21-го числа, после дневного артиллерийского удара, вечером, пять русских дивизий бросились опять- таки в лобовую атаку в районе деревень Скробов и Дробышев. Противник встретил наступление русских мощными контрударами, и встречные бои в районе первых двух полос немецкой обороны шли всю ночь и следующий день. Главкозап ген. А. Е. Эверт попытался переломить ход сражения вводом в дело 3-го Кавказского корпуса ген. В. А. Ирманова, однако немцы все же удержались на второй линии своих окопов. Германскому успеху способствовало то, что наступавший истек кровью.
Русские заняли уже весь пресловутый «Фердинандов нос», заняли сам Скробов, но потери частей, преодолевавших десятки рядов колючей и электрической проволоки, были просто ужасающими. Так, на ряде участков проволочные заграждения были поставлены на обратных скатах, что сделало невозможным их визуальное наблюдение, и, следовательно, их расположение осталось неизвестным. Потери за три дня достигли чуть ли не половины первоначального состава русских корпусов, вводимых в дело, и потому повторные атаки были отложены на сутки.
Что значит – отложить на сутки? А дело в том, что части 3-го Сибирского корпуса ген. В. О. Трофимова, заняв германские окопы, получили приказ остановить дальнейшее продвижение вперед. В этот момент командарм-4 ген. А. Ф. Рагоза вознамерился ввести в прорыв резерв – 3-й Кавказский корпус ген. В. А. Ирманова. Пока одни войска стояли, а другие пытались выдвинуться, немцы уже подтянули артиллерию. Итог – приказ на общий отход. Два дня русские стояли и смотрели, как германцы укрепляют свои старые позиции, только-только накануне взятые было сибиряками. Ничуть не странно, что новый удар (через двое суток бездействия) был легко отбит немцами.
22 июня командарм-4 ген. А. Ф. Рагоза произвел перегруппировку, выдвинув резервные корпуса в первую линию, а после очередной артиллерийской «долбежки», ночью 24-го числа уже сразу шесть пехотных дивизий бросились на штурм неприятельских позиций. За ними шли еще две дивизии в качестве ударного резерва. Тем не менее немцы отбились только одним пулеметным огнем, что было и неудивительно: приемы русской атаки не изменились ни на йоту, просто атаковали те войска, что находились в первые дни позади.
Соответственно, и новую атаку ждало то же самое, что и первый удар русских. 25 июня из-за тумана атака была перенесена на несколько дней. Правда, 3-й Сибирский корпус еще попытался атаковать, но неудача порыва и отваги частей одного-единственного корпуса была предрешена.
Фронтовая конюшня
В Ставке еще на что-то рассчитывали и потому по-прежнему подбрасывали на Западный фронт резервы, хотя на Юго-Западном фронте они были куда как нужнее. Директива ген. М. В. Алексеева от 26 июня 1916 года говорила: «…Принять решительные меры к быстрому пополнению и восстановлению боеспособности некоторых частей 4-й армии. Содержанию частей в возможно сильном численном составе вообще придать важное для данного периода значение». И только убедившись в том, что генерал Эверт не намерен возобновлять атаки, генерал Алексеев стал передавать войска генералу Брусилову. В свою очередь, Верховный Главнокомандующий император Николай II 27 июня записал в своем дневнике: «День простоял серый. В общем, известия пришли хорошие; только под Барановичами не клеится, все наши действия происходят неумело, разрозненно, и поэтому молодецкие войска несут тяжелые потери»[155].
Не сумев организовать прорыв, русские генералы не сумели и надлежащим образом использовать резервы. Резервные корпуса просто-напросто вводились в первую линию, сменяя обескровленные войска, и вновь продолжали бросаться в лобовые атаки. Сознавая свое бессилие, главкозап ген. А. Е. Эверт сделал все от него зависящее, чтобы остановить атаки, вылившиеся в бойню. А потом наступление Западного фронта было и вовсе отменено под предлогом недостатка снарядов. Как справедливо заметил современник, «Эверт под Барановичами счел операцию неудачной, а между тем у Войрша не оставалось ни одного штыка в резерве… мысль о поражении в первую очередь находит себе место в сознании высшего командования»[156].
Потери сторон в Барановичской операции[157]:
*По другим данным, противник потерял всего около 13 000 чел.
Что же стало осязаемым итогом операции, помимо восьмидесяти тысяч потерянных людей? Начальник штаба Юго-Западного фронта ген. В. Н. Клембовский лаконично сказал об этом: «Итак, за девять дней три артиллерийские подготовки, три перегруппировки, три штурма, четыре отсрочки штурмов, захват и удержание за собой небольшого участка неприятельской позиции у деревни Скробово (в пятидесяти верстах к северу от Барановичей. – Авт.), высоты севернее деревни Ораховщина (в пяти верстах прямо на восток от Барановичей. – Авт.), и восточной части деревни Лабузы (в сорока верстах к юго-востоку от Барановичей. – Авт.) – вот в какой форме вылилось наступление Западного фронта»[158]. Сравнение с ударом Юго-Западного фронта 22–30 мая не выдерживает ни малейшей критики.
На следующий день Ставка передала главный удар Юго-Западному фронту. Сами же современники – участники войны, не знавшие о тех сложных взаимоотношениях, что существовали между Верховным Главнокомандующим, его Начальником Штаба и фронтовыми главнокомандованиями, полагали, что продолжения наступления не последовало именно потому, что своего усиления требовал Юго-Западный фронт, уже добившийся крупных успехов. Так, будущий белогвардейский атаман А. Г. Шкуро вспоминал: «Ранней весной 3-й Кавказский корпус отправился походным порядком на север, в район Барановичей – Молодечно, где собирался большой кулак из двенадцати корпусов, долженствовавший совершить прорыв германского фронта. Удар этот не состоялся вследствие совершившегося в это время знаменитого Брусиловского прорыва южного австро-германского фронта. Собранные под Молодечно корпуса были постепенно переброшены на развитие достигнутых Брусиловым успехов» [159].
Впрочем, войска Западного фронта своими последующими частными атаками сумели удержать на своих участках противостоявших им немцев, позволив только самые минимальные переброски к Ковелю. Поэтому большая доля германских частей, дравшихся против Брусилова, была подвезена из Франции, где союзники, уже имевшие двухмиллионную английскую сухопутную армию и мощнейшую тяжелую артиллерию, в очередной раз не проявили должной жертвенности для помощи Восточному фронту. Хотя, например, уже в начале июля генерал Линзинген получил германские 86-ю и 121-ю пехотные дивизии. В отличие от русских, сковывавших врага, союзники позволяли неприятелю довольно свободно перебрасывать войска с Запада на Восток не только в 1915, но и в 1916 годах.
Итоги операции
Барановичская операция закончилась очередным провалом русской стратегии. При этом немцы удержали свои позиции, а русские вновь понесли громадные и во многом бесполезные потери – более восьмидесяти тысяч человек против тринадцати тысяч. Выдающуюся роль в оборонительных боях сыграла система обороны германцев, а также германская артиллерия, умело взаимодействовавшая с пехотой при помощи специально выделяемых офицеров – корректировщиков. Как говорит германский источник, «артиллерии принадлежит заслуга огромной поддержки при отбитии русских атак и неудачи их. Вновь сформированный 4-й ландверный артиллерийский полк целый день сосредоточенным огнем наносил тяжелые потери атакующей пехоте. Отдельные офицеры на передовых наблюдательных пунктах с полуразрушенных фортов [ «Король Фридрих», «Северное», «Болотный холм» и др.] передавали донесения о нужной поддержке пехоты в тыл и направляли огонь отдельных батарей в требуемом направлении. В результате такого дружного взаимодействия пехоты и артиллерии, сосредоточенный огонь которой обрушивался всегда там, где в нем была наибольшая нужда, восемь с половиной дивизий Войрша сумели удержать занятый ими участок фронта против храбрых атак двадцати – двадцати семи русских дивизий»[160].
Русские источники, представленные все в той же «Сводке», подтверждают правоту немцев. Комкор-35 ген. П. А. Парчевский показал: «Почему-то предполагалось, что, закончив подготовку по разрушению оборонительных сооружений противника и проходов в проволочных его заграждениях, наша артиллерия, перенеся огонь на артиллерию противника, вовлечет ее в дуэль с собою, и поэтому наша пехота будет мало терпеть от артиллерийского огня. Но эти расчеты не оправдались: немецкая артиллерия, к которой
