нежели русские, главкоюз ген. А. А. Брусилов все равно имел общий численный перевес сил.
И теперь требовались, говоря суворовским языком, «быстрота и натиск», чтобы сломить противника, подорвать его волю к сопротивлению и овладеть ключевыми точками местности, основной из каковых являлся Ковельский укрепленный район. Наличие сильных подвижных группировок (кавалерия, усиленная броневиками и пехотой) на стыках наступающих армий позволила бы ни на минуту не прекращать преследования. В таком случае русские ворвались бы в Ковель на плечах отступающего неприятеля, не позволив германцам перебросить в город те батальоны, что сумели сдержать 8-ю русскую армию после возобновления наступления.
С другой стороны, общая нехватка резервов (еще лучше – целой резервной армии) не позволила генералу Брусилову иметь необходимый перевес сил на всех участках сражения в полосе главного удара. Просто «переход от позиционной войны к маневренной в условиях прорыва фронта требовал заблаговременного создания крупных резервов. Но так как это не было предусмотрено, то для развития неожиданного крупного успеха потребовались перегруппировки, которые снижали темпы наступления и даже приостанавливали его и давали противнику передышку. Кроме того, ввод в состав фронта новых корпусов и армий, передача из одной армии в другую корпусов с изменением разграничительных линий также вели к перегруппировкам в армиях между оставшимися корпусами. Это нарушало все планы и расчеты командующих армиями и связывало активные действия армий. Частые перегруппировки крайне мешали планомерным действиям»[75].
В свою очередь, немцы, как могли, латали прорехи в разваливающемся австрийском фронте, и делали это, надо признать, весьма оперативно. Уже 27 мая в бою у Рожище (район: железная дорога Ковель – Ровно) русские в первый раз с 22 мая взяли германских пленных. Германские части, прибывавшие по железной дороге в Ковель, немедленно бросались в контратаки, развертываясь посреди отступавших австрийских дивизий.
При этом, прежде всего, дабы сохранить в своих руках основные коммуникации, немцы заняли оборонительные позиции по обе стороны железной дороги Ковель – Луцк. Одновременно на юго-западном крыле откатившейся 4-й австрийской армии была образована ударная группа. Немцы должны были действовать быстро и эффективно, немедленно по сосредоточении бросаясь в контратаки, дабы любой ценой удержать разваливающийся австрийский фронт. Ген. Э. фон Фалькенгайн впоследствии писал об этих кризисных днях: «Все имевшиеся в распоряжении резервы сохранившихся участков, а особенно немецкие из Южной армии и фронта Линзингена, были немедленно брошены на угрожаемые пункты. И, однако, когда 7 июня стали известны потери союзников людьми и материалом, а также ближайшие данные о поведении частей в боях, нельзя было уже сомневаться в том, что без сильной немецкой поддержки в близком будущем всему фронту в Галиции грозит полный разгром»[76].
Основным качеством маневра является внезапность, которая дает выигрыш времени и темпа продвижения наступающей группировки. Главкоюз ген. А. А. Брусилов сознавал преимущества внезапности, но не сумел выиграть темпы развития операции, так как оперативное планирование штаба Юго-Западного фронта не имело оперативных целей, но только тактические. И это – следствие как недостатков в общем стратегическом планировании в Ставке, так и нерешительной постановки целей на самом Юго-Западном фронте, чье командование, к сожалению, слишком узко понимало свои задачи.
Недостатки планирования могли быть отчасти выправлены инициативой командиров и подвижными соединениями. Но ни кавалерии, ни подвижных резервов в решительный момент у генерала Брусилова не оказалось. Конница была разбросана на пассивных участках фронта, чтобы прикрыть их, хотя никакого контрудара по русскому расположению от разгромленных австрийцев и нельзя было ожидать. Немногочисленные соединения броневиков, подобно коннице, прикрывали пассивные участки.
Главкоюз отчетливо понимал, что необходимо наступать против тех пунктов, которые неприятель обречен защищать, чтобы не дать ему возможности оторваться в поле и прикрыться сильными арьергардами, которыми можно пожертвовать для спасения главных сил. Поэтому самая сильная 8-я армия и шла на Ковель, который не мог быть оставлен врагом без боя, так как в этом случае рушилась вся система обороны Восточного фронта противника. Но, помимо правильного выбора места удара, также необходимо действовать быстро и умело.
В итоге генерал А. А. Брусилов, ожидая удара Западного фронта и своих совместных с ним действий, словно пустил дело по инерции. И 25 мая, когда сопротивление австрийцев в полосе наступления 8-й армии практически развалилось, командующий армиями Юго-Западного фронта приостановил продвинувшийся дальше всех прочих 8-й армейский корпус ген. В. М. Драгомирова, чтобы подравнять по нему прочие корпуса, а затем, 29-го числа по 8-й армии – все армии фронта.
И даже хуже того: когда штаб фронта сдерживал наступление армий, то те, в свою очередь, приостанавливали вырвавшиеся вперед корпуса, командиры которых горели жаждой победы и вполне могли решить исход сражения самостоятельно. И это стало роковой ошибкой. В этот момент один русский корпус равнялся целой австрийской армии, если не техникой и числом штыков, то беззаветным порывом и безрассудной отвагой. Но где было взять этот хотя бы единственный корпус в качестве общефронтового резерва?
Ведь потрясенный первой неделей русского наступления противник не мог оказать ровно никакого сопротивления: немцы заняли лишь Ковель и долину Стохода, чье падение вело в тыл всей германской группировке, стоявшей против русского Западного фронта, а австрийцы беспорядочно катились к Карпатам и Львову. При этом австрийские командиры пытались спасти то, что можно: технические средства ведения боя. Что им и удалось. А русские, словно нехотя, медленно теснили австрийские заслоны, постоянно ссылаясь на нехватку сил.
Представляется, что наступление 8-й армии должно было продолжаться по пути наименьшего сопротивления – на Рава-Русскую – Львов, заходя в тыл всему австро-венгерскому фронту. Бесспорно, немцы угрожали контрударом со стороны Ковеля, однако для их отражения были войска – те самые, что 8-я армия получила за две недели с начала прорыва, – восемь дивизий, перечисленные выше. Чрезмерное опасение штаба фронта за оголившиеся фланги стало причиной остановки прорыва, а вскоре и его затухания.
Одним из стратегических результатов операции должно было стать уничтожение не только противостоящих в полосе удара сил неприятеля, но и его резервов. Этого русские добиться не сумели. И даже более того, увлекшись нерешительным движением на Ковель, штаб Юго-Западного фронта выпустил из вида отступление главных сил австрийцев, которые смогли вырваться в львовском направлении из русских клещей, оправиться и вновь наладить организованную оборону на новых рубежах.
Ожидая усилий со стороны армий Западного фронта, А. А. Брусилов давал 8-й армии то наступательные, то оборонительные задачи. Перманентная перемена задач не только нервировала штабы, но и вынуждала их фактически бездействовать. А манившее своей беззащитностью львовское направление, в котором бежали австрийцы, так и осталось неиспользованным.
Сместив сражение в ту точку, где противник был сильнее, куда подоспели немцы, организовавшие оборону в укрепленной и географически выгодной местности (болота и река Стоход), Юго-Западный фронт постепенно потерял преимущество и в соотношении сил. Германцы сумели уравновесить неравенство в численном отношении своей техникой, размещенной на оборонительных рубежах. Таким образом, отказавшись от широкого маневра по охвату Ковельского укрепленного района с юга ударом на Владимир- Волынский и (или) Рава-Русскую, главкоюз постепенно потерял преобладание на своем ударном крыле.
В этих условиях 26 мая (какова оперативность реакции!) в Берлине прошло совещание высших военных руководителей Центрального блока, на котором было принято решение о сосредоточении ударной группировки в районе Ковеля. Немцы в данной обстановке приняли единственно верное решение: невзирая на продолжающуюся «Верденскую мясорубку», на подготовку англичанами наступления на Сомме, и, наконец, на ударную группировку армий русского Западного фронта, выправить положение на австрийском участке обороны. То есть «стратегические последствия поражения австро-венгерской армии выходили далеко за рамки кампании 1916 года. От полного разгрома Австро-Венгрию спасли лишь энергичные усилия союзников-немцев, предпринятые ими в ущерб собственным стратегическим планам»[77]. Развал австрийской обороны угрожал падением всей австро-германской оборонительной организации на Восточном фронте.
Командующий германской группировкой ген. А. фон Линзинген получил приказ о подготовке
