наступательной операции августа месяца после первых успехов Гумбиннен, вынудивший германское главнокомандование совершить роковую ошибку в критический момент битвы на Марне), допустил ряд ошибок. Итог — около ста тысяч пленных из состава 1-й армии при ее отходе с боями из Восточной Пруссии за Неман (государственная граница между Германией и Россией). Лишь после Лодзинской оборонительной операции генерал Ренненкампф был отстранен со своего поста. Правда, по несправедливому обвинению в «измене», выдвинутому все тем же самым главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта ген. Н. В. Рузским, прикрывающим собственную ответственность за неблагоприятный ход операции (именно ошибки штаба фронта позволили немцам прорваться в русский тыл и окружить 2-ю армию). Кстати, будет понижен в должности до комкора и отстоявший Лодзь командарм-2 ген. С. М. Шейдеман. Наверное, за то, что доблестно дрался и не сдался в плен?
Пренебрежение к пленным русским офицерам со стороны лагерной администрации и являлось следствием оценки хода войны: усомниться в личной храбрости пленных, как правило, никто не мог, но вот в их командирских качествах — проще простого. Не зря же пленных русских офицеров наиболее отчаянно дравшихся частей отправляли в худшие условия. Опять-таки солдатские лагеря насчитывали тысячи пленных, а один из самых больших офицерских лагерей — Нейссе — 866 человек разных наций. Отсюда и разница, ведь офицеры не работали, не перемещались, а находились в одном месте, ничего не делая. Вот и восприятие произвола как тяжелого факта и без того невыносимого лагерного бытия.
Всего к 1916 году в Германии насчитывалось 239 концлагерей. Вместе с отделениями (то есть разбросанными по стране пунктами рабочих команд) в Германии было 1065 лагерей и отделений и около 200 лазаретов для пленных. В Австро-Венгрии было свыше 300 лагерей, но большего размера. В России работало более 400 концентрационных лагерей.
Идем дальше. Статья 8 гласит: «Военнопленные, удачно совершившие побег и вновь взятые в плен, не подлежат никакому взысканию за свой прежний побег». В то же время пойманные военнопленные «подлежат дисциплинарным взысканиям». Этот постулат повторяло и российское Положение о военнопленных от 7 октября 1914 года в статье 9-й. Выход из положения был найден весьма оригинальный. Так как наказывать за побег пленных по международному праву было нельзя, то немцы сажали пойманных в тюрьму «за порчу казенного имущества» (например, подкопанная колючая проволока), а потом отправляли в репрессионный лагерь, где обстановка была тюремной. Сначала за побеги давали плеть — до ста ударов. А потом — привязывание, карцер-одиночка на несколько недель и другие наказания.
Били и в русских лагерях, о чем имеются многочисленные свидетельства. И фактически вопрос об унижениях упирается в такую вещь, как привязывание, так как в России данного наказания не было. Действительно, одной из наиболее распространенных форм наказания в австро-германских лагерях военнопленных было привязывание к столбу. Но разрешение Гаагской конвенции на применение «дисциплинарных взысканий» неминуемо предполагало использование тех из них, что применялись в армиях государств, взявших этих людей в плен. Телесные наказания официально не разрешались, но повсеместно практиковались. Официально разрешался такой вид наказания, как привязывание к столбу. Напомним, что подобное широко практиковалось в войсках Австро-Венгерской монархии, наиболее яркое описание этого дал Я. Гашек в своем «Бравом солдате Швейке» — наказание Балоуна за съедение обеда поручика Лукаша. В Российской империи такого не было, и потому в концентрационном лагере это наказание считалось наиболее страшным. Ю. Кирш дает его описание: «Около специально поставленных столбов на кирпич становился пленный, которого надо было подвергнуть наказанию. Наказуемого привязывали к столбу веревкой, начиная от шеи, рук и кончая ногами. Кирпич после этого выбивали из-под ног, и привязанный оставался в подвешенном положении. Привязывание к столбу считалось одним из самых тяжелых наказаний, и его боялись, как огня».[97]
Что говорить? Армия Двуединой монархии отличалась нестойкостью в бою, и здесь существовали такие, невиданные для русских наказания (в Германии оно существовало, но почти не применялось), которые действовали и для русских пленных. Или еще — «связывание козлом», то есть попарно.
В то же время в России в 1915 году Ставка Верховного главнокомандования ввела в Вооруженных силах такую меру дисциплинарного воздействия, как порка розгами. Письма солдат с фронта говорят о порке как «невыносимой», от которой хочется покончить жизнь самоубийством или сдаться в плен, так как любой заслуженный солдат по закону мог подвергнуться порке по замечанию любого желторотого прапорщика. Кадровые командиры, знавшие цену своим солдатам, не всегда успевали вмешаться в несправедливый процесс назначения наказания и его приведения в действие. Соответственно, и для неприятельских пленных щедро применялись розги, о чем с возмущением сообщают теперь уже австро-германские пленные. Эти наказания, проводимые в «законном режиме», — особенности различных наказаний в разных воюющих державах.
Наконец, самое главное. Многочисленные свидетельства говорят об издевательствах в лагерях. Между тем основная масса русских военнопленных уже с начала 1915 года отправлялись на работы в рабочие команды. Если зимой 1914–1915 годов военнопленные отстраивали сам лагерь, то с марта 1915 года начались работы вне лагеря. Немецкая исследовательница пишет: «Причиной того, что труд военнопленных не намеревались использовать в промышленности и сельском хозяйстве, была та, что в Германии существовала безработица, которая сохранялась в большом объеме после начала войны. И лишь в начале 1915 года стала ощущаться нехватка рабочей силы. Начиная с декабря 1914 года, большинство военнопленных были переведены в рабочие команды (Arbeitskommando), и только немногие из них оставались в своих лагерях… Распоряжение военного министерства от 15 января 1915 г. регулировало использование военнопленных в качестве рабочей силы… С января 1915 года почти все военнопленные оказались заняты в сферах обеспечения войск, сельском хозяйстве, на общественных работах, на шахтах, в промышленности и в ремесленном производстве».[98] В Германии работали 90 % пленных, в Австро-Венгрии — 95 %.
Вот здесь и были издевательства: «В лагерях все-таки жизнь пленных намного лучше, чем в рабочих командах… в деревнях у крестьян пленным живется сносно, часто над ними нет часового, есть иллюзия свободы, в особенности если они размещены по два, по три у самих крестьян. Но ужас положения пленных на заводах, фабриках, казенных работах… Наши солдаты на работах — это не военнопленные, а рабы, и заступиться за них некому».[99] Конечно, это, скорее, метафора. Можно подумать, что австро-германские пленные в России располагали полным набором гражданских прав. Рабочие команды военнопленных подчинялись военному ведомству, использовались на наиболее тяжелых и опасных работах. Например, перемещение военнопленных в Австро-Венгрии в составе постоянных или подвижных партий рабочих команд могло осуществляться лишь в ведении военного министерства или местного Осведомительного бюро труда.
В Германии русские пленные работали в среднем по двенадцать часов, в Австро-Венгрии — десять (с 1916 года — двенадцать). Воскресенье — выходной. Некоторые пленные работали и по восемнадцать часов в сутки, это тоже правда: «Основой экономической политики Германии по отношению к военнопленным было сведение к минимуму затрат на их содержание, что зачастую противоречило установленным международным нормам. В то же время германское государство старалось максимально использовать военнопленных „неблагородного“ происхождения в качестве дешевой рабочей силы».[100] А конвой намеренно составлялся из антирусски настроенных элементов. С другой стороны — кто же заставлял людей сдаваться в плен? Многие русские солдаты сдавались сами, вынужденные к тому превратностями неравного боя. Но вариант — погибнуть или сдаться — все же существовал. И тогда жаловаться ни к чему, раз решил избегнуть напрасной гибели и сдаться. Или погибнуть в бою — это уже менее почетно для солдата?
Но и здесь не все так просто. Участники войны показывают, что основной бедой (помимо фронтовых работ) была работа в промышленности или на добыче полезных ископаемых — на государство. Причем не важно, в какой стране, и для Германии, и для Австро-Венгрии, и для России — это одинаково. В сельском хозяйстве работать было несравненно легче. Каковы же цифры тех счастливцев, что оказались на работах в сельском хозяйстве?
Сначала о Российской империи. В 1914–1915 гг. к работам в народном хозяйстве России привлекался небольшой контингент неприятельских военнопленных. Это было связано с тем, что оборонная промышленность еще не успела развернуться, а в сельском хозяйстве, перед войной испытывавшем фактор аграрного перенаселения, рабочих рук еще хватало. Например, к осени 1915 года в Омском военном округе
