— Много причин. Большинство туннелей завалено. Землетрясения нередки, оползни. Город, который наверху, рушится, а это влияет и на подземный мир. Потом реки. В свое время их закатывали в бетон, чтобы строить здания, теперь реки отыгрались, растекаются по поверхности. А другие, наоборот, прорвались под землю. Верхнее Метро — во многом непроходимо. По слухам, на западе есть несколько сохранившихся туннелей, но ксеноактивность… Извини, пожалуйста. Мертвяков там много. Водолеев, гарпий, да кто его знает, что еще. Нам туда дороги нет.
— А что такое Нижнее Метро? — спросил я.
— Точно мы тоже не знаем. Есть разные версии, но все сходятся к тому, что это энергетический объект. Во всяком случае, вся энергия, которой мы пользуемся, исходит от него.
Я вспомнил. Холодное свечение, труба, уходящая в зеленоватую мглу. Тяжесть.
— Оно мир стягивает, — вспомнил я. — От развала…
Старик только улыбнулся.
— Нет, тут другое, — сказал он. — Правда, мы не знаем… Мы уверены только в том, что Нижнее Метро — это энергетическая установка. Во всяком случае, в этом одно из его предназначений. Причем мощность его велика…
Старик улыбнулся, и я с испугом заметил, что зубы у него железные. Все до одного.
Железнозубый.
— Зубы болят, галлюцинации, все электронные приборы выходят из строя. Ну, и железо, разумеется, с железом туда лучше не соваться. Одним словом, оно тоже непроходимо. Непроходимо, непонятно, опасно. Вероятно, Нижнее Метро использовалось как некий научный объект — те несколько километров, которые нами изучены, изобилуют складами, мастерскими и лабораториями, тут можно было жить и работать, не выходя на поверхность.
— Все время под землей?
Старик кивнул.
— Правда, мы не знаем — когда оно было построено — до того, как все началось, или все-таки после. И для чего предназначалось. Единственное, что известно точно, — это только то, как оно выглядит.
Старик расстегнул воротник и достал что-то на толстой цепочке. Кинул мне.
Я узнал сразу.
Пацифик, так его называла Алиса… то есть эта. Птичья лапа, вписанная в круг.
Птичья лапа Старика была сделана из тусклого, но очень приятного на ощупь желтого материала. Кажется, золото.
— Это карта Нижнего Метро, — сказал Старик. — Сейчас мы вот здесь, на кольце, между правой и центральной ветвью.
Я не знал, что ему сказать. Ну да, мы на кольце. Между правой и центральной ветвью. Замечательно. Что дальше?
— Я говорил, что знаю немного, — опять железно улыбнулся Старик — Вопросов больше, чем ответов.
— Это точно…
— Что дальше думаешь делать? — поинтересовался Старик.
— Отосплюсь, — сказал я. — Отосплюсь, потом пойду.
— К своим?
К своим.
Я вспомнил своих. Ной, Старая Шура, все. Всё.
Конечно, все эти ребята выглядели вполне дружелюбно. Старик этот, остальные. Чистые, воспитанные, везде вроде бы. Накормили, напоили, даже помылся. Хорошие люди.
— Остаться не хочешь? — неожиданно предложил Старик.
— Чего?
— Остаться не хочешь? С нами, я имею в виду.
— Зачем?
— Нам нужны люди, — просто сказал Старик — А ты нам подходишь. Хорошо стреляешь, не трус, но и не дурак, это важно. У тебя интересные навыки. Этот фокус с закапыванием… А мертвяки? Шнырь сказал, что ты троих одной лопаткой…
Я пожал плечами.
— К тому же имя… — Старик улыбнулся уже губами. — Ты знаешь, что оно означает?
Я промолчал.
— Это имя героя. Великого героя, освободившего свой народ.
Я чуть не рассмеялся. Великий герой. Я. Ага. Четыре раза.
— Он, кстати, как и ты, был неплохим стрелком.
— Ага, — зачем-то сказал я.
— Так что оставайся. Мы собираемся начать разведку. Запад наступает на нас, мы будем наступать на запад. Готовим экспедицию. Пойдем по нижним тоннелям, затем по верхним. Может, узнаем, что тут происходит, наконец.
Тоннели. Звуки, воздух, который дышит, поезд, который заблудился в подземельях, исчез, а звук его остался и теперь бродит по трубам сам по себе, остальное тоже вспомнил.
— Не, — я зевнул. — Я к себе. В лес. В Рыбинск то есть. Там меня ждут.
— Может, помочь чем? Оружием? У нас неплохой выбор.
— У вас гильзовое все, а куда я гильзовое потащу? Тяжело.
Старик поднялся из-за стола, открыл большой железный ящик, достал оружие.
Такого раньше я не видел. У нас в станице два автомата, один Калашникова, другой «М-16А», я их знаю. Стреляют далеко и быстро, только переклинивает часто. И патронов не напасешься. Это оружие не походило ни на Калашникова, ни на «М-16», чем-то на маузер Алисы, только меньше. Магазин торчит из приклада.
— Держи.
Старик вручил мне винтовку.
Она оказалась удивительно легкой и удобной, мне даже почудилось, что она как-то подстроилась под руку и под плечо, легла. И палец — нащупал крючок как-то сам, захотелось нажать.
— Безоболочный, — пояснил Старик. — Гильз нет, пули из обедненного урана… очень твердые, запрессованы прямо в порох. Пробивают что угодно.
— А картечью может стрелять?
— Нет. Но тут прицел…
— Нет, спасибо, — сказал я. — Я по старинке. Я свой карабин сам делал, сам настраивал. К тому же я все равно думаю, что лучше убегать, чем стрелять.
— Как угодно, — Старик спрятал оружие обратно в ящик. — Возможно, ты прав. Знаешь, мы размещаем на поверхности закладки с патронами, у каждого есть карта. У вас ведь в Рыбинске леса?
Кто его знает, что там в Рыбинске?
— Леса, — сказал я. — Сплошные дубравы. Медведей много, лось, бывает, пробежит. Если можно, мне карту бы.
— Какую?
— Ну, здешнюю. С кольцами.
Старик опять направился к своему железному ящику, видимо, в нем хранились самые ценные его предметы. Достал карту, запаянную в пластик Довольно мелкую, но все видно, мне подойдет.
— Спасибо.
Старик кивнул.
— Я, кажется, помню Гомера, — сказал он. — Он ведь был рыжий.
Я не знал, был ли Гомер рыжий, насколько я его помнил, волос у него вообще не было. Голая башка. Лысина. А борода черная.
— Не знаю, — сказал я. — Он лысый был.
— Ясно… Не покажешь на карте, где вы там располагаетесь? В Рыбинске? — попросил Старик и разложил на столе карту.
