были сосредоточены порядочные силы белых, а в связи с восстанием туда перекинули еще несколько кавалерийских частей с севера. Поэтому приходилось выжидать приближения красных войск, оставаясь наружно спокойными.
Наконец, долгожданный вечер настал. Едва стемнело на улице, Любочка надела ватную кацавейку и сделала мальчикам знак следовать за ней. Быстро пройдя темный поселок с редкими огоньками в лачугах, они приблизились к Черной горе и остановились у виденной, утром вертикальной шахты.
Черная тень маячила неподалеку. Заметив ребят, тень шевельнулась и, подойдя ближе, оказалась подростком лет пятнадцати, худым и болезненным хлопчиком.
— Это ты, Митя? — окликнула его Любочка.
— Я, — отозвался тот.
— Наши собрались?
— Почти все. Два раза бадью спускал.
— Спускай и нас… Садитесь, братцы! — обратилась она к Макару и Егорке.
Те не заставили долго ждать и торопливо прыгнули в бадью. За ними туда влезла и Любочка; заскрипел ворот, и ребята стали быстро опускаться вниз, в сырую темноту. Любочка зажгла лампу. Через минуту бадья остановилась, и все трое выскочили на землю.
Они очутились в большой и просторной шахте, освещенной десятком лампочек-коптилок. Небольшая кучка ребят и подростков толпилась невдалеке от входа в эту шахту. Здесь были и мальчики, и девочки лет двенадцати — пятнадцати, большие и поменьше, худые и потолще, — но у всех у них была одна отличительная метка: черная лента на руке, а на ленте восковая печать с двумя переплетающимися буквами Л. Б. Все они приветствовали вновь прибывших громкими криками и шутками:
— Батюшки! Любочка наша сам-третей пожаловала! Откуда к нам эта деревенщина привалила?
Макар покраснел и хотел было огрызнуться, но Любочка, не давая ему раскрыть рта, закричала:
— Нет, братцы, это не деревенщина! Это самые настоящие красноармейцы с севера!
Если бы в шахте ударил гром или провалилась земля, это изумило бы почтенное собрание меньше, чем ее простые слова. Все окружили Макара и Егорку, тормошили их, засыпали расспросами, глядели, выпучив глаза и вообще совсем обалдели от неожиданности. Красноармейцы же наши сами глазам своим не верили и озирались вокруг с крайним любопытством: они ожидали встретить здесь под землей все, что угодно, но только не такое удивительное сборище, да еще с такими загадочными лентами на плечах.
— Кто они такие? — спросил Макар вполголоса.
— А вот сейчас узнаешь, — отвечала Любочка и, вскочив на старую опрокинутую вагонетку, звонко закричала: — к порядку, товарищи! Дайте объяснить все, время не терпит!
Все умолкли и полукольцом окружили вагонетку. Любочка продолжала:
— Эти молодцы — Макар-Следопыт и Егорка Сморчок. Я с ними знакома очень давно и хорошо их знаю: они ребята настоящие, своих не выдадут, а в нашем деле должны помочь. Их прислал в Донбасс командир N-й армии красных войск, как раз для организации восстания. Оба они на военной службе и знают именно то, что нам нужно.
Кругом раздались крики одобрения. Любочка обернулась к Макару.
— Мы — заговорщики Черной горы, — сказала она. — Здесь собрались самые надежные из шахтерских ребят. Посмотри, у них на руках ленты с моей печатью, — печатка эта завалялась у меня в кармане и, как видишь, теперь пригодилась. Без этой печати сюда никого не пустит Митя, наш часовой наверху. Если кто ненадежен, мы отнимаем у него печать и исключаем из нашей компании.
— Чего же хочет ваша компания? — спросил Егорка.
— Мы хотим прекратить гражданскую войну. Мы не хотим никого убивать. Вот самое главное, чего мы хотим.
— Мудреное дело, — заметил Макар. — Хотите кончить войну, никого не убивая: как же это мыслимо?
— Очень просто: мы будем уничтожать везде склады снарядов, воинские поезда без людей, запасы провианта, орудия, — все, что попадется на дороге. Мы уже осмотрели местность на двадцать пять верст вокруг Черной горы и наметили два больших склада снарядов, которые взорвем в первую голову.
— Это не плохо! — объявил Макар. — В этом я вам могу помочь. А насчет прекращения войны, это уж уволь: девчонкины разговоры! Война вещь серьезная, и без нее нам твоего батьку на цепь не посадить.
— Коли ему не с чем будет воевать, так мы его живьем возьмем, — отозвалась Любочка. — Тебе, Макар, все равно, а для меня Юрий — брат, а твой «тигр» — родной отец. Как же мне хотеть их смерти? Я хочу у них только когти вырвать. Я должна любить всех — и вас, и этих «тигров»… А потому — бейте вдребезги пушки, снаряды, патроны!..
— На это я согласен. Только когти когтями, а я его все-таки изловлю.
— К делу, к делу! — перебила его Любочка. — Сергун, — обратилась она к одному из мальчиков с восковой печатью, — ты был в Крандиевке?
— Был, только нынче вернулся. Работать можно.
— Склад осмотрел?
— Осмотрел. Есть там тяжелые гранаты, а шрапнелей трехдюймовых — до чорта!
— И патроны есть?
— Хватит.
— Как же ты пролез на склад?
— Я не пролезал. Я с часовым разговорился.
— Неужто с офицером?
— Не-е. Офицер не станет болтать. Там стоял солдатик такой, из петлюровцев. Он мне все разболтал.
— Хорошо, Сергун. А как ловчей действовать?
— Это я разнюхал. Снаряды сложены в пустом депо. Вокруг часовые стоят, подобраться трудно. Только в одном месте канавка водосточная под стену идет. Ежели по ней подползти, да заложить динамиту, так вся музыка к чорту полетит.
— Значит, решено. А ты, Васюк, что разнюхал?
Васюк, медленный круглый пузан, передвинул шапку с левого уха на правое, переступил с ноги на ногу и, солидно кашлянув, сказал:
— На станции Ольховатой поезд с патронами стоит. Будет стоять до завтрашнего вечера.
— Значит, сегодня ночью надо с ним покончить. Это, верно, дело простое?
— Совсем плевое: давай мне трех ребят, я его по ветру пущу.
— Так же, как в Ясиноватой?.. Он у меня мастер взрывать поезда, — обратилась она к Макару, — три дня тому назад на Ясиноватой тридцать вагонов со снарядами под откос пустил.
— Ловко! — отозвался Следопыт. — Вы, я вижу, здесь времени даром не теряете. Ужотко доложу командарму.
Рожи ребят так и расцвели от удовольствия. Но Любочка, деловито нахмурив брови, продолжала:
— Значит, сейчас ты, Васюк, отправишься в Ольховатую. Кто с ним?
— Я! я! я! — послышалось со всех сторон.
— Отбери троих. А за Крандиевский склад я сама возьмусь с Макаром и Егоркой. Нам нужно еще двоих, кто место хорошо знает. Пойдешь ты, Сергун, а еще…
— Я там не раз бывал, знаю дело, — высунулся из кучки долговязый малый.
— Ну, что ж, ты так ты! А теперь, Яшка! Где Яшка?
К вагонетке подошел плутоватый паренек лет пятнадцати.
— У батьки Махно побывал? — спросила его Любочка.
— До самого не добрался, — отвечал тот. — Он сейчас в Екатеринославе сидит, за Днепром. А по эту сторону добровольцев сила, никак через реку не переплывешь.
— Значит, батьку окружили?
— Некому окружать. Белые по сю сторону только отстреливаются, железную дорогу Харьков — Севастополь оберегают. А по ту сторону Днепра только верстах в тридцати от города, у станции Запорожье,
