на то, что эти усилия принесут какие-либо плоды, питать не приходилось. Прогремел второй удар. Полетели щепки; пробив дверь и нагромождение мебели, таран вломился внутрь. Те, кто управлял им, бросились на пол лицом, и следующие за ними воины с мечами ворвались в прихожую, перепрыгнув через их спины.
Нападающие, устремившиеся в пролом, были одеты в черное. Темная ткань скрывала и их лица. Люджан успел заметить выкрашенную в красный цвет ладонь вожака, повелительным жестом посылавшего вперед своих подручных, и понял, что имеет дело с наемными убийцами из Братства Камои. С грозным, неестественным лязгом сшиблись клинки. Делая выпады и отбивая удары, военачальник Мары ощутил, что некоторые из его противников орудовали металлическими мечами, которые в Империи были великой редкостью. Такое оружие ценилось превыше всего; его берегли как реликвию, и обычно никому даже в голову не приходило рисковать им в бою, несмотря на то что оно легко рассекало кожаные цуранские доспехи.
Один из воинов Бонтуры упал, пронзенный мечом через нагрудную пластину кирасы. Люджан сменил тактику, используя налокотники, чтобы отклонять летящее на него острие меча. Он выкрикнул предостережение своим воинам, и двое убийц упали, продвинувшись в глубину комнаты не более чем на шесть футов. Обычные мечи не выдерживали многократных ударов. Металл выбивал осколки из лезвий, оставляя зазубрины и разрушая склейку слоев. Шестеро гвардейцев Акомы упали, и остальные люди Люджана подались назад, стремясь опередить убийц на пути к двери, ведущей во внутренние покои. Теперь сражение разворачивалось в промежутке между двумя дверными проемами: оставшиеся воины Акомы, объединившись с отрядами Бонтуры и Ксакатекаса, сбились в плотный заслон вокруг всех трех властителей, которые укрывались за стеной из поваленной мебели.
Кевин стоял рядом с госпожой, пристально наблюдая за наружными окнами в самой дальней внутренней комнате. Под ударами топоров рамы прогибались и тряслись, от
