убить нас за это? Он не остановится, пока не завладеет троном.
– А я повторяю, что не хочу слышать таких предательских речей. – Чейд почти прокричал эти слова. Он сел в кресло и стал баюкать Слинка. Маленький зверек зашевелился, оправил свои усы и снова свернулся, устраиваясь поспать. Чейд гладил своего питомца, а я смотрел на его бледную руку, на выступающие жилы под сухой, как пергамент, кожей. Он смотрел только на ласку, лицо его было непроницаемым. Спустя мгновение он заговорил спокойнее:
– Думаю, наш король был прав. Мы все должны удвоить осторожность. И не только по отношению к Кетриккен или к нам самим. – Он поднял на меня измученные глаза. – Следи за своими женщинами, мальчик. Ни невинность, ни легкомыслие не защитят их от этой ночной работы. Пейшенс, Молли, даже Лейси. Найди способ незаметно предупредить и Баррича. – Он вздохнул. – Разве у нас недостаточно врагов за стенами замка?
– Сколько угодно, – заверил я его и ни слова не добавил о Регале.
Он покачал головой:
– Плохое начало для моего путешествия.
– Путешествие? Ты? – Я не мог поверить. Чейд никогда не покидал замок. Почти никогда. – Куда?
– Туда, куда я должен пойти. Теперь мне кажется, что я должен остаться. – Он снова покачал головой. – Позаботься о себе, пока меня не будет, мальчик. Я не смогу следить за тобой, – и это все, что он сказал мне.
Когда я ушел, он все еще смотрел в огонь. Его расслабленные руки лежали на спинке Слинка.
Я спускался по ступенькам на дрожащих ногах. Покушение на Чейда потрясло меня больше, чем что-либо. А ведь были и другие, более доступные мишени, такие же близкие моему сердцу.
Я проклинал себя за то, что бравировал перед Регалом своей силой. Я был дураком, искушая его напасть на меня. Мне следовало бы знать, что он найдет более уязвимый объект. В своей комнате я поспешно переоделся. Потом я вышел в коридор, поднялся по ступеням и пошел прямиком к спальне Молли. Я легонько постучал в дверь.
Никакого ответа. Я не стал стучать громче. Оставался всего час или два до рассвета. Большая часть замка в изнеможении спала. Тем не менее у меня не было никакого желания разбудить кого-то, кто мог бы застать меня у дверей Молли. И все-таки я должен был увидеть ее.
Ее дверь была заперта, но замок был простой. В считанные секунды я открыл его и заметил себе, что нужно поставить ей другой, надежный замок еще до наступления ночи. Тихо, как тень, я вошел к ней в комнату и закрыл за собой дверь.
В очаге догорал огонь. Тлеющие угли излучали смутный красный свет. Мгновение я постоял, давая глазам привыкнуть к полумраку, потом осторожно двинулся по комнате, стараясь держаться подальше от света очага. Я слышал спокойное сонное дыхание Молли. Этого должно бы было быть для меня достаточно. Но я терзал себя мыслью, что она, возможно, больна и как раз сейчас погружается в смертельный сон, вызванный ядом. Я клялся, что только коснусь ее подушки, только проверю, нет ли у нее жара. Не более того. Я подкрался к краю кровати.
Я неподвижно стоял у изголовья. Очертания ее тела под одеялом были едва видны в тусклом свете углей. Она пахла вереском и теплом. Здоровьем. В этой комнате не было никакой мечущейся в бреду жертвы вероломного отравителя. Я знал, что должен уйти.
– Спи спокойно, – выдохнул я.
Молча она прыгнула на меня. Красный свет блеснул на лезвии ножа.
– Молли! – закричал я, отводя в сторону ее руку с ножом. Она застыла, ее другая рука была отведена назад и сжата в кулак. На мгновение все и комнате застыло. Потом лицо ее исказилось.
– Новичок! – прошипела она свирепо и левой рукой ударила меня в живот. Когда я согнулся, хватая ртом воздух, она скатилась с кровати. – Идиот! Ты испугал меня до смерти! О чем ты думал, гремя моим замком и прокрадываясь в мою комнату? Мне следовало позвать стражников, чтобы они вышвырнули тебя!
– Нет! – взмолился я, когда она подбросила в камин дров, а потом зажгла свечу. – Пожалуйста. Я уйду. У меня и в мыслях не было ничего дурного. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
– Так вот я не в порядке, – шепотом рявкнула она. Волосы ее были заплетены на ночь в две толстые косы – острое напоминание о той маленькой девочке, которую я встретил давным-давно. Уже не девочка. Она поймала мой взгляд. Накинула на плечи плотный халат и завязала его у пояса. – Я трясущаяся развалина! Я сегодня глаз сомкнуть не могла. Ты ведь пил, да? Значит, ты пьян? Чего ты хочешь? – Она грозила мне свечой, как будто это было оружие.
– Нет, не пил. – Я выпрямился и оправил на себе рубашку. – Я не пьян. Честное слово, у меня не было никаких дурных намерений. Но... Кое-что произошло сегодня ночью. Это заставило меня думать, что что-то плохое может случиться и с тобой. И я решил убедиться, что у тебя все в порядке. Но я знал, что Пейшенс не одобрит этого, и определенно не хотел будить весь замок. Так что я решил только проскользнуть к тебе и...
– Новичок, ты несешь чушь. – Ее голос был ледяным. Она была права.
– Прости, – повторил я и сел в углу кровати.
– Не устраивайся тут, ты немедленно уйдешь. Один или со стражниками. На выбор.
– Я уйду, – пообещал я, поспешно вставая. – Я просто хотел убедиться, что у тебя все хорошо.
– У меня все хорошо, – запальчиво сказала она, – почему бы и нет? Так же, как и прошлой ночью, как и последние тридцать ночей. И ни в одну из них тебе не приходило в голову поинтересоваться моим здоровьем. Так почему сегодня?
Я глубоко вздохнул:
– Потому что в некоторые ночи угроза бывает более очевидной, чем в другие. Происходит что-то плохое, и это заставляет меня бояться чего-то худшего. В некоторые ночи очень опасно быть возлюбленной бастарда.
Голос ее был бесцветным, когда она спросила:
– И что это должно значить?
Я снова глубоко вздохнул, полный решимости быть с ней честным, насколько это возможно.
– Я не могу сказать тебе, что именно произошло. Только я понял, что тебе грозит опасность. Тебе придется доверять...
– Я не это имела в виду. Что значит “возлюбленная бастарда”? – Ее глаза сверкали от ярости.
Я готов был поклясться, что на миг сердце остановилось в мой груди. Смертельный холод охватил меня.
– Это правда, я не имею права, – сказал я медленно, – но я не могу перестать беспокоиться о тебе. Вне зависимости от того, имею ли я право называть тебя своей возлюбленной или нет, мои недруги могут причинить мне зло, нанеся удар по тебе. Как я могу сказать о своей любви к тебе, столь сильной, что хотел бы вовсе не любить или по крайней мере не показывать своей любви, потому что моя любовь подвергает тебя страшной опасности? И должны ли эти слова быть правдой?
– И как, во имя всего святого, я могу сказать, что поняла смысл твоего последнего заявления: “и должны ли эти слова быть правдой”? – поинтересовалась Молли.
Что-то в ее голосе заставило меня обернуться. Мгновение мы только смотрели друг на друга. Потом она расхохоталась. Я стоял, оскорбленный и мрачный, а она подошла ко мне, все еще смеясь. Потом она обняла меня.
