всплыли вновь. Потом все разошлись по своим палаткам, которые частично защищали от ветра и давали иллюзию тепла. Лагерь занимал не слишком много места, но все расположились в соответствии со своими предпочтениями. Воины Хетгарда предпочитали водить компанию с обладателями Уита и Шутом, обменивались с ними едой и даже вели беседы. Их сухощавый бард, Филин, сидел рядом с Коклом, когда тот выступал перед нами. Кокл спел две песни без аккомпанемента, поскольку берег руки и инструменты, не желая рисковать на холодном ветру.
Одна из баллад была о драконе, который так зачаровал человека, что тот бросил семью и дом и больше его никогда не видели. Если в ней и была заключена какая-то мораль, я ее не обнаружил. По словам Уэба, это была легенда о человеке, который вдохнул дыхание дракона – и отдал ему свое сердце. Вторая песня и вовсе не имела прямого отношения к драконам, однако все внимательно слушали, как одинокий голос Кокла преодолевает шум ветра. Соперничал с менестрелем только Олух. Он сидел рядом с Дьютифулом и что-то напевал себе под нос, раскачиваясь из стороны в сторону. Хотя Чейд несколько раз пытался его утихомирить, маленький человечек замолчал всего на несколько минут, а потом вновь начал напевать. Меня это тревожило, но я ничего не мог сделать.
Днем я видел Пиоттра и нарческу, которые наблюдали за нашей работой. На их лицах застыло одинаковое выражение – смесь ужаса и надежды. К ним подошел Дьютифул, но мне не удалось расслышать, о чем они говорили. Нарческа смотрела на него так, словно принц был проходимцем, оторвавшим ее от важных дел. Вечером они с дядей не присоединились к нам за ужином, а сразу же скрылись в своей палатке. Лишь тусклый свет зажженной внутри свечи напоминал об их присутствии.
Когда Кокл закончил петь и мы поблагодарили его, я собрался спать. И хотя мне хотелось поговорить без посторонних с Чейдом, Дьютифулом и Шутом, сейчас мне гораздо больше требовался сон и отдых. Действие эльфовской коры окончательно прекратилось, и долгая работа вымотала меня.
Я встал и потянулся, но Чейд поманил меня к себе. Когда я подошел, он попросил привести Олуха в шатер принца и уложить его спать. Сначала я подумал, что это лишь повод для беседы со мной, но когда подошел к Олуху, то сразу же встревожился. Он раскачивался из стороны сторону, ни на миг не переставая напевать. Глаза у него были закрыты. Мне не хотелось прикасаться к ему – так обжегшийся ребенок боится приблизиться к огню. Но потом я вспомнил о своем исчезнувшем Скилле и подумал, что любой контакт лучше, чем тишина. Поэтому я положил руку на плечо маленького человечка и слегка потряс его. Я ничего не почувствовал, а Олух не обратил на мое прикосновение ни малейшего внимания. Я потряс его сильнее, но и это не помогло, и мне пришлось поставить Олуха на ноги – только после этого он открыл глаза и начал лепетать, как только что проснувшийся ребенок. Я чувствовал себя настоящим извергом, когда вел его к шатру принца. Там я принялся снимать с него одежду, а он лишь что- то бормотал о том, как ему холодно. Мне не пришлось его долго уговаривать – Олух сам забрался под одеяло.
Как только я закончил возиться с Олухом, в шатер вошли Чейд и принц.
– Он меня тревожит, – негромко сказал я, кивая в сторону Олуха.
Я услышал, как он вновь начал тихо напевать под одеялом.
– Это дракон, – мрачно ответил Чейд.
– Мы так думаем, – устало согласился Дьютифул. Он сел на свою постель и принялся стаскивать сапоги. – Но не можем знать наверняка. Мы пытались связаться с Олухом при помощи Скилла, и выяснилось, что он не закрылся, просто у него нет никакого желания вступать в контакт.
Я сообщил новость, которая целый день камнем лежала у меня на душе.
– Такое впечатление, что я полностью утратил Скилл.
Принц угрюмо кивнул. Казалось, мои слова его не удивили.
– Я пытался с тобой связаться, но у меня всякий раз возникало впечатление, что у тебя его вообще нет. Странное ощущение. – Он посмотрел мне в глаза. – И я вдруг понял, что большую часть моей жизни ты постоянно присутствовал в уголке моего сознания. Ты знал об этом?
– Да, – признался я. – Мне рассказал Чейд. Он говорит, что в раннем детстве тебе снились сны о мужчине с волком.
Дьютифул удивился. Потом на его лице появилась улыбка.
– Так это был ты? И Ночной Волк? – Он вздохнул и быстро отвернулся. – То были мои лучшие сны. Иногда по ночам совсем-совсем маленьким я мечтал, чтобы мне вновь приснились тот мужчина и волк. Но сны ни разу не повторялись и снились нечасто. Хм-м. Даже в те времена ты учил меня Скиллу и тому, как связаться с тобой. И с Ночным Волком. О, Эда, Фитц, как ты, наверное, скучаешь по нему! В моих снах вы были единым существом. Ты знал об этом?
Я почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Отвернувшись, я провел рукой по лицу, прежде чем они успели пролиться.
– У меня были такие подозрения. А Неттл до сих пор представляет меня как человека-волка.
– Значит, ты входил и в ее сны?
Неужели я услышал ревность в голосе Дьютифула?
– Всегда случайно. Как и в твои. Мне и в голову не приходило, что я учу вас Скиллу. Иногда я пытался увидеть Молли и Баррича глазами Неттл. Ведь я любил их и скучал. К тому же Неттл моя дочь.
– А я?
На мгновение я даже обрадовался, что больше не владею Скиллом. Я никогда не хотел, чтобы Дьютифул узнал о той роли, которую я сыграл в его зачатии. Да, Верити использовал мое тело, но Дьютифул оставался сыном короля. А не моим. Не моим во всех смыслах, за исключением одного – когда его разум взывал к моему. Вслух я сказал:
– Ты сын Верити. Я не искал контактов с тобой и не знал, что ты разделяешь мои сны. Я понял это значительно позже.
Я бросил взгляд на Чейда и с удивлением обнаружил, что он почти не следит за нашим разговором. Казалось, он смотрит в пустоту, но ничего не видит.
– Чейд? – встревожено позвал я. – С тобой все в порядке?
Он судорожно сглотнул, словно я его разбудил.
– Я думаю, что дракон заворожил Олуха. Я пытался привлечь его внимание, но звучащая в нем музыка удивительно сильна, она полностью завладела им. Ни я, ни принц не способны почувствовать дракона при помощи Скилла. Но когда я Скиллом тянусь к Олуху, я ощущаю чье-то присутствие. Оно такое необычное… Похоже на тень человека, но вовсе не сам человек. Я ничего не могу о нем сказать, кроме того, что он где-то рядом. Дьютифул говорит, что время от времени до него доносится запах Айсфира, который тут же исчезает, – словно несущий его ветер поменял направление.
Я застыл на месте и настороженно прислушался при помощи Уита. После долгой паузы я сказал:
– Он здесь. А потом исчезает. Уж не знаю, делает он это специально или, как предположил Уэб, потому что находится на грани жизни и смерти.
Я посмотрел на Дьютифула, но он думал о другом. Быть может, он даже не слышал, о чем говорили мы с Чейдом.
– Сегодня ночью я намерен попытаться войти в контакт с Неттл, – неожиданно объявил он. – Нам необходимо связаться с Баккипом, и она осталась нашей единственной надеждой. И еще я считаю, что если кто-то из нас способен отвлечь Олуха от дракона – если его заворожил именно дракон, – то только Неттл. И даже если это не дракон, она все равно единственная, кто может говорить с Олухом.
Я был ошеломлен. Мне не хотелось, чтобы он разговаривал с Неттл.
– Ты полагаешь, что сможешь вступить с ней в контакт?
– Возможно. Конечно, было бы легче, если бы я был с ней знаком. – Он вновь намекал на мою вину. Похоже, Дьютифул уловил сомнение в моем голосе и обиделся. Я не стал его прерывать. – Лишь однажды наши разумы соприкоснулись, да и то через тебя. Войти с ней в контакт самостоятельно будет непросто.
