городом, не слышавшим ничего подобного со дня смерти Ичиндара; этот рев заглушил даже стук камней, вылетающих из осадных орудий и ударяющихся о стены города.
Стоявший чуть позади авангарда Всемогущих, Хочокена наклонился, чтобы поделиться с Шимони своими соображениями:
— Должно быть, слуги пробрались сюда загодя, чтобы все приготовить. Это дело не на один час.
Хотя его слова не предназначались для общего сведения, первым откликнулся Севеан:
— Ты имеешь в виду, что все было основательно спланировано?
Шимони взглянул на собрата с плохо скрытым презрением:
— В отличие от всех других правителей Империи Мара из Акомы никогда ничего не достигала без основательно продуманного плана.
Фанфары смолкли. Наступила тишина.
— Вас вызывают, — напомнили имперские глашатаи, отступив, чтобы освободить проход. Между рядами вельмож и должностных лиц, находившихся в зале, образовался длинный узкий коридор. Взбешенный Мотеха поспешил вперед; прочие маги следовали за ним по пятам, с изумлением оглядываясь по сторонам. Вид персон, собравшихся в парадной части зала, производил внушительное впечатление.
У подножия престола стояли при всех регалиях верховные жрецы и жрицы Двадцати Богов Верхнего Неба и Двадцати Богов Нижнего Неба. Согласно обычаю, в таком составе они созывались только по случаю коронации или похорон Императора.
Их лица обрамляли высокие причудливые головные уборы, сверкающие лаком, драгоценными камнями и редкостными металлами. Каждого из жрецов сопровождала пара служителей, имеющих при себе всю обрядовую утварь, которая могла потребоваться их патрону. Их одеяния также были украшены драгоценными камнями, металлическими накладками или развевающимися шелковыми лентами. Только одежда Сестер Сиби отличалась простотой: их черные балахоны и капюшоны, скрывающие лица, составляли зловещий контраст с роскошью плюмажей и облачений. Жреческое сословие было представлено во всей полноте.
Тут уж и Всемогущих обуял невольный трепет.
Хочокена передвинулся поближе к Фумите и Шимони. Требовалось обсудить, с чего это жрецы вдруг решили так красноречиво засвидетельствовать поддержку, которую храмы оказывают Маре в ее интригах. При том что ни один жрец не мог бы выстоять в единоборстве с любым из магов, даже Всемогущие были обязаны выказывать почтение верховным отцам настоятелям храмов Туракаму и Джастура, а также Сестрам Сиби. Колдовское искусство сохранило Тронный зал в неприкосновенности, несмотря на мощнейшую магию Ассамблеи. В своей непочтительности к воле небес Хочокена никогда не заходил так далеко, чтобы сбрасывать со счетов благоволение богов.
Осторожность не помешает, решил он.
В воздухе пахло дымком ароматических курений. Мраморный пол был усеян пылью от потрескавшейся штукатурки и сверкающими осколками стекла от разбитых верхних окон. Эти последствия штурма не могли отвлечь внимание магов, приближающихся к императорскому трону, от других примет разыгравшихся здесь событий. От их взглядов не укрылись ни две пустые тростниковые клетки, украшенные гирляндами из белых лент, ни кучка покрывал на ковре, недавно снятых с головы невесты, как того требовал освященный веками ритуал бракосочетания в знатных домах.
Когда приунывшая делегация Всемогущих достигла ограждения, где обычно останавливались просители, имперский глашатай трижды ударил о пол бронзовым жезлом и трижды провозгласил:
— Джастин, Девяносто Второй Император!
Воины императорской почетной гвардии, блистающие золотом доспехов, преклонили колени, присягая на верность новому монарху, когда с трона поднялся мальчик в сверкающем церемониальном облачении. Собравшиеся вельможи также опустились на колени. Мальчик, как видно, не чувствовал растерянности; плечи он держал прямо, а голову высоко поднятой, несмотря на солидный вес его золотых доспехов и массивной короны, усыпанной крупными топазами. Когда маги подошли к подножию престола и остановились, Джастин протянул руку своей супруге. Джехилья поднялась на ноги и встала рядом с ним — отныне уже не принцесса, а Императрица во всем величии своего титула; об этом говорил алмазный обруч, надетый поверх ее венчального головного убора.
Мотеха побелел. Некоторые маги из тех, что явились вместе с ним, поклонились в пояс — по традиции именно так Всемогущим полагалось выражать свое почтение Свету Небес. Шимони, Фумита и Хочокена были в числе первых, кто воздал царственным новобрачным должные почести; немало нашлось и таких, которые еще только приходили в себя от ошеломления.
Наконец Мотеха обрел голос:
— Что это за маскарад?
Вперед выступил верховный жрец Джурана; его лицо выражало явное неодобрение, когда он ответил:
— Мы пришли, чтобы почтить нового Императора, Всемогущий. — Его следующие слова были подчеркнуто многозначительными:
— Что является бесспорным долгом каждого.
Севеан возмутился:
— По какому праву этот… мальчик претендует на власть в Цурануани? — Он указал пальцем на Джастина, но глаза его выискивали властительницу Мару, которая перешла к основанию тронной пирамиды и остановилась там в окружении жрецов; наряд властительницы был столь же великолепным, как у ее сына.
Она не снизошла до ответа, но позволила верховному жрецу Джурана высказаться вместо нее:
— Джастин является кровным родственником покойного Императора; его официальное принятие в семью Ичиндара состоялось — как предписывает закон, — когда его мать получила титул Слуги Империи. — С этими словами жрец почтительно поклонился Маре. — Он избранный супруг Императрицы Джехильи, прямой наследницы Ичиндара, и брачный союз заключен с разрешения госпожи Тамары, которая по традиции и закону считалась консортом-соправительницей Ичиндара. Все было исполнено в соответствии с законами человеческими и с высшим законом небес. Хотя обряд проводился с некоторой поспешностью, свадебный ритуал был полностью соблюден.
Один из самых яростных традиционалистов, властитель Сетарк из Укудаби, проник в зал следом за Всемогущими — через двойные двери, которые оставались открытыми. Он и его войско размещались внутри города, готовые прийти на помощь Джиро, если Омекан потерпит неудачу при штурме городских стен. С трудом дождавшись окончания речи жреца об основаниях притязаний Джастина, он злобно выкрикнул:
— Высший Совет никогда не ратифицирует этот выбор!
Жрецы и маги сверлили друг друга взглядами в напряженном противостоянии. Вспышка властителя Сетарка заставила каждого осознать, перед каким выбором стоит Империя: либо признать Джастина новым Светом Небес, либо прибегнуть к силе оружия. Тогда наиболее могущественные вельможи ради захвата власти столкнут страну в хаос кровопролитных битв.
Сейчас, когда войско Омекана шло приступом на стены Кентосани, всем становилось очевидно, сколь губительно было бы второе решение. И те маги, которые прислушивались к голосу рассудка — а все-таки именно они составляли большинство, — отнюдь не стремились по уши влезть в политику. Они не участвовали в захватывающей Игре Совета: они были выше ее.
Круто развернувшись, Акани поспешил выйти вперед. Только взметнувшиеся полы его хламиды нарушали всеобщую каменную неподвижность. Он занял позицию рядом с Мотехой и голосом испытанного оратора провозгласил:
— Возникает опасение, что ваш расчет на ратификацию окажется
