Франции. Таким образом, 9-я армия, состоявшая теперь из четырех корпусов – 12-го (ген. Н. Н. Казнаков), 11-го (ген. граф М. А. Баранцов), 18-го (ген. Н. Ф. фон Крузенштерн) армейских и 3-го кавалерийского (ген. Ф. А. Келлер), – теперь получала свободу действий в Южных Карпатах. Следовательно, задача по вовлечению Румынии в войну только сейчас полностью перекладывалась на плечи 9-й армии (Румыния вступила в войну 14 августа).
Русские войска движутся на позиции
С 9 по 29 августа войска 9-й армии вели яростные встречные бои в Карпатах, постепенно оттесняя австрийцев и немцев в горы. Правда, контрударом у Яблоницы и на перевале Магура австро-германцы к середине августа сумели отразить русские атаки, захватив до четырех тысяч пленных. Опасение германского командования за карпатские рубежи было столь велико, что как раз в августе на помощь австрийцам был передан 3-й егерский полк альпийского корпуса. Эти элитные подразделения прошли боевой путь через Трентино, разгром Сербии в конце 1915 года, и, наконец, отличились в «Верденской мясорубке». Егеря вошли в состав 200-й пехотной дивизии[228] .
Район у Станиславова был передан в зону ответственности 7-й армии, а в 9-ю армию пошли резервы. В начале месяца генерал Лечицкий получил две пехотные дивизии, а в сентябре целых два армейских корпуса – 23-й (ген. А. В. Сычевский) 1 сентября, и 26-й (ген. А. А. Гернгросс) 15 сентября. Противоборствующие стороны, задействовав все резервы в боях южнее Полесья, старались действовать техникой – пулеметами, артиллерией, авиацией.
Обе стороны активно применяли химическое оружие, которое, правда, по сравнению с Французским фронтом, все же использовалось в существенно меньших масштабах. При этом немцы имели преимущество в химическом оружии, и потому русское командование старалось сделать все возможное, чтобы снизить потери. Приказ Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего от 5 августа за № 70 гласил: «Во избежание тяжких потерь от удушливых газов при отражении неприятельских газовых атак, войсковые начальники всех степеней должны всемерно стремиться к тому, чтобы приучить войска быть готовыми к встрече газовой атаки в кратчайший промежуток времени». Также высшие штабы, запрещая вести ночной артиллерийский огонь гранатами (можно – исключительно шрапнелью), дабы не расходовать снаряды зря, разрешали стрелять ночью в том случае, если имеются сведения, что противник готовит газовую атаку»[229].
В сентябре, пробившись к наиболее высоким карпатским хребтам, части 9-й армии сражались уже в условиях снежного покрова. Бои у Дорна-Ватры и Кирлибабы надломили силу сопротивления австрийцев. Только переброска германских частей позволила противнику сдержать русских и сохранить в своих руках Дорна-Ватру. В. Л. Абрамов, попавший в Карпаты в ноябре, вспоминал о тех боях: «Обстановка здесь необычная, трудная. Роте достался участок на двух лесистых хребтах, протянувшихся перпендикулярно друг другу. Ширина участка по фронту – верста, но мы заняли его не весь, а только прикрыли проход между хребтами. Сплошных окопов нет. Моя землянка представляла собой всего лишь неглубокую яму с двумя отверстиями: большим – для входа и меньшим – для дыма. Местами впереди окопов полосы спиленного леса. Это завалы, заменяющие проволочные заграждения»[230].
В этих ожесточенных боях русским командованием широко использовались казачьи части – инициативные и могущие действовать малыми силами в труднодоступной местности. Казаки занимали горные вершины, не позволяя противнику выбить себя с них, а в это время пехота атаковала в долинах. Именно таким образом, например, была взята Кирлибаба. Участник этих сражений, командовавший шестью сотнями казачьих шашек, А. Г. Шкуро вспоминал: «Действовать приходилось пешком в отрогах Южных Карпат, причем работа наша координировалась с задачами, возлагавшимися на пехоту. В то время как пехота готовила лобовую атаку, я забирался в тылы неприятельского участка, нарушал коммуникации, производил разгром тылов, а если было возможно, то и атаковал неприятеля с тыла. Горы были страшно крутые, продвижение обозов невозможно, подвоз продуктов приходилось производить на вьюках по горным тропинкам, вывоз раненых был затруднен. Вообще, работа была страшно трудная. Драться приходилось с венграми и баварцами»[231].
Немцы в очередной раз помогли своему союзнику, однако этим было облегчено наступление румынских армий в Трансильвании: удержав фронт в Карпатах, австро-германцы были сбиты с горных перевалов у Кронштадта и Германштадта, и их поражению помешала лишь исключительно малая боеспособность румынских войск, увязших в горной войне. Новая неудача австрийцев в Карпатах сказалась на кадровых перестановках противника. 8 сентября командующий 7-й австрийской армией ген. К. Пфлянцер-Балтин «по состоянию здоровья» был смещен со своего поста и отправлен в резерв. Новым командармом-7 стал комкор-1 ген. К. фон Кирхбах ауф Лаутербах.
В конце сентября Ставка переносит тяжесть наступления на юг, в Карпаты. В Буковину было переброшено управление 8-й армии, а 9-я армия отклонялась все дальше к югу, вступив в оперативное взаимодействие с румынскими войсками. Большая часть корпусов 9-й армии была передана в новую 8-ю армию, а генерал Лечицкий получил три корпуса из 7-й армии и с Западного фронта. Таким образом, не сумев вследствие численной слабости армии разгромить противника до Карпат, войска 9-й армии сковали значительную долю германских резервов, отправляемых на Восток из Франции, где англо-французские союзники не сумели достичь больших успехов ни под Верденом, ни на Сомме. Втянувшись в бессмысленное самоистребление, союзники не смогли воспрепятствовать переброске германских войск на Восточный фронт противника, прогинавшийся и трещавший под ударами русских армий Юго-Западного фронта. При всем этом союзники продолжали требовать помощи от русских, на этот раз уже – для Румынии. И эта задача, уже в сентябре 1916 года, спустя всего месяц после вступления Румынии в войну, выпала на долю доблестных солдат и офицеров русской 9-й армии генерала Платона Алексеевича Лечицкого.
Осенняя кампания
В отечественной историографии наступление Юго-Западного фронта, непосредственно сам Брусиловский прорыв, обыкновенно ограничивают маем – июнем. Тон такому подходу был задан участниками войны (и прорыва), желавшими, прежде всего, говорить о своих успехах, а не о неудачах, начавшихся с июля. Публикация сборника документов, посвященного наступлению армий Юго- Западного фронта, также была ограничена маем – июнем в связи с тем, что все выпускаемые сборники документов (Восточно-Прусская, Варшавско-Ивангородская, Лодзинская, Горлицкая операции), предназначенные для командиров РККА, преднамеренно посвящались маневренным периодам в войне на Восточном фронте.
И действительно, как раз в это время (май-июнь) на Юго-Западном фронте шли маневренные бои, свойственные именно для прорыва как способа преодоления неприятельской обороны. Тем не менее наступление армий Юго-Западного фронта в июне не только не прекратилось, но, по сути, только лишь начиналось, перейдя в июле в ожесточенные и кровавые позиционные бои, вообще свойственные сражениям Первой мировой войны в 1916 году (май – июнь на Юго-Западном фронте, скорее, стали исключением из правила ведения борьбы на европейских театрах военных действий после маневренной кампании 1914 года).
Неспособность русских военачальников вывести боевые действия на поле маневра, отказавшись от позиционной борьбы, стала основной причиной того, что прорыв как таковой уже завершился. А для нового прорыва сил и умения уже не хватило. Вернее всего, не хватило терпения для тщательной подготовки нового прорыва, то есть такой подготовки, что была проведена перед 22 мая. С другой стороны, общесоюзные договоренности требовали продолжения наступления.
Парикмахерская для раненых
Во-первых, с июля прорыв действительно превратился в «борьбу на истощение», по образцу Французского фронта. Во-вторых, вследствие того, что блестящие победы армий ген. А. А. Брусилова закончились уже в июне. Началась вновь тяжелая будничная работа войск по преодолению неприятельской обороны в условиях позиционной борьбы. И хотя впереди еще были победы отдельных армий на отдельных участках фронта, повторения грандиозных майских успехов, поддержанных в июне новым порывом войск, русское командование уже не получило.
Однако война продолжалась, и армии Юго-Западного фронта продолжали наносить удары по врагу, уже почти сломленному в мае – июне, но теперь обретшему «второе дыхание» ввиду невозможности русских развить оперативно-тактический прорыв в оперативно-стратегический. Наступать было необходимо, тем
