Колеса — с нами.
Аракаси кивнул:
— Властитель Камацу из Шиндзаваи собирается поторговаться с другими и выяснить, на какую поддержку он может рассчитывать от властителя Кеды. Вместе с господином Дзанваи он способен не только удерживать свою партию от соблазна покинуть Палату в течение первых десяти минут, но и добиться более значительных результатов.
Мара присматривалась к тем, о ком шла речь, отыскивая взглядом знакомое лицо Хокану. В синих доспехах был лишь один офицер — военачальник, если судить по плюмажу его шлема. Очевидно, наследнику поместья Шиндзаваи больше не разрешалось появляться там, где его жизнь может оказаться под угрозой. Мара почувствовала разочарование.
Все разговоры стихли, когда последними вошли два властителя самого высокого ранга. Аксантукар, ныне властитель Оаксатукана, достиг своего кресла почти одновременно с Тасайо. Оба шествовали с самым высокомерным видом, словно были единственными людьми во всей Палате. Друг друга они не удостоили ни единым взглядом.
Как только оба кандидата уселись в кресла, некоторые из властителей покинули свои места и направились кто к Тасайо, а кто к Аксантукару, словно намереваясь побеседовать с кем-то из них. Однако каждый удовольствовался короткой остановкой, достаточной лишь для беглого обмена приветствиями, и вернулся к своему креслу.
— Это что же они делают? — полюбопытствовал Кевин.
— Голосуют, — ответил Аракаси. — Такая прогулка — свидетельство предпочтения, которое каждый властитель отдает именно этому претенденту на пост Имперского Стратега. А те, кто пока не принял решения, — он обвел Палату широким жестом, — наблюдают и пытаются сделать свой выбор.
Кевин опустил глаза и увидел, что Мара внимательно присматривается к течению Игры Совета.
— Когда же ты пойдешь к Оаксатукану? — спросил он.
— Не сейчас, — отмахнулась Мара, напряженно изучая череду вельмож, поддерживающих того или другого из двух основных соперников.
А затем, без всяких видимых резонов, Мара внезапно встала с места и спустилась по ступеням. Она двинулась по нижнему ярусу, словно направляясь к Тасайо. Палата замерла в ожидании. Все глаза следили за стройной женщиной, которая теперь приближалась по ступеням к креслу Минванаби. Потом она повернулась и в три коротких шага достигла места Хоппары Ксакатекаса. После весьма короткой беседы с ним она вернулась к себе.
Кевин был совсем сбит с толку:
— А это как же понимать? Неужели паренек может занять пост Стратега?
Ответ Аракаси прозвучал не слишком вразумительно:
— Это политика.
Еще несколько правителей снялись с мест, чтобы поговорить с Хоппарой, и вскоре стало ясно, что другие претенденты уже не объявятся. Кевин быстро проделал в уме несложные подсчеты и сообщил результат:
— Силы у них примерно равные. Четверть за Минванаби, четверть за Оаксатукана, четверть за Ксакатекаса, а еще одна четверть — те, кто пока не принял решения.
Долгая минута прошла в молчании и неподвижности. Властители сидели при всех своих регалиях и оглядывались по сторонам; некоторые переговаривались со своими советниками или слугами. Потом переходы по Палате возобновились, хотя и не столь многочисленные, как раньше. То один, то другой правитель вставал с кресла и отправлялся к кому-либо из трех претендентов, дабы заявить о своей поддержке.
В какой-то момент Кевин не удержался от тихого восклицания:
— Подожди-ка! Этот господин в тюрбане с перьями… Он же раньше разговаривал с Минванаби, а сейчас — с Оаксатуканом!
Мара кивнула:
— Весы могут качаться туда-сюда.
День тянулся медленно. Час уходил за часом, а в Высшем Совете все еще вершился странный обычай, который должен был определить верховенство одного из правящих властителей в Империи Цурануани.
Дважды Мара покидала свое место, чтобы поговорить с властителем Хоппарой, демонстрируя незыблемую готовность голосовать за юношу.
Близился вечер. И вдруг, словно повинуясь некоему невидимому сигналу, Мара кивнула. В следующий момент они оба — Мара и молодой Ксакатекас — поднялись с кресел, проследовали каждый своим путем и одновременно остановились перед Аксантукаром. Послышался приглушенный шум голосов, и внезапно еще десятка два правителей, последовав их примеру, подошли к ставленнику клана Омекан.
Тогда Мара вернулась к своему креслу и, усевшись, бросила:
— Вот так-то.
Кевин видел, что ее глаза устремлены на Тасайо. Властитель Минванаби ответил ей взглядом, исполненным такой лютой злобы, что у Кевина мороз пробежал по спине. Сразу же острой болью напомнили о себе все раны и ушибы, полученные ночью; даже прикосновение одежды казалось мучительным.
Пока Кевин гадал, сколь долго еще сможет продолжаться Совет, не принимая никаких решений, настроение в Палате резко изменилось: выжидательную тишину сменило напряженное предвкушение.
Тасайо встал. В огромном зале все замолкли и застыли в неподвижности. Голосом, казавшимся слишком громким в наступившей тишине, властитель Минванаби возвестил:
— Надлежит послать Свету Небес сообщение, что один из нас готов облачиться в белое с золотом, что он будет первым среди нас и порукой сохранения Империи. Пусть все услышат его имя — Аксантукар из Оаксатукана.
Поднявшийся шум заполнил все пространство Палаты до самой высокой арки купола, хотя, как подметил Кевин, больше половины властителей встретили это сообщение без всякого воодушевления.
— Почему Минванаби сдался? — спросил он у Аракаси.
Мара ответила самолично:
— Он потерпел поражение. Традиция требует, чтобы сообщение Свету Небес исходило от того властителя, который по числу сторонников окажется ближе всех к победителю.
— Сомнительная привилегия, — улыбнулся Кевин.
Властительница Акомы медленно наклонила голову.
— Воистину сомнительная. — Словно почувствовав, что напряжение, порожденное ожиданием и неизвестностью, отнимает у ее возлюбленного последние силы, она подбодрила его:
— Наберись терпения. По традиции мы должны дождаться, пока Свет Небес известит Совет, что утверждает это назначение.
Кевин крепился как мог. Да, сегодня утром властителей призвали на Совет, и избрание нового Стратега состоялось. Но действительно ли Ичиндар такой раб традиций, каким его считала Мара? В этом Кевин не был убежден; однако он предпочел промолчать.
Не прошло и получаса, как явился вестник в белой с золотом ливрее, сопровождаемый отрядом Имперских Белых, которые несли мантию из снежно-белых перьев с золотой каймой по краям. Они поклонились креслу семьи Омекан и подали мантию Аксантукару.
