В этот миг дверь в переборке открылась. Норвин Тринор ступил через порог, по бокам стояли двое его волков. Ренегат пригладил свои длинные усы.
— Похвально, — усмехнулся он. — Самый мудрый план, который только можно представить.
Несколько секунд он пристально смотрел на Грифа, потом повернулся к карлику.
— Мы на месте, малыш. Взгляни в окно и скажи: об этом месте упоминал твой источник?
Гробец проковылял к иллюминатору.
— Пустыня. Разговор был про пустыню… — он оскалил гнилые зубы. — Решил опять блеснуть глупостью, Тринор? Я ничего не могу сказать, пока мы не сядем.
Предатель коротко кивнул и удалился. Через несколько секунд лодка начала опускаться, слегка вздрагивая, словно норовистая лошадь: в нижних слоях атмосферы дул противный ветер.
Пилот Тринора посадил судно на голый выступ черной скалы, похожий на остров среди безликих перекатов дюн. Мерное биение двигателя смолкло; мягкое шипение, то стихающее, то нарастающее, поползло по корпусу.
У Времени есть другое имя: разрушение. Или выветривание. Ледяной ветер, что гонит потоки пыли по поверхности скалы… и так тысячи лет.
Они стояли под защитой судна, а ветер вертелся вокруг и заботливо кутал их в плащи. Пыль набивалась в рот и глаза. Кромис смотрел на хрупкие, поникшие плечи королевы.
«Мы — просто люди, стертые ветром, смытые ливнями… Ветер запорошил наши глаза крошевом белого льда… Бенедикт Посеманли улетел на Землю. А мы живем на бесплодной Луне…»
— Ну? — нарушил молчание Тринор.
Примерно в ста ярдах вздыбился округлый гребень дюны. Из него, словно рощица искривленных, переплетенных между собой стальных деревьев, торчали концы оплавленных силовых балок. Ветер и песок источили их, отполировали до блеска. Кромис молча созерцал эту скорбную картину, осознавая, что за сдавленным воем древнего ветра слышится низкое жужжание. Скала у него под ногами чуть заметно дрожала.
Гробец прошелся взад и вперед. Потом склонился и приложил ухо к скале. Снова встал и отряхнул кожаные штаны.
— Вот оно, это место, — объявил он. — Начинайте рыть у подножия дюны.
И задиристо ухмыльнулся, глядя на Кромиса.
— Волки становятся кротами, — громко сообщил карлик. — Без них мы бы неделю провозились. Похоже, нам надо сказать «спасибо» лорду Предателю.
И коротышка заковылял прочь, чтобы изучить лес балок. Ветер трепал его длинные белые волосы.
Недовольно ворча, северяне принялись за работу. К полудню следующего дня их труды привели к тому, что в склоне дюны появился прямоугольный дверной проем: длинная низкая щель, запечатанная плитой из того же прочного обсидианового материала, из которого была построена башня Повелителя Птиц.
Тот же, кто сделал эти двери, вырезал на них странные символы. Время, песок и ветер не сумели стереть их: плита оставалась такой же гладкой, загадочные фигуры — такими же четкими. Жаль, что некому было их прочитать.
Тринор ликовал.
— А вот и дверь, — произнес он, потянув себя за усы. — Теперь давайте посмотрим, сможет ли наш карлик подобрать ключ.
И он весело похлопал беловолосого коротышку по плечу.
— Не зарывайся, — буркнул Гробец.
Он стоял перед дверью, его губы беззвучно шевелились. Возможно, он вспоминал дни ученичества на пятом этаже башни. Потом опустился на колени. Пробежал кончиками пальцев по ряду значков. Багровое сияние вспыхнуло и потянулось к его руке. Карлик что-то пробормотал. Потом повторил то же самое, но громче.
— Нужен ты, — нараспев произнесла дверь. Голос у нее был резким, но глубоким и выразительным. — Нужен ты. Бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е. Оуро-бун-дос…
Северяне столпились вокруг, опустив лопаты. Многие складывали пальцы в жесты-обереги, кто-то схватился за клинок. Приоткрыв рты, они стояли с выпученными глазами и хватали ртом воздух.
— Собачья луна, собачий год, — стенала дверь. — Бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е…
На каждую условную фразу Гробец находил ответ. Их диалог длился несколько минут. Потом наступила тишина, и руки карлика снова заскользили по древним письменам.
— ГОЛЕ-БОПП! — прокричала дверь.
Краткая, ослепительная белая вспышка превратила карлика в темный силуэт. Он шарахнулся прочь и, кудахча, принялся хлопать по штанам и куртке. Его волосы дымились, кожаная одежда тлела, он дул на кончики пальцев.
— Эта железка свихнулась от старости. Она… — он произнес слово, которое никто не знал, — меня, но я смог ее провести. Смотрите.
Медленно, без единого звука, обсидиановая плита начала опускаться на петлях, пока не застыла в пыли, точно вялая нижняя губа раззявленного рта. За ней тянулся наклонный коридор, освещенный бледным, неверным пастельным сиянием.
— Открыта она, твоя дверь, — бросил карлик, полуобернувшись к Тринору. — Защита снята.
Предатель потер шрам на щеке.
— Будем надеяться. Первым пойдет тегиус-Кромис. Если они с дверью друг друга не поймут, за ним последует королева.
Однако ничего не случилось.
Когда тегиус-Кромис шагнул в подземелье. Дверь шепнула ему что-то не слишком доброжелательное, но этим все и ограничилось. Некоторое время он стоял, глядя в глубину мягко уходящего вниз коридора. Освещение несколько раз сменило цвет и яркость. Отовсюду доносились непонятные, ни на что не похожие певучие звуки. На стенах росли глыбы кристаллов — это напомнило Кромису о Квасцовой топи. Кристаллы мерно вспыхивали. Картина не вызывала ни малейшей тревоги.
— Стой где стоишь, лорд Кромис.
Голос Тринора звучал приглушенно и доносился из-за две ри, словно издалека, хотя их разделял лишь небольшой участок коридора.
— Я надеюсь увидеть тебя, когда войду внутрь. Предатель шагнул внутрь, обнажив меч. Усмехнулся.
— На случай, если ты задумал… Ладно. Уверен, вы ничего не выкинете, — он чуть повысил голос. — Сначала проведите королеву.
Вскоре все собрались внутри. Северяне были угрюмы и притихли; все, как один, смотрели в пол и словно не слышали приказов. Тринор велел карлику идти первым.
— Любые… защитные устройства… Ты должен их обезвредить. И еще, дружище. Помни, где нож, и кто его держит.
Коридор протянулся на две мили вглубь земли. Спуск был недолгим и вскоре закончился. Стены изменились: глыбы кристаллов сменились квадратными «окнами» в ярд длиной, разделенными четырехфутовыми простенками. Что скрывалось за этими окнами, разглядеть не удавалось. Их наполнял молочный свет, и в нем застыли то ли сгустки, то ли тени — смутные, но угрожающие и явно живые.
Проход был прямым, как стрела. Шаги будили в нем эхо.
Ни ответвлений, ни перекрестков.
Никто не произносил ни слова.
И наконец…
В центре огромной круглой залы двигались столбы света и сгустки тени, похожие на толстые жгуты, свиваясь непостижимым образом, подобно призрачными танцорам в конце Времени. Крыша и стены из цельного зеленого алмаза образовывали идеальную полусферу. За изящными арками начинались коридоры.
