разноцветных бревнах, медленно плавающих по поверхности озера. Унылый призыв к переселению уже в полную силу звучал в десятках тысячах маленьких черепов и будил в них тоскливое эхо.
— Погода в этом году будет убийственная, — пробормотал тегиус-Кромис, ежась у костра и глядя на шумные стайки. Его меч лежал рядом — все три куска, обрывки кольчуги громко брякали при каждом движении. Помощники Грифа обработали все его раны и ушибы, но с тем, что творилось у него в голове, ничего поделать не могли. Его трясло. Близится зима? Нет, это не зима: это сами северные земли сдвинулись с места и идут на Вирикониум, и волки с горящими злобой глазами рыщут в поисках добычи…
Он дремал недолго и скоро проснулся. Во рту все еще стоял горький вкус поражения. Люди Грифа по двое и по трое возвращались с поляны, где Кромис сражался с гигантской тварью. По их словам, Десятое Кольцо Нипа исчезло без следа — то ли его втоптали в рыхлую грязь, то ли оно утонуло в зловонном пруду. Металлическая птица вернулась, потеряв свою жертву среди прибрежных чащ. Теперь Кромис сидел рядом с Теомерисом Глином, который посреди всего этого хаоса храпел, как пьяный.
— Ты все принимаешь слишком близко к сердцу. С кем не бывает…
Старик выковыривал крошки пищи из бороды. Другой рукой он держал над огнем ломтик мяса, надетый на кончик ножа.
— На ошибках учатся, — он захихикал и покачал головой, словно вспоминая все поражения, которые он успел пережить за свои годы. — Однако, странно все это…
— Знаешь, как говорят к югу от Пастельного Города? «тегиус-Кромис со своим безымянным мечом не может убить только то, что уже убито». Странно… Хочешь жареной свининки?
Кромис хмуро засмеялся.
— Плохой из тебя утешитель. Старик, бормочущий проповедь над куском мяса… Что мы будем делать без знака королевы? Что мы сможем сделать?
Биркин Гриф подошел и стал греть руки над огнем. Потом, точно жирная ищейка, понюхал жареное мясо и осторожно втиснул свой объемистый зад между стариком и Кромисом.
— Только то, что мы могли бы сделать, если бы эта вещица у нас сохранилась, — ответил он. — Выдумал себе грозный рок и с ума сходишь. Что очевидно, то очам видно, и никому доказывать не нужно. К тому же особых неприятностей пока не ожидается.
— Но командовать армией… — беспомощно начал Кромис.
Гриф с равнодушным видом принялся счищать грязь с сапог.
— Я видел, как ты командовал армией, поэт. Кажется, ты справлялся собственными силами, без всяких волшебных безделушек.
— Что правда, то правда, — рассудительно поддакнул старый Глин и выплюнул мелкий хрящик. — Эх, славно мы веселились в прежние дни. Да хватит тебе биться со своими башмаками, Гриф. Вещь дорогая — так сунь их в торбу и не мочи почем зря. Вот что до меня, то я ничем никогда не командовал, кроме шлюхиной задницы.
Гриф обнял Кромиса и мягко похлопал по плечу:
— Ладно, Квочка, это не твоя ошибка.
Кромис пожал плечами. Ему от этого было не легче.
— Дозорного похоронили? — спросил он, надеясь сменить тему разговора.
Улыбка Грифа исчезла, и он кивнул.
— Похоронили. И нашли еще один кусочек головоломки. Видел, как ему макушку срезали? Просто прелесть. Я решил посмотреть как следует и увидел… — он выдержал паузу, ткнул в огонь носком сапога и проследил, как во все стороны летят искры. — Мы похоронили только часть человека, Кромис. Остальное ушло с той тварью, которую ты прогнал. Мозги у него украли, вот что.
Стало очень тихо. С разноцветных деревьев падали капли воды. Потом шумно зачавкал Теомерис Глин. Кромис вытащил обломки меча и начал играть ими, чтобы отогнать отвратительные образы, которые стояли у него перед глазами: мертвое тело, проваливающееся в грязь, и полужидкая кашица по краям раны.
— Мойдарт разбудила что-то, связанное со Старой Наукой. Жаль парня. Думаю, каждый из нас мог оказаться… — он сложил обломки безымянного меча в ножны, один за другим. — Мы все покойники, Гриф.
Он встал и почувствовал, что мышцы все еще болят с ночи.
— Я пошел седлать лошадь. Будет лучше, если мы поедем побыстрее.
Металлический ягнятник, взгромоздившийся на бледно-бирюзовую ветку, которая прогнулась под его тяжестью, молча следил за ним.
— Уверен, что не хочешь свинины? — снова спросил Теомерис Глин.
Северной границы Топи отряду удалось достичь без новых потерь. На четвертый день, около полудня, пестрая листва стала редкой, и сквозь нее мелькало небо — пасмурное, но вполне привычного цвета. Земля стала не такой зыбкой, и отряд прибавил ходу. Широкие, ровные дорожки делали Топь похожей на лоскутное одеяло. По мере продвижения на север ржавая охра понемногу вытесняла все остальные цвета. Холодный ветер развевал плащи, теребил дырявую кольчугу тегиуса-Кромиса. Попоны лошадей потемнели под мелким моросящим дождем.
Потом путь отряду преградили песчаные равнины, длинной плавной кривой протянувшиеся с востока на запад вдоль границы Великой Бурой пустоши. Ровные ряды серовато-бурых дюн напоминали линию обороны. Ветер и дожди искромсали их своими гигантскими ножами, оставив глубокие шрамы оврагов, канав и балок.
— Повезло нам: зима на носу, — проворчал Биркин Гриф, поворачиваясь в седле. Отряд следовал за ним длинной колонной по одному — вверх и вверх по расселине с пологими склонами, прорытой черным ледяным потоком. Справа и слева вставали безжизненные стены влажного красновато-коричневого лесса. — Ветры сильнее, зато они несут больше влаги, и все это оседает на почве. Пустошь — это пустошь, а не пустыня.
Кромис тупо кивнул. В Нижнем Лидейле еще царила осень, но здесь в это с трудом верилось. Он устремил взгляд на узкую полосу неба над устьем ущелья, словно мог увидеть Бальмакару, где смерть года казалась более счастливой.
— …Ну, понимаешь, немного меньше шансов попасть под оползень… и нет этих туч пыли. Летом тут просто дышать нечем, даже на границе.
Кромис перевел взгляд с неприветливого неба на всадников, которые ехали следом. Их тусклые силуэты почти затерялись в пелене дождя: съежившиеся молчаливые люди на усталых лошадях.
Выбравшись из оврага, отряд остановился, как по команде, а потом разом рассыпался по гребню дюны. Каждому хотелось побыть наедине с этой мрачной безжизненной пустошью и самим собой.
Пустошь тянулась на север бесконечной чередой мертвых волн цвета умбры и охры. Сеть ручьев и речушек с высокими отвесными берегами напоминала причудливые бессмысленные иероглифы. Вдалеке торчали искореженные металлические фермы, их пальцы, словно изъеденные проказой, с осуждением указывали куда-то в пустой воздух, словно Пустошь догадалась, что стало источником ее тысячелетней боли. Молодцы Грифа переговаривались вполголоса: по их словам, если прищуриться, можно разглядеть, как движутся дюны — медленно, но верно.
Но тегиус-Кромис повернул лошадь, чтобы не глядеть на истерзанную землю, и устремил взгляд туда, откуда они только что пришли, в лиловый туман над болотами. Он не мог забыть гигантскую тварь с бааном, и его тревога не утихала.
5
— Да не уподобимся мы Полдню, — произнес Гриф. — Загубили со своей наукой такое место… Теперь здесь никто не живет, кроме варанов. И сами погибли, потому что вытянули из земли все, что можно и нельзя. Вот корень всех зол. Например, мы добываем металл, которым они когда-то
