подойти не удалось. Она наверное думает, бросили меня пощады!
— Плохо! — поморщился Следопыт. — Ну, что ж, поеду за ней в Севастополь. Будь, что будет. А теперь черед за мной.
И он в подробностях рассказал Проньке свою жизнь за последние месяцы. Тот удивлялся, восхищался, завидовал, и все ругал себя за то, что не догадался из Голубина уйти к зеленым.
— И дела не сделал, и такой жизни не видел! Жалко! Что толку в этой Керчи? Селедок, правда, до чорта; есть всякие диковинки древние, а в общем — скучно.
— Какие ж диковинки?
— О, брат, это тебе посмотреть надо: есть тут катакомбы — пещеры такие в земле, — там когда-то, давным-давно, лет за тысячу восемьсот до нас, христиане от язычников прятались. Три гроба старых стоят. Подумать только — сколько годов прошло!
— На что мне старые гробы? — пожал плечами Макар. — Какой из них толк? Нет ли здесь чего и для живых?
— Есть-то — есть, да руки не доходят: железная руда здесь богатеющая! До сорока миллиардов пудов залежи. Егорка Сморчок просто обохался, как послышал: какое богатство в земле лежит, и никто его не сумеет поднять.
— Да, Сморчок — механик, этих дел любитель, — усмехнулся Макар. — Соскучился я по нем. Завтра же в путь-дорогу.
— Поезжай, — ответил Пронька. — То-то обрадуется! Он на вокзале обещал записать, где его найти.
И долго еще сидели ребята на набережной, слушая по весеннему шумливое море и рассказывая друг другу подробности своих скитаний.
Анастас Попандопуло, владелец шхуны «Черный Баклан»
На следующий день Макар распрощался с приятелем и сел на поезд, предварительно снабдив Проньку деньгами, чтобы облегчить мальчугану возвращение на родину.
Не станем описывать подробно путешествие Следопыта. В нем не было ничего особенного; Макар ехал на открытой платформе, взгромоздившись на кучу бревен. Когда платформу отцепили на станции Бахчисарай, мальчик перелез на цистерну с нефтью. Так добрался он до Севастополя.
Макар приехал в Севастополь днем и имел возможность увидать и туннели неподалеку от города и удивительный древний монастырь, высеченный в скале. Поезд проскакивал сквозь горы, словно нырял в них, и в вагоне становилось на несколько минут темно. Наконец, голубым светом блеснула знаменитая Севастопольская бухта, и немного погодя поезд подкатил к платформе вокзала.
Разумеется, Следопыт сразу же кинулся искать надпись друга. Он ее тотчас нашел.
«Л. Б. Работаю в адмиралтействе, в мастерских», — писал Сморчок.
Макар удивился: «Вот те на! Неужто Егорка и в морском деле что-нибудь смыслит?»
Никаких пояснений больше не имелось, и Следопыт решил сейчас же отправиться в адмиралтейство. Расспросив о дороге, он скоро пришел в Корабельную бухту, где виднелись грандиозные сооружения сухих доков.
Попасть в мастерские, однако, нечего было и думать. Вход посторонним лицам был строжайше воспрещен. Поэтому Макар, узнав, когда кончаются работы, пошел осматривать город, чтобы убить время.
Севастополь, старая крепость, поразил его. Огромные каменные твердыни тяжко громоздились над длинной-длинной темно-синей бухтой. Бесчисленное множество военных судов сурово столпились в ней: здесь собрался весь флот, оставшийся в распоряжении генерала Врангеля. Узкие, строгие английские миноноски резали воду прямыми носами. Гидропланы взлетали, как тяжелые гуси, и плавно опускались вновь на спокойную поверхность воды. За бухтой далеко-далеко виднелась не то гора, не то башня, и когда Макар спросил прохожего, что это такое, тот объяснил:
— Братская могила убитых в Севастопольскую кампанию.
«Вот что!» — подумал Макар и вспомнил рассказы деда, с которым год назад сторожил сад в Заборах: дед не раз рассказывал про Севастопольскую кампанию, которую хоть смутно, но все же еще помнил. Говорил он о геройской обороне города, о затопленных кораблях, которые защитники его погрузили на дно бухты, чтобы преградить этим доступ в нее вражескому англо-французскому флоту; Макар вспомнил о бесчисленных штурмах Малахова кургана, о нечеловеческой стойкости и геройстве отрезанного от остальной России гарнизона.
«Крепок русский человек драться!» — думал мальчик с гордостью. — «А этой англичанской братии видно во все времена охота была под наши кулаки морду совать. Только теперь их дело сорвалось, шалишь!»
К окончанию работ он вернулся в Корабельную бухту и среди выходивших из ворот рабочих сразу признал своего худенького белобрысого приятеля Егорку. Тот шел, не глядя по сторонам, горячо толкуя о чем-то с пожилым мастером. Когда он поравнялся, Макар негромко окликнул его. Сморчок вскинул свои него глаза, с минуту стоял, как остолбенелый, а потом с визгом кинулся к другу.
— Откуда?! Да впрямь ли это ты? — захлебываясь, кричал он и теребил Следопыта обеими руками. — Я думал — навек расстались с тобой! Ну, говори же, как меня отыскал?
— Постой! — отмахнулся Следопыт. — Скажи раньше, где Любочка?
— Любочка? — лицо Егорки затуманилось. — Эх, брат, не достать нам нашей Любочки: ее отец в Константинополь увез.
— В Константинополь! — вскрикнул Макар, бессильно опускаясь на камень.
— Да, да. Понятно, туда уж мне за ней не ехать! Мыкался я, мыкался здесь без копейки денег, ждал — вот-вот наши придут, а хвать, — говорят, Врангель решил оборонять Крым. Удалось в мастерские наняться, а то хоть пропадай… Да теперь подумываю, как бы махнуть через фронт, в армию. Хоть ребята здесь хорошие, все наши, белых страсть не любят, да уж очень соскучился в белом стане жить. Там вольготнее. Ты как решил?
— Как же тут решать? — сказал Следопыт с досадой. — Сорвалось и это дело! Лучше бы я в полку сидел и не совался на Украину! Лучше бы я не ездил за Балдыбаевым! Зря только время от службы урвал! Если б еще мне удалось или зеленых красными сделать, или «тигра» поймать, — это так! А то впустую проработал!.. Эх, Мартын, Мартын! Что бы тебе на денек задержаться в Харцызске!
— Так ты Мартына так и не видел?
— Нет. Он в Азию уехал.
— Эк его носит! Кто ж он такой, твой бандурист?
— Этого я до сих пор не знаю. Пропал след Мартынов!
— Жаль! Он большевик крупный, много бы нам с тобой помог… Но теперь рассказывай о себе, — скомандовал Егорка. — Да что мы тут стоим? Мне, брат, жрать охота: пойдем-ка в шашлычную, есть тут одна неподалеку: наш брат-рабочий всегда там толчется. Грек ее содержит, Анастас Попандопуло, — хороший малый; шхуна у него есть, торговлю ведет с Константинополем. Они прошли два квартала и остановились подле маленькой шашлычной на берегу бухты. Солнце уже клонилось к закату, пароходы и парусные суда черными силуэтами вырисовывались на золотом небе.
— Съедим парочку чебуреков, — сказал Сморчок, входя в шашлычную. — А тем временем расскажешь о своих мыканьях.
В шашлычной сидело много рабочих и татар, было душно, но весело. Раздавались звуки зурны, татарского музыкального инструмента, и заунывный напев игравшего на ней старика. За двумя столиками греки резались в кости.
— Лентяи, — мотнул на них головой Егорка. — Весь день готовы играть.
Им дали чебуреков, очень похожих на запеченные вареники, только с бараниной вместо творога. За едой Следопыт рассказывал, а Егорка уставив на него горящие любопытством глаза, только изредка вскрикивал в самых интересных местах.
