государственной важности. Среди всего общества, собравшегося здесь, я одна могу со знанием дела утверждать, что защиты заслуживает каждый — будь то мужчина, женщина или ребенок. Только тогда, когда эта… — она нахмурилась, вспоминая точные слова, которые с таким воодушевлением упоминал ее возлюбленный Кевин, — Великая Свобода будет дарована нам всем, любой из нас сможет рассчитывать, что не окажется жертвой произвола. Игра Совета стала настолько опасной и кровавой, что мириться с этим уже невозможно, и я хотела бы дожить до ее конца. Подлинная честь не совместима с убийством, а подлинное могущество должно вставать на защиту слабого, которого мы в течение столетий бездумно растаптывали, если он попадался нам под ноги.
Мотеха подался вперед, привалившись грудью к ограждению, в яростной готовности к перепалке. Мара смерила его презрительным взглядом:
— Вы, Черные Ризы, не имеете права уничтожать все, что вам не по нутру. Великий дар богов — магический талант — вы получили не для того, чтобы по своему капризу отнимать человеческие жизни.
Верховный жрец Джурана ударил об пол своим полосатым ритуальным посохом:
— Благодетельная права.
Через ряды собратьев проталкивался к Мотехе еще один черноризец, только что прибывший с последним отрядом Всемогущих из Города Магов. Волосы Тапека были отброшены назад, щеки побагровели от негодования.
— Ты посягаешь на наши древние права!..
— Сила используется по усмотрению того, кто ею обладает, — бесстрастно возразила властительница, стоя на расстоянии вытянутой руки от него. — Ты должен бы понимать это лучше, чем все другие. Твои сотоварищи не сумели должным образом распорядиться своими талантами, самонадеянно присвоив право казнить и миловать, хотя решать людские судьбы властны только небеса. При том, что твою попытку казнить меня остановила… — нет, пресекла! — воля богов, сегодня я обладаю силой.
Другие маги обменялись тревожными взглядами, но никто не добавил ни слова. Их магия была посрамлена: они оказались бессильными против этой женщины, которая одержала над ними победу, а они, до сих пор не знавшие поражений, не были готовы к такому неожиданному исходу. У них не имелось в запасе ни правил, ни наставлений, которые позволили бы отступить с честью; не было никакого знамени, вокруг которого они могли бы собраться и переждать, дабы накопить силы.
Только Хочокена не сводил с Мары пронизывающего взгляда:
— Ты, кажется, упоминала о возможности выбора? Будь обстоятельства менее важными и если бы в Тронном зале не нависала столь гнетущая враждебность, Мара могла бы улыбнуться: тучный маг был отнюдь не прост.
— Да, Всемогущий, — громко подтвердила она. — В течение столетий ваша Ассамблея наслаждалась властью без ответственности. Вы, Черные Ризы, самоуправствовали «ради Блага Империи», не задумываясь о том, насколько вздорными, извращенными или разрушительными могут оказаться ваши решения. — Она не сказала вслух, что стояло за ее словами: воспоминание о двух маленьких детях, зарезанных самолично их отцом, властителем Минванаби, в результате опалы, которой подвергли его Всемогущие. Хотя Тасайо и был врагом, Мара все-таки считала убийство его наследников чудовищным и непростительным актом, который могла предотвратить сама Ассамблея, осудившая их отца. Она поспешила закончить речь:
— Поскольку сообщество наших магов выказало склонность к самодисциплине, ныне приходит расплата. Так сделайте же так, как я потребовала, и займитесь собственными делами в вашем городе, населенном страшными, угрюмыми людьми, — и да помилуют вас боги, или выберите другой путь — единственный другой путь, который позволит предотвратить грозящую нам войну. Круглое лицо Хочокены сморщилось от отвращения.
— Я догадываюсь, что это за «другой путь».
— Да неужели? — насмешливо спросила Мара. Она извлекла из-за пояса богато украшенный кинжал и направила острие к своей груди. — Боги, может быть, и решили, что мой черед умирать пока не настал. Но я готова испытать свою свободную волю как властительница Акомы. Если вы изберете этот путь, я могу сама прервать собственную жизнь — сейчас, во искупление вины — за то, что нарушила изданный вами указ. Если я это исполню, Джастин отречется от престола и вернется домой как властитель Акомы. Джехилья, его жена, будет царствовать, и ее супруг станет только консортом; он принесет обет никогда не поднимать руку ни на тебя, ни на любого другого черноризца. — Глаза Мары сузились, когда она произнесла заключительные слова; клинок в ее руке не дрогнул. — Но тогда править должны вы.
Хочокена ухмыльнулся. Шимони и Акани кивнули, тогда как Тапек казался вконец ошарашенным.
— Что ты такое говоришь, властительница? — только и мог выговорить рыжеволосый маг.
— У вас есть сила только для того, чтобы крушить, воевать или карать, — заявила Мара. — Мои союзники не станут сопротивляться. До заката солнца, если вы прикажете, я могу с честью кончить мою жизнь на клинке. — Она обвела взглядом зал, лишь ненадолго останавливая свое внимание на отдельных группах аристократов, которые жадно прислушивались, стараясь не пропустить ни одного слова, и даже сейчас продолжали надеяться, что кто-нибудь по оплошности сделает ложный шаг и тем самым даст им повод выступить против соседей. Если клинок прервет ее жизнь — Игра Совета возобновится, словно прославленная Слуга Империи никогда и не жила на свете, а мечты убитого Императора и раба-варвара так и останутся мечтами.
Настала минута, от которой могло зависеть будущее Цурануани. Жрецы мысленно взывали к богам и молились о благосклонности судьбы. Обращаясь, главным образом, к Мотехе и Тапеку, Мара повела речь дальше:
— О, вы можете, конечно, найти другого желающего покрасоваться в роли Света Небес или Имперского Стратега… на какое-то время. Люди из клана Омекан не пожалеют сил ради чести, в этом можете не сомневаться, но всему этому придет конец, как только какой-нибудь честолюбивый сосед или соперник сочтет, что пора менять порядок престолонаследия. — В полной тишине Мара, словно пророчица, втолковывала всем, что их ждет впереди:
— Но рассмотрим и другое: иллюзий больше нет. Люди теперь знают, что с Ассамблеей можно бороться. Храмы не согласятся, чтобы их снова потеснили на второстепенные роли. Можете быть уверены, что последним актом Императора Джастина будет уравнивание чо-джайнов в правах со всеми народами Империи, так что они получат возможность снова возводить свои стеклянные города под светом солнца. Не имея под рукой достаточного количества солдат- добровольцев, как вы, маги, сможете поддерживать порядок? Как вы остановите стычки и вооруженную борьбу за власть между аристократами, для которых традиции всегда служили чем-то вроде орнамента на геральдических мантиях? Игра Совета — это опасный тупик, но наши властители по большей части слишком несговорчивы или слишком корыстны, чтобы установить новый порядок. Готовы ли вы, маги, облачиться в доспехи и взяться за меч? Тапек? Севеан? Мотеха?
Растерянные лица трех названных Всемогущих производили комическое впечатление. Прежде они и в мыслях не допускали, что им придется когда-нибудь замарать руки участием в настоящем бою! Но теперь, когда обнаружилось, что уязвимые места есть и у них, они осознали: магия сама по себе уже не будет внушать прежний благоговейный трепет. Другие, столь же дерзкие, как Мара, начнут бунтовать; тогда политика и стечение обстоятельств вынудят Ассамблею принять чью-то сторону. У них не будет выбора: им поневоле придется забросить свои изыскания и целиком увязнуть в изучении механизма управления державой.
Мотеха явно приуныл. Севеан, не привлекая к себе внимания, переместился на другое место — позади Шимони. Тапек постарался скрыть замешательство за напускной бравадой:
