меня.
Шут задумчиво поглядел в указанном направлении.
– Это тяжелое обвинение. Ответь мне, бастард, она действительно пыталась тебя изнасиловать?
– Нет. – Тон был как раз таким, каким я себя чувствовал. – Я спал. Они тихо вошли в мою комнату. Потом... – Я поднял брови и позволил своему голосу затихнуть. – Боюсь, этой ночью я нюхал слишком много дыма.
– Я с этим соглашусь! – подлинное отвращение сквозило в голосе шута. – Я редко видел такую неподобающую похоть! – Шут внезапно повернулся к пажу и служанке: – Это позорит весь Баккип! Подумать только, что члены группы Скилла так себя ведут! Я требую, чтобы вы никому не говорили об этом. Не позволяйте распространять слухи об этом. – Он посмотрел на Сирен и Джастина. Лицо Сирен было залито краской, рот в ярости открыт. Джастин заставил себя сесть у ее ног и сидел, раскачиваясь и цепляясь за ее юбки, как младенец, пытающийся встать.
– Я не испытывала похоти к этому человеку, – сказала она четко, – и я не нападала на него.
– Что бы вы ни делали, вам лучше было бы заняться этим в собственной комнате, – резко прервал ее шут. Не удостаивая ее больше взглядом, он повернулся, поднял свой поднос и понес его дальше по коридору. При виде того, как удаляется мой чай, я не смог сдержать стона отчаяния. Сирен быстро повернулась ко мне, злобная гримаса исказила ее лицо.
– Я доберусь до сути этого! – прорычала она. Я набрал в грудь воздуха.
– Но, пожалуйста, в твоей собственной комнате. – Я изловчился поднять руку и указать ей на дверь. Она вылетела вместе с Джастином, ковылявшим вслед за ней. Служанка и паж с отвращением отшатнулись от них, когда они проходили мимо. Дверь в мою комнату осталась распахнутой. Потребовалось страшное усилие, чтобы подняться и закрыть ее. Я чувствовал себя так, как будто моя голова вот-вот упадет с плеч. Я запер дверь и даже не попытался вернуться в постель. Я соскользнул вниз по стене, прислонившись спиной к двери. Я чувствовал себя израненным.
Брат. Ты умираешь?
Нет. Но мне больно.
Отдыхай. Я буду сторожить.
Я не могу объяснить, что случилось потом. Я выпустил что-то, что сжимал всю свою жизнь, даже не зная об этом. Я свалился в мягкую, теплую и безопасную темноту, а волк сторожил меня моими глазами.
22 БАРРИЧ
Леди Пейшенс, которая была будущей королевой при будущем короле Чивэле, вышла из рода, происходящего из Внутренних Герцогств. Ее родители, лорд Огделл и леди Овирия, были представителями мелкой и незначительной знати. То, что их дочь возвысилась до такого положения, чтобы выйти замуж за принца-наследника, очевидно, должно было шокировать их, особенно учитывая своенравие и, как сказали бы некоторые, глупость их дочери. Твердая решимость Чивэла жениться на леди Пейшенс была причиной его первой размолвки с королем Шрюдом. От этого брака он не получил никаких ценных связей или политических выгод, только крайне эксцентричную женщину, чья величайшая любовь к мужу не мешала ей открыто высказывать совершенно непопулярные взгляды. Эта любовь также не удерживала ее от целеустремленных занятий любым делом, которое только могло привлечь ее капризный интерес. Ее родители умерли в год кровавой чумы, а муж убился, упав с лошади. Она была бездетной и, как предполагалось, бесплодной.
Я проснулся. Или, по крайней мере, снова обрел разум. Я лежал в своей постели, окруженный теплом и уютом. В голове у меня больше не стучало, но я чувствовал себя усталым, разбитым и скованным, как иногда бывает после того, как проходит боль. Дрожь пробежала по моей спине. Молли, обнаженная, лежала рядом со мной и тихо дышала мне в плечо. Огонь догорал. Я прислушался. Было или очень поздно, или очень рано. В замке стояла почти полная тишина.
Я не помнил, как попал в постель.
Я снова задрожал. Рядом со мной пошевелилась Молли. Она прижалась ко мне и сонно улыбнулась.
– Ты иногда бываешь странным, – тепло выдохнула она. – Но я тебя люблю. – Она снова закрыла глаза.
Ночной Волк!
Я здесь.
Он всегда был здесь. Внезапно я понял, что не могу задать вопрос. Я не хотел знать. Я просто лежал неподвижно, чувствуя себя больным и грустным, и жалел самого себя.
Я пытался тебя разбудить, но ты не был готов вернуться. Тот Другой совсем высосал тебя.
Этот “Тот Другой” наш король.
Ваш король. У волков нет королей.
Что... Я не стал продолжать. Спасибо, что посторожил меня.
Он почувствовал, что я недоговариваю.
Что я должен был сделать? Выгнать ее? Она горевала.
Я не знаю. Давай не будем говорить об этом. Молли была грустной, а он ее утешил. Я даже не знал, почему она грустит. Грустила. Молли мягко улыбалась во сне. Я вздохнул. Лучше принять это сейчас. Кроме того, я должен отослать ее назад, к ней в комнату. Не годится, чтобы она была здесь, когда проснется замок.
– Молли? – спросил я тихо. Она зашевелилась и открыла глаза.
– Фитц, – сонно согласилась она.
– Ради безопасности тебе придется вернуться в свою комнату.
– Я знаю. Вообще говоря, мне не следовало приходить, – она помолчала. – То, о чем я говорила тебе несколько дней назад. Я не...
Я прижал палец к ее губам. Она улыбнулась.
– Эти твои новые недомолвки... очень интересны. – Она отвела в сторону мою руку и нежно поцеловала меня. Потом соскользнула с моей кровати и начала быстро одеваться. Я поднялся, двигаясь гораздо медленнее. Она посмотрела на меня, и лицо ее было полно любви. – Я пойду одна. Так безопаснее. Нельзя, чтобы нас видели вместе.
– Когда-нибудь это... – начал я. На этот раз она остановила меня, прижав маленькую руку к моим губам.
– Не будем сейчас говорить ни о чем таком. Давай оставим эту ночь такой, какой она была. Замечательной. – Она быстро поцеловала меня и выскользнула за дверь. Замечательной?
Я оделся, разжег огонь, сел в свое кресло у очага и стал ждать. Прошло немного времени, и я был вознагражден. Вход во владения Чейда открылся. Я поднялся по ступенькам быстро, как только мог. Чейд сидел перед очагом.
– Ты должен выслушать меня, – приветствовал я его. Он тревожно поднял брови, услышав настойчивость в моем голосе, указал на кресло напротив себя, и я сел. Я открыл рот, чтобы заговорить. От того, что сделал после этого Чейд, у меня волосы встали дыбом. Он огляделся, как будто мы стояли в самом центре огромной толпы. Потом коснулся своих губ, делая знак говорить тише. Он наклонялся ко мне, пока наши головы не соприкоснулись.
– Тихо, тихо. Сядь. В чем дело?
Я сел на свое старое место у камина. Мое сердце бешено колотилось. Из всех мест в Баккипе это было единственным, где я мог никогда не бояться говорить прямо и громко.
– Все в порядке, – выдохнул он. – Докладывай.
Я вздохнул и начал. Я не упустил ничего, памятуя о словах Верити, что только полный рассказ может иметь смысл. Я рассказал в деталях: об избиении шута, о даре Кетриккен Бернсу и даже о том, каким образом я служил королю этим вечером. О Сирен и Джастине в моей комнате.
