Шести Герцогств. Теперь через него проходили торговцы янтарем, мехами и резной костью, немало способствующие обогащению города. По крайней мере, так было после того, как мой отец заключил договор об открытой торговле с Горным Королевством.
Враждебные действия Регала изменили все это. Мунсей снова стал военной базой, какой он был в дни моего деда. Солдаты, ходившие по улицам, носили коричневые с золотом мундиры Фарроу вместо синей формы Бакка, но в остальном оставались обычными солдатами. Торговцы имели вид бесконечно усталых людей, чье богатство существовало только в воображении их сюзерена, и явно думали лишь о том, много ли им удастся восстановить с течением времени. Наша процессия привлекала внимание местных жителей, но они старались не выказывать своего любопытства открыто. Я подумал, давно ли стало опасным слишком сильно интересоваться делами короля.
Несмотря на усталость, я с интересом осматривал город. Это сюда привез меня мой дед по матери, чтобы передать Верити, и здесь Верити поручил меня Барричу. Я всегда интересовался, жили ли родственники моей матери около Мунсея, или нам пришлось проделать долгий путь, чтобы найти моего отца. Но я напрасно искал чего-нибудь, что напомнило бы мне о днях моего детства. Мунсей казался мне одновременно чужим и знакомым, как и все прочие города, в которых я когда- то бывал.
Город был полон солдат. Палатки и навесы стояли у каждой стены. Казалось, что за последнее время население Мунсея сильно увеличилось. Наконец мы пришли во двор, который запряженные в фургон лошади признали как дом. Нас собрали вместе и распустили с армейской точностью. Мои стражники отвели меня в приземистое деревянное здание. В стенах не было окон, и дом выглядел не особенно привлекательно. Внутри была единственная комната. В углу, у приветливо горящего огня в очаге, сидел старик. Менее приветливо выглядели три двери с маленькими зарешеченными окошечками. Меня провели в одну из них, потом мои путы перерезали, и меня оставили одного.
Это была лучшая тюрьма из всех, в которых я сидел. Я поймал себя на этой мысли и чуть не улыбнулся. Тут была веревочная кровать с мешком соломы в качестве матраса. В углу стоял ночной горшок. Немного света и тепла проникало сквозь зарешеченное окно. И того и другого было мало, но все-таки в тюрьме оказалось значительно теплее, чем снаружи. В ней не было суровости настоящей тюрьмы. Я решил, что в эти камеры помещали пьяных или драчливых солдат. Странно было снять плащ и рукавицы и отложить их в сторону. Я сел на край кровати и стал ждать.
Единственным достойным упоминания происшествием этого вечера был ужин – мясо, хлеб и даже кружка эля. Старик открыл дверь, чтобы передать мне поднос. Вернувшись за ним, он принес мне два одеяла. Я поблагодарил его, и он, казалось, был поражен. Потом и он удивил меня тем, что заметил:
– У тебя не только глаза, у тебя еще и голос отцовский.
Затем он поспешно захлопнул дверь прямо у меня перед носом. Больше со мной никто не разговаривал, и все, что я слышал, были проклятия и шутки при игре в кости. По голосам я решил, что в караульной кроме старика были трое более молодых людей.
Позже они оставили кости и углубились в тихую беседу. Я с трудом разбирал, о чем шла речь, за воем ветра снаружи. Я бесшумно встал с кровати и подкрался к двери. Выглянув в зарешеченное окно, я увидел троих часовых. Старик спал на своей кровати в углу, но эти трое в коричневой с золотом форме Регала относились к своим обязанностям более серьезно. Один был безбородый мальчик, по виду не старше четырнадцати, двое других двигались как солдаты. Лицо одного было покрыто шрамами еще больше, чем мое; я решил, что он драчун. У другого была аккуратно подстриженная борода, и, по всей видимости, он был главным в этой троице. Может быть, они не были особенно бдительными, но, во всяком случае, не спали. Драчун дразнил чем-то мальчика. Лицо его жертвы было угрюмым. По крайней мере, эти двое не слишком любят друг друга. От насмешек над парнишкой драчун перешел к бесконечным жалобам на жизнь в Мунсее. Выпивка плохая, женщин слишком мало, а те, что есть, холодные, как здешняя зима. Он хотел бы, чтобы король наконец напустил их на головорезов горной ведьмы. Он считал, что они легко пробьют дорогу в Джампи и в считанные дни захватят эту древесную крепость. Какой смысл ждать? Это он повторял снова и снова. Остальные кивали в ответ на это, как будто слышали его излияния не в первый раз. Я тихо отошел от окна и вернулся на свою кровать, чтобы подумать.
Я провел некоторое время, тщательно исследуя свою камеру. Стены и полы из старых досок, на ощупь крепких как железо. Плотный дощатый потолок, до которого я мог дотянуться только кончиками пальцев. И деревянная дверь с зарешеченным окном.
Если я хочу выбраться отсюда, придется сделать это через дверь. Я вернулся к окну.
– Не дадите ли мне немного воды? – тихо спросил я. Мальчик вздрогнул, драчун засмеялся, глядя на него.
Третий стражник посмотрел на меня и тихо подошел к бочке в углу, чтобы набрать воды. Потом, взяв ковш за ручку, просунул его между прутьями. Он подождал, пока я попью, вытащил ковш и повернулся, чтобы уйти.
– Долго они собираются держать меня здесь? – крикнул я ему вслед.
– Пока не помрешь, – уверенно сказал драчун.
– Не велено с ним разговаривать, – напомнил ему мальчик.
– Заткнись! – приказал сержант.
Это имело отношение и ко мне. Я стоял у двери, вцепившись в решетку, и наблюдал за ними. От этого мальчик нервничал, но драчун смотрел на меня с алчным вниманием кружащей вокруг добычи акулы. Ему нужен был малейший повод, чтобы ударить меня. Я подумал, может ли это быть полезным. Я очень устал получать удары, но, похоже, в последнее время это мне удавалось лучше всего. Я решил немного нажать и посмотреть, что из этого выйдет.
– А почему вам не велено со мной говорить? – с любопытством спросил я.
Они обменялись взглядами.
– Отойди от окна и заткнись, – приказал мне сержант.
– Я просто задал вопрос, – спокойно возразил я. – Чем вам может повредить разговор со мной?
Сержант встал, и я немедленно послушно попятился.
– Я заперт, а вас здесь трое. Мне просто скучно, вот и все. Неужели вы не можете даже сказать, что со мной собираются сделать?
– А то, что надо было сделать сразу, как только они убили тебя. Повесят над водой, разрежут на кусочки и сожгут, – ответил драчун.
Его сержант повернулся к нему.
– Заткнись! Он тебя подначивает, идиот. Не смейте больше говорить ему ни слова. Никто. Вот так колдун и подчиняет себе людей. Втягивает в разговор. Вот так он убил Болта и его отряд. – Сержант кровожадно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на своих людей. Они разошлись по местам. Драчун взглянул на меня с издевательской улыбкой.
Я продолжал разговаривать с ними большую часть их дежурства. Я не думал, что на самом деле смогу уверить их в своей невиновности. Но я мог убедить их в том, что моих слов и их
