приподнялся на лапах, легко запрыгнул на постамент и, тихо заскулив, прижался головой к ноге Кетриккен.
– Тише, – прошептала она, – слушай. Ты слышишь, как она плачет? Я слышу.
Я в этом не сомневался, потому что чувствовал, как она тянется к статуе Уитом, гораздо сильнее, чем я чувствовал раньше.
– Моя леди, – тихо сказал я.
Она вздрогнула, рука ее взлетела ко рту. Потом она медленно повернулась ко мне.
– Простите меня, – продолжил я. – Не хотел испугать вас. Но вы не должны оставаться здесь в одиночестве. Кеттл опасается, что от группы Регала все еще может исходить опасность, а это место не так далеко от колонны.
Она горько улыбнулась:
– Я в одиночестве, где бы я ни была. Мне кажется, они не могут со мной сделать ничего, что было хуже того, что я сама с собой сделала.
– Это только потому, что вы не знаете их так же хорошо, как я. Пожалуйста, моя королева, пойдемте со мной назад, в лагерь.
Она пошевелилась, и я думал, что она сойдет ко мне, вниз. Вместо этого она села и прислонилась спиной к дракону. Боль девушки на драконе теперь отражалась в Кетриккен.
– Я просто хотела лечь рядом с ним, – тихо проговорила она, – чтобы обнять его. И чтобы он обнял меня. Чтобы он обнял меня, Фитц. Чтобы почувствовать… Не безопасность. Я знаю, что никто из нас не в безопасности. Чтобы почувствовать, что меня ценят. Любят. Но он не захотел. Сказал, что не может коснуться меня. Что не смеет касаться ничего живого, кроме своего дракона. – Она отвернулась. – Даже в рукавицах он не прикоснулся ко мне.
Я взобрался на пьедестал рядом с ней. Я обнял ее за плечи и поставил на ноги.
– Он сделал бы это, если б мог, – сказал я ей. – Это я знаю. Сделал бы, если б мог.
Она подняла руки, чтобы спрятать лицо, и ее безмолвные слезы сменились рыданием. Она с трудом заговорила:
– Ты… и твой Скилл. И он. Ты так легко говоришь о том, что он чувствует. О любви. Но я… Я лишена этого. Я только… Я должна почувствовать его руки, чтобы прижаться к ним. Чтобы поверить, что он любит меня, как я люблю его. После того, как я столько раз предавала его! Как я могу поверить… когда он отказывается даже…
Я обнял ее и притянул ее голову к себе. Ночной Волк прижался к нам и тихо заскулил.
– Он любит вас, – сказал я ей, – правда любит. Но судьба возложила тяжкое бремя на вас обоих. Его приходится нести.
– Жертвенный, – выдохнула она и продолжала рыдать, а я держал ее, гладил по волосам и говорил, что все наладится, все непременно наладится, что будет жизнь для них, когда все кончится. И будут дети, дети, которым не будут угрожать красные корабли или злобные амбиции Регала. Через некоторое время я почувствовал, как она затихает, и понял, что утешал ее не только словами, но и Уитом. Те чувства, которые я к ней испытывал, смешались с чувствами волка и объединили нас. Мягче, чем связь Скиллом, гораздо проще и естественнее. Я держал ее в своем сердце и в своих объятиях. Ночной Волк прижимался к ней и говорил, что всегда будет охранять ее, что его мясо будет ее мясом, что ей не надо бояться ничего зубастого, потому что мы стая и всегда будем ею.
Она в последний раз судорожно вздохнула и отошла от меня. Потом подняла руку и вытерла щеки.
– О, Фитц! – сказала она просто и грустно. И это было все. Я стоял неподвижно, ощущая леденящую пустоту там, где только что мы были вместе. Внезапный укол потери пронзил меня. Потом дрожь страха, когда я понял его источник. Девушка на драконе разделяла наши объятия. Боль ее Уита на мгновение была утолена нашей близостью. Теперь, когда мы разошлись, далекий и холодный вопль камня снова поднялся, только стал сильнее и громче. Я собирался легко соскочить с постамента, но, приземляясь, споткнулся и чуть не упал. Каким-то образом эта связь отняла у меня силы. Это испугало меня, но я скрыл свое замешательство и молча довел Кетриккен до лагеря.
Я пришел как раз вовремя, чтобы сменить на посту Кеттл. Они с Кетриккен отправились спать, пообещав прислать шута, чтобы он сторожил вместе со мной. Волк бросил на меня извиняющийся взгляд и пошел вслед за Кетриккен в палатку. Я заверил его, что полностью это одобряю. Через некоторое время вышел шут, потирая глаза правой рукой и держа свою левую слегка согнутой и прижатой к груди. Он сел на камень напротив меня, а я осматривал мясо, чтобы проверить, какие куски пора перевернуть. Некоторое время он молча смотрел на меня. Потом нагнулся и поднял левой рукой сухую ветку. Я знал, что должен остановить его, но вместо этого с любопытством следил за ним. Он бросил ветку в огонь и выпрямился.
– Тихая и славная, – сказал он мне. – Около сорока лет роста, зимой и летом, в бурю и в хорошую погоду. А до этого орех, упавший с другого дерева. И эта нить уходит назад, все глубже и глубже. Не думаю, что мне следует бояться естественных вещей. Опасно только то, что сделано человеком. Нити путаются. А к деревьям будет приятно прикоснуться.
– Кеттл сказала, ты не должен касаться ничего живого, – напомнил я ему, как болтливому ребенку.
– Кеттл не должна с этим жить. А я должен. Я должен понять, какие ограничения это накладывает на меня. Чем скорее я узнаю, что я могу и чего не могу делать левой рукой, тем лучше. – Он озорно улыбнулся и сделал вопросительный жест по отношению к себе.
Я покачал головой, но не смог удержаться от смеха. Он засмеялся вместе со мной.
– Ах, Фитц! – тихо сказал он через мгновение. – Ты не знаешь, как много для меня значит, что я еще могу заставить тебя смеяться. Пока я могу заставить смеяться тебя, я могу смеяться сам.
– Удивительно, что у тебя все еще хватает сил шутить, – заметил я.
– Если у тебя есть выбор, смеяться или плакать, лучше смеяться, – ответил он. Потом неожиданно спросил: – Я слышал, что ты выходил из палатки. Потом, пока тебя не было… Я чувствовал кое-что из того, что случилось. Куда ты ходил? Я многого не понял.
Я чуть помолчал, размышляя.
– Связь Скилла между нами становится все сильнее. Вряд ли это хорошо.
– Эльфовая кора кончилась. Хорошо это или плохо, так уж оно есть. А теперь объясни мне, что произошло.
Я не видел особого смысла в отказе и попытался объяснить. Он несколько раз прерывал меня вопросами, на некоторые из них я не мог ответить. Когда он решил, что понял все, насколько это можно выразить словами, он криво улыбнулся мне.
– Пойдем проведаем эту девушку на драконе, – предложил он.
– Зачем? – спросил я устало.
Он поднял правую руку и пошевелил посеребренными кончиками пальцев, подняв одну бровь.
– Нет, – сказал я твердо.
– Боишься? – подзуживал он.
– Мы стоим на карауле, – сердито ответил я.
– Тогда давай завтра, – кивнул он.
– Это неразумно, шут. Кто знает, какое действие это может оказать на тебя.
