этом.
– И все же, когда это закончится, я хотел бы увидеть ее еще раз, – заметил шут.
– Ты? Я даже не знал, что вы знакомы.
Казалось, шута это немного смутило.
– Собственно, я хотел бы сделать это ради тебя. Чтобы убедиться, что у нее все хорошо.
Я был странно тронут.
– Не знаю, что и сказать.
– Тогда ничего и не говори. Скажи мне только, как я смогу найти ее, – улыбнулся он.
– Я и сам точно не знаю, – признался я. – Чейд знает. Если… если я не переживу того, что должен сделать, спроси у него. – Не к добру говорить о собственной смерти, и я добавил: – Но ведь мы оба знаем, что останемся в живых. Так предсказано, верно?
Он странно взглянул на меня:
– Кем?
Сердце мое упало.
– Ну, каким-нибудь Белым Пророком… – пробормотал я. Я вдруг понял, что никогда не спрашивал шута об этом. Не все остаются в живых, выиграв битву. Я набрался мужества: – Ведь предсказано, что Изменяющий будет жить?
Казалось, он глубоко задумался. Потом он заметил:
– Чейд ведет опасную жизнь. Нет никакой уверенности в том, что он останется в живых. А если нет, ты, конечно же, знаешь, хотя бы приблизительно, где находится девушка. Может, скажешь мне?
Того, что он не ответил на мой вопрос, было вполне достаточно, чтобы понять, каков ответ. Изменяющий умрет. Как будто меня захлестнула волна холодной соленой воды. Я почувствовал себя сбитым с ног этим холодным знанием и захлебнулся в нем. Мне никогда не держать на руках моей дочери, не ощутить тепла Молли. Это была почти физическая боль, и от нее у меня закружилась голова.
– Фитц Чивэл! – настаивал шут. Он поднял руку и вдруг зажал себе рот, как будто не мог больше говорить. Другой рукой он взял себя за запястье. Казалось, ему плохо.
– Все в порядке, – слабо сказал я. – Наверное, лучше мне знать, чего ожидать. – Я вздохнул и напряг память. – Я слышал, что они говорили о маленьком городке, в который Баррич ездит за покупками. Это не может быть далеко. Можно начать оттуда.
Шут еле заметно кивнул. В глазах у него стояли слезы.
– Капеллин-Бич, – произнес я.
Еще мгновение он сидел уставившись на меня. Потом повалился на бок.
– Шут?
Ответа не было. Я стоял и смотрел на него, теплая вода стекала с меня ручьями. Он лежал на боку и как будто спал.
– Шут! – раздраженно крикнул я. Когда ответа не последовало, я вылез из пруда и подошел к нему. Он лежал на берегу, изображая глубокий сон и имитируя даже дыхание спящего человека. – Шут? – снова спросил я, почти ожидая, что он подпрыгнет мне навстречу. Вместо этого он слабо пошевелился, как будто я мешал ему спать. Это взбесило меня больше всего. Как он мог перейти от серьезного разговора к такому кривлянию? Тем не менее он постоянно вел себя таким образом в последние несколько дней. В момент у меня не осталось ни расслабленности, ни покоя. Все еще мокрый, я начал собирать одежду. Я не хотел смотреть на него, пока вытирался. Одежда, которую я натянул, была еще сырой. Шут спал, когда я повернулся и пошел к лагерю. Ночной Волк шел со мной.
Женщины уже вернулись в лагерь. Кетриккен склонилась над своей картой, а Кеттл раздавала джеппам остатки зерна. Старлинг сидела у огня и причесывалась, но подняла голову, когда я подошел.
– Нашел шут питьевую воду? – спросила она. Я пожал плечами:
– Когда я в последний раз видел его, нет. По крайней мере, если и нашел, с собой он ее не принес.
– В любом случае у нас достаточно воды в мехах. Я просто хотела бы немного свежей для чая.
– Я тоже.
Я сел у костра, глядя на нее. Казалось, она совершенно не думала о своих пальцах, которые танцевали, заплетая мокрые блестящие волосы в тугие косички. Потом она уложила косы узлом на голове и пришпилила их.
– Ненавижу, когда косы болтаются, – заявила Старлинг, и тут я понял, что уставился на нее, и смущенно отвел глаза.
– А-а, ты все еще краснеешь! – засмеялась она и значительно добавила: – А ты не хочешь воспользоваться моей гребенкой?
Я поднес руку к собственным спутанным волосам.
– Боюсь, придется, – пробормотал я.
– Верно, – согласилась она, но не дала мне гребенку. Вместо этого она подошла и встала на колени рядом со мной.
– Как это тебе удалось? – спросила она, начиная расчесывать меня.
– Да они просто путаются после мытья, – сказал я. Ее осторожные прикосновения и легкое подергивание за волосы казались невероятно приятными.
– Они очень тонкие, вот в чем дело. Никогда не встречала уроженца Бакка с такими тонкими волосами.
Сердце дрогнуло у меня в груди. Пляж в Бакке, ветреный день и Молли на красном одеяле рядом со мной. Ее блузка еще не зашнурована как следует. Она сказала мне, что я – лучшее, что вышло из конюшен Баррича. «Думаю, дело в твоих волосах. Они не такие жесткие, как у жителей Бакка». Короткая пауза, флирт, комплименты, ленивый разговор и ее восхитительное прикосновение под открытым небом. Я почти улыбался. Но я не мог не вспомнить и о том, что этот день, как часто бывало у нас, закончился ссорой и слезами. Горло мое сжалось, и я тряхнул головой, пытаясь отогнать воспоминания.
– Сиди смирно, – упрекнула меня Старлинг и дернула за волосы. – Я почти расчесала их. Держись, это последний колтун. – Она выдернула его резким движением, которого я даже не почувствовал. – Дай мне шнурок, – сказала она и взяла его, чтобы снова завязать мне хвост воина.
Покормив джеппов, вернулась Кеттл.
– Мясо есть? – сурово спросила она. Я вздохнул.
– Пока нет. Скоро, – обещал я и устало поднялся на ноги.
– Следи за ним, волк, – сказала Кеттл Ночному Волку. Он еле заметно вильнул хвостом и повел меня прочь от лагеря.
Было уже темно, когда мы вернулись. Мы были очень довольны собой, потому что принесли не кролика, а странное существо с раздвоенными копытами, похожее на маленького козла с чрезвычайно шелковистой шерстью. Я сразу вспорол ему брюхо, чтобы отдать Ночному Волку внутренности, а тушу взвалил на плечо, но быстро пожалел об этом. Какие-то кусачие паразиты, жившие на нем, были счастливы переселиться на мою шею. Этой ночью мне придется снова вымыться.
Я улыбнулся Кеттл, которая вышла навстречу, и снял было с плеч козла, чтобы отдать ей. Но вместо поздравлений она быстро спросила:
