наручники. – Видишь, я с покупателем занимаюсь.
– Молодец! – уже совершенно искренне похвалил ее Синяков. – Тебе бы в цирке выступать…
– Или сейфы в банках чистить, – буркнул, отходя, милиционер.
С его уходом сразу наступило неловкое молчание. Синяков полистал для приличия еще какие-то книжонки и уже собрался было уходить, когда девчонка вдруг заявила:
– А я еще кое-что умею. Мысли угадывать… Вернее, не мысли, а желания.
Тут хочешь не хочешь, а пришлось подыграть ей.
– Ну раз так, угадай мои, – произнес Синяков, которому после выпитого пива нестерпимо хотелось в туалет.
– Вам туда надо, – она пальчиком указала нужное направление. – Вон за тот сарай… Вход бесплатный. А потом сюда возвращайтесь. Я про остальные ваши желания расскажу.
– Спасибо, – пробормотал Синяков, удаляясь.
В дальнем углу базарчика он действительно обнаружил типичный для таких мест дощатый туалет, каждый шаг внутри которого был связан с нешуточной опасностью.
Дождавшись, когда желание, подвигнувшее его на этот опасный поход, самоликвидируется, Синяков задумался о своих дальнейших планах. С одной стороны, возвращаться не хотелось – как-то неудобно было перед девчонкой. А с другой – она успела всерьез заинтриговать Синякова.
Такая пигалица, а уже мнит себя чуть ли не бабой Вангой! Тоже мне ясновидящая… Человека с переполненным мочевым пузырем узнать нетрудно: его поведение выдает. Вот пусть она другие желания узнает!
Назад Синяков вернулся с таким видом, словно отлучался к ближайшей клумбе понюхать цветочки. Девчонка уже снимала книги с лотка и увязывала их в пачки.
– С облегченьицем вас! – Ее поздравление едва не вызвало у Синякова краску стыда. – Ну что, угадывать дальше?
– Попробуй, – милостиво разрешил он.
– Сейчас у вас осталось два желания. Большое и маленькое. С которого начать?
– С маленького, естественно.
– И я того же мнения. Желание это очень простое. Вам нужно где-то переночевать. Угадала?
– Допустим… – Синяков почувствовал себя очень неуютно, как в бане с прозрачными стенами. – Ну а что ты тогда скажешь про мое большое желание?
– Ничего не скажу. Чувствую, есть у вас такое желание, а вот что это, понять не могу. Да вы и сами мало что понимаете. Хотя вроде и пытаетесь найти какое-то место…
– Не какое-то, а вполне определенное, – скрывать что-либо от чересчур проницательной девчонки было бессмысленно.
– Нет здесь такого места, – она печально покачала головой.
– Как нет? – не поверил Синяков. – Должно быть!
– Может, я не совсем правильно выразилась… Это место вроде бы и есть… И в то же время его нет. Мне и самой странно…
– Огорошила ты меня…
– Но ведь вы же не место ищете, а человека, который должен там быть, – догадалась девчонка.
– Да, – кивнул Синяков.
– Мужчину?
– Сына.
– Я бы вам помогла, да только вряд ли у меня это получится, – извиняющимся тоном произнесла девчонка. – Во-первых, я людей искать не умею. Тут особый талант нужен. А во-вторых, я трусиха…
– При чем здесь это? – не понял Синяков.
– То место, которое имеет отношение к вашему сыну, очень нехорошее. Мне оно кажется темным крысиным подвалом. А я боюсь темноты… И крыс тоже…
– Подожди, – прервал ее Синяков. – Но ведь еще минуту назад ты говорила, что такого места нет.
– Я не так говорила! – горячо возразила девчонка. – Оно есть, только не для всех доступно… Взять, к примеру, тех же леших. Если бы они в лесу открыто жили, давно бы уже все повывелись. Против ружья или топора даже леший не сдюжит. Но с давних времен у каждого из них есть свой собственный маленький мирок. Как норка у мышки или дупло у птички. Леший только шаг в сторону ступит – и пропал. Там его уже никто не достанет. Кроме очень-очень сильного колдуна… Так все кругом устроено… Есть эти небеса, а есть иные. Сны приходят к нам из совсем других миров. Умеючи, туда можно попасть и наяву. Кротовыми норами, подземными водами, древесными корнями, древними могилами… Хотя с могилами связываться опасно… Вот только не все на такое способны. Далеко не все! Наверное, один человек из многих тысяч.
– Откуда ты это знаешь? – не выдержал Синяков, пораженный странным совпадением фантазий девчонки и своих собственных полуреальных-полубредовых похождений.
– Ниоткуда, – она пожала плечами. – Я всегда это знала… Откуда люди знают, что огонь горячий, а лед холодный? Но я не об этом… Я все хочу вам про то странное место растолковать… Оно плохое. Почему – я не знаю. Ну вот скажите, почему одни люди добрые, а другие злые? Так и здесь… Оно как нарыв, зреющий под кожей… Я это чувствую! Если такой нарыв вдруг прорвется, весь город превратится в смердящий гнойник.
– Кучеряво ты говоришь… Ну а какое отношение к этому нарыву имеет мой сын?
– Не знаю, – она поежилась, словно ощутив сквозняк. – Кому-то ведь надо сторожить плохое место… Жечь костры в темном подвале… Гонять крыс… Не пускать сюда беду…
– Ты все это серьезно? Или морочишь мне голову?
– Вы чем слушаете – ушами?
– Чем же еще!
– Оно и видно. Слушать надо вот этим! – она кулачком постучала себе в грудь. – Душой! Тогда и глупые сомнения возникать не будут…
К ним развинченной походкой приблизился паренек лет пятнадцати- шестнадцати от роду. У Синякова создалось впечатление, что совсем недавно его тщедушным телом протирали что-то огромное и очень грязное, возможно, железнодорожную платформу, на которой возят уголь.
– «Майн кампф» есть? – поинтересовался он самым независимым тоном.
– Нет, – ответила девчонка.
– А что-нибудь антисемитское?
– Тоже нет.
– Тогда давай вот эту! – Рукой, пегой от коросты, он указал на монументальное издание, называвшееся «Яды».
– Деньги у тебя хоть есть? – недоверчиво поинтересовалась девчонка.
– Какие вопросы, крошка! – он вытащил из кармана комок смятых купюр.
Когда любознательный юнец удалился (то ли собираясь отравиться от невозможности проштудировать «Майн кампф», то ли, наоборот, намереваясь заняться изготовлением какого-то особого, антисемитского яда), девчонка со вздохом произнесла:
