Одежда садового работника нелепо висела у него на плечах, а руки были истерты, как старый пергамент. Но его пальцы не дрожали.
Внезапно Маре отчаянно захотелось спрятаться в тень… или любым иным способом избавиться от сжигающих лучей солнца.
— А я так доверяла тебе.
Ни один мускул не дрогнул у Аракаси, но, казалось, пропали куда-то все его уловки, маски и обманные трюки. Он выглядел как всякий слуга — изнуренным, бесхитростным и беззащитным. Мара никогда прежде не замечала, какие костлявые у него запястья. Когда Аракаси заговорил, его голос выдавал такую же опустошенность, как и лицо:
— Пятеро наших шпионов, состоявших на службе в доме Минванаби, мертвы. Они были убиты по моему приказу, и наемник из Братства Камои, которому это было поручено, принес мне их головы в доказательство, что работа выполнена. Одиннадцать связных, которые передавали донесения из провинции Шетак, также расстались с жизнью. Этих людей я убил собственной рукой, госпожа. Теперь у тебя нет соглядатаев в доме твоего врага, но и у Тасайо также не остается никакой ниточки, за которую он сумел бы ухватиться. Нельзя было допускать ни малейшей возможности, чтобы хоть один человек в случае провала мог предать тебя под пытками, и поэтому нельзя было ни одного из них оставить в живых. Я снова умоляю разрешить мне самому искупить вину. Дай мне дозволение принять смерть от клинка.
Аракаси не надеялся, что она согласится на его просьбу. Он служил Акоме не по праву рождения: когда Мара рискнула принять его присягу на верность, он был всего лишь одним из серых воинов — изгоев Империи.
Мара опять сделала шаг назад и, натолкнувшись на каменную скамью, почти упала на нее. Это неожиданное движение привлекло внимание часовых, и несколько воинов подбежали посмотреть, что происходит. Офицер, который был у них за старшего, увидел слугу, распростертого у ног госпожи, и узнал в нем мастера тайного знания. По сигналу командира весь его маленький отряд бегом бросился к цветнику. Солдаты схватили Аракаси за локти, рывком поставили его на ноги и крепко связали; все это заняло у них меньше минуты, после чего командир патруля деловито спросил:
— Госпожа, как прикажешь поступить с этим человеком?
Мара не спешила отвечать. Она заметила, что воины обращались со своим пленником весьма осторожно, словно он источал яд или от него можно было ожидать опасного подвоха — даже сейчас. От пристального взгляда властительницы не укрылось ни выражение спокойной безнадежности на лице Арака-си, ни темные круги под ввалившимися глазами. За этим безрадостным фасадом уже не таились никакие секреты. Можно было подумать, что солдаты удерживают лишь пустую оболочку мастера, которую покинул его свободный и дерзкий дух. Он обреченно ожидал позорного конца — смерти в петле.
— Отпустите его, — сказала Мара самым будничным тоном.
Солдаты беспрекословно повиновались. Аракаси опустил руки и по привычке одернул рукава. Он стоял со склоненной головой в позе бесконечной покорности. Смотреть на это было больно.
Если он притворялся… нет, даже самый великий артист не смог бы так сыграть эту роль.
Воздух казался тяжелым и вязким, и все затаили дыхание.
— Аракаси, — медленно проговорила Мара, — ты исполнял свои обязанности, как считал нужным. Ты и твоя сеть добывали сведения; ты никогда не ручался за исход событий. На тебя не возлагалась обязанность принимать решения. Я твоя госпожа, и решения принимаю я. Если допущен промах, если из полученных сведений сделан неверный вывод — винить следует только меня, и никого другого. Поэтому тебе не будет позволено умертвить себя кинжалом. Но это не все. Теперь уже я сама прошу прощения за свою позорную провинность… за то, что требую от преданного соратника больше, чем в его силах. Скажи, ты согласен и впредь служить Акоме? Хочешь ли ты и дальше руководить сетью разведки и способствовать гибели властителя Минванаби?
Аракаси медленно выпрямился. С пугающей искренностью вглядываясь в глаза Мары, он, казалось, читал то, что было скрыто в ее душе.
— Ты не похожа на других властителей нашей Империи, — сказал он с вновь появившимися бархатными нотками в голосе. — Если бы я отважился выразить свое мнение, я бы сказал, что ты совсем иная. И это делает тебя опасной.
Мара первая опустила глаза.
— Может быть, ты и прав. — Она покрутила на пальцах нефритовые кольца. — Так ты останешься на службе?
— До конца дней своих, — тотчас ответил Аракаси, а потом глубоко вздохнул. — У меня есть новости… если тебе угодно их выслушать.
— Позже. А сейчас иди и подкрепись с дороги. — Когда Мара подняла глаза, мастер тайного знания уже удалялся по дорожке своей былой пружинящей походкой.
— Госпожа, как ты определила, что он невиновен? — спросил совсем еще юный командир патруля.
Мара чуть заметно пожала плечами.
— Никак. Но я смотрела на него и вспоминала, как часто он давал мне возможность убедиться, насколько он силен в своем ремесле. — Заметив, какими озадаченными взглядами обменялись солдаты, она встала перед ними и довела объяснение до конца:
— Как по-вашему, если бы такой человек желал моей смерти, неужели он не нашел бы способа добиться цели? — Будь он агентом Тасайо или чьим-то еще, с родом Акома давно уже было бы покончено. Поэтому я доверяю ему. Вот в этом у меня сомнений нет.
Серебристо-зеленые сумерки окутали сад, когда там снова появился Аракаси, чтобы, сделать свой доклад. Он поел и смыл дорожную грязь; теперь на нем была ливрея домашнего слуги, подпоясанная зеленым кушаком. Пока он выполнял предписанные этикетом поклоны, Мара успела подметить, что волосы у него аккуратно подстрижены, а сандалии зашнурованы с безупречной тщательностью.
Вокруг неслышно ходили другие слуги, зажигая первые лампы: наступал вечер.
Он выпрямился и после недолгого колебания произнес:
— Госпожа, тебе не придется раскаяться в том, что ты мне поверила. Могу лишь повторить то, что уже говорил раньше: да, я хотел бы видеть твоих врагов мертвыми, а их имена преданными забвению. С той минуты, как я принес присягу перед твоим натами, я целиком принадлежу Акоме.
Мара встретила это новое подтверждение с молчаливой признательностью. Наконец она хлопнула в ладоши и велела слуге подать поднос с нарезанными фруктами. Снова оставшись наедине со своим мастером, как это часто случалось в прежние дни, властительница начала беседу:
— Я не сомневаюсь в твоей преданности.
На лицо Аракаси легла тень: доверие госпожи досталось ему дорогой ценой.
— Это для меня важнее жизни, — убежденно сказал он, открыто взглянув ей в лицо. — Госпожа, ты — одна из тех немногих в Империи, чей взгляд на мир не ограничен рамками традиций, и единственная, кто решается бросить им вызов. И хотя когда-то я поступил к тебе на службу главным образом из-за нашей общей ненависти к Минванаби, надо признать, что теперь все изменилось. Я служу ради тебя одной.
— Почему? — Глаза Мары также вспыхнули воодушевлением, и она не пыталась это скрыть.
Небо над их головами темнело, и тени от ламп становились более
