борт. А его корпус задвигался и заскользил… заскользил прямо в воду. На глубину. После многих лет на суше да на солнцепеке вода показалась ему жутко холодной. Он ахнул и задохнулся.
– Тихо, тихо… все будет хорошо… только не волнуйся. Как только окажешься подальше от берега, груз снимут, и ты выровняешься. Держись… Все будет хорошо…
Альтия позвала изнутри:
– Есть течь, но мы, похоже, справляемся!… Эй ты, ну-ка за помпу!… Живо, живо, нечего ждать!…
Где-то застучали колотушки, работники набивали паклей разошедшийся стык. Альтия знай покрикивала -видно, они шевелились недостаточно проворно. И все это время он скользил, скользил, лежа на боку, в воду… все глубже и глубже… И покачивался с каждой волной.
Надоевший противовес на мачте все не давал ему выпрямиться, как то следовало бы согласно его инстинкту и самой природе вещей.
– Да снимите же этот груз!… На ровный киль не встать!…-закричал он сердито.
– Погоди, парень, рановато еще! Погоди чуточку! Я там буй поставил: как его пройдем, значит, под килем будет чисто. А пока – полегче, полегче…
– Снимите его!…-повторил Совершенный. И на сей раз ему не удалось полностью скрыть страх.
– Сейчас снимем. Доверься мне, парень! Еще чуть-чуть…
Годы на берегу почти приучили его к слепоте. Но оказалось, что одно дело – просто лежать неподвижно и при этом ничего не видеть, и совсем другое – снова оказаться в движении, на волнующейся ладони непредсказуемого океана… и понятия не иметь, где находишься и что тут рядом!!! Может, прямо сейчас в него врежется какой-нибудь опасный топляк! Или пропорет дно скала, которую он не сможет заметить!… Он только и осознает опасность, когда она уже разразится. Ну почему они наконец не снимут этот растреклятый груз?!!
– Готово! Сбрасывай!… – неожиданно закричал Брэшен. Крепление противовеса было немедля развязано. Корабль начал выпрямляться, сперва медленно… а потом, словно подброшенный следующей волной, внезапно оказался на ровном киле. Янтарь так и ахнула, но удержалась. И вот холодная вода уже омывала оба его борта. Первый раз за тридцать с чем-то лет он выпрямился. Действительно выпрямился… Совершенный широко раскинул руки, и из его груди вырвался торжествующий рев. Янтарь отозвалась раскатом дикарского смеха. А вот Альтия изнутри предостерегающе закричала:
– Качайте! Да качайте же!… Брэшен, живо давай пластырь на борт!…
Совершенный услышал дружный топот торопливых ног и громкие крики, но все это не имело значения. Тонуть он не собирался, что и понимал с полной отчетливостью. Он как следует расправил руки, спину и плечи. Вода несла и поднимала его, и впервые за долгое время он как бы заново во всей полноте осознавал свое тело. Внутреннее чувство немедленно начало подсказывать ему, как и что должно обстоять с каждой его балкой, с каждой доской. Совершенный вздохнул поглубже и попытался привести себя в порядок. Его неожиданно качнуло на правый борт. Тотчас послышался изумленный вскрик Янтарь, потом гневный вопль Брэшена. Совершенный прижал ладони к вискам, крепко стиснул… «Ну вот. Опять как всегда. Что-то у меня внутри не того…» Он вновь шевельнулся, стараясь не обращать внимания на скрипы и стоны трущегося дерева. И… начал постепенно выравниваться. Он смутно чувствовал бурную деятельность у себя в трюме. Люди отчаянно качали помпы, сражаясь с водой, поступавшей сквозь лопнувшие швы и разошедшиеся щели. Потом к бортовым доскам прижался парусиновый пластырь. Альтия внутри срывала голос, требуя качать, качать поживее, и быстренько, быстренько загонять на место эту хренову паклю… Совершенный чувствовал, как понемногу начинает набухать его древесина.
Тут он внезапно ткнулся во что-то, и Брэшен закричал, призывая какого-то незаконнорожденного недоумка скорее бросать конец да крепить, крепить его понадежней!…
Он зашарил руками, нащупывая препятствие.
Его ушей достиг голос Янтарь, объяснявшей:
– Это баржа, Совершенный. Мы подошли к рабочей барже, теперь тебя к ней швартуют. Здесь безопасно.
Ему бы ее уверенность!… Он, между прочим, по-прежнему набирал воду и постепенно оседал.
– Сколько здесь до дна?…
Брэшен, судя по тому, откуда донесся его торжествующий голос, стоял рядом с Янтарь:
– Достаточно глубоко, чтобы ты уже не сел на мель, парень! А если все же нахлебаешься и потонешь, то не пропадешь навсегда, вытащим! Вот только булькнуть вниз мы тебе нипочем не дадим. А на бережок, может, и вытащим, чтобы хорошенько подлатать левый бочок… Ты пока ни о чем не волнуйся! Все в наших руках!
Правда, сказав так, он умчался со скоростью, несколько противоречившей его утверждению.
Некоторое время Совершенный молча прислушивался к происходившему вокруг. На палубе и внутри него звучали громкие голоса, разносился топот бегущих туда- сюда ног. Рядом, на барже, работники поздравляли один другого с удачным спуском и прикидывали, много ли потребуется починки спасенному кораблю… Но не к этому прислушивался Совершенный. Его внимание было отдано плеску волн, шлепавших по обшивке, поскрипыванию усаживающегося дерева, шороху корпуса о кранцы* [Кранцы, кранец – устройство для смягчения неизбежного трения и ударов при швартовке. На небольших судах кранцы могут быть пухлыми плетенками из старых канатов. В современном обиходе часто используются отработанные автомобильные шины. Кранцы для крупных судов – сложные многокамерные устройства различной конструкции.], вывешенные с борта баржи. Все было так странно и жутковато. Знакомо и незнакомо… Здесь, на воде, каждый запах ощущался сильнее, чем на берегу, и даже крики чаек были пронзительней и громче. Совершенный размеренно вздымался и оседал на волнах. Плавное покачивание одновременно и убаюкивало, и навевало воспоминания о его самых скверных ночных кошмарах.
– Ну вот, – негромко проговорил он вслух, – я снова плаваю. Полагаю, это делает меня из береговой развалины опять кораблем.
– Я тоже так полагаю, – согласно отозвалась Янтарь. Она не двигалась и стояла так тихо, что он успел почти позабыть о ней. В отличие от других людей, с которыми ему доводилось знакомиться, временами она становилась неосязаемой для его чувств. Ему, в частности, не надо было долго раздумывать, чтобы сразу определить, где находились Альтия либо Брэшен. Чуточку сосредоточения – и он был способен засечь любого безымянного работягу у себя на палубе или в трюмах. А вот Янтарь… Янтарь была совершенно другой. Гораздо более, скажем так,
– Что-то не так? – тотчас спросила она.
– Пока еще нет, – ответил он хмуро. Она рассмеялась так, словно он изрек очень остроумную шутку.
– Вот как… Ну и что, нравится тебе снова чувствовать себя кораблем?
– А какая разница, – сказал он, – радуюсь я или печалюсь? Вы все равно поступите со мной так, как сочтете нужным, и до моих чувств никому особого дела не будет…-Он помолчал. – Что верно, то верно, я не верил тебе, сознаюсь. Я не думал, что опять поплыву. Ну, не то чтобы
