примеру, всю войну в пехоте отбарабанил. После каждого боя в его роте состав на треть менялся. Через полгода никого из тех, с кем он начинал, не осталось. А дядька даже царапины не получил. Только в Польше трихинеллез подхватил. Дармовой свининки накушался. А пару лет назад он по пьянке между рельсами уснул. Скорый поезд над ним прошел, и хоть бы что. Как ты это назовешь?
– Ну… везение.
– А я скажу по-другому. Статистика. Длинная цепь случайных совпадений и ничего более. Ведь через фронт миллионы людей прошло. Кого-то в первом бою первая же пуля достала, а кто-то четыре года как заговоренный. Все укладывается в математическую закономерность. Но вот только человек не умеет смотреть на себя как на объект статистики. И начинается всякая метафизика. Удача! Фарт! Божья воля! Ангел-хранитель! А на самом деле все это мура. Примерно то же самое и с тобой, брат. У нормального, неиспорченного человека объектов любви гораздо больше, чем объектов ненависти. Но в реальной жизни негативная сторона превалирует над позитивной. Проще говоря, грязь встречается чаще, чем алмазы. Вот ты и связал свои обширные симпатии с нашей жуткой действительностью. Но так можно и восход солнца с петушиным криком связать.
– Значит, ни один мой пример тебя не убедил? – Костя даже обиделся.
– Понимаешь, брат, ты заостряешь внимание на том, что подтверждает твою версию, и, наоборот, стараешься не замечать фактов, ей противоречащих. Типичное явление самообмана.
– У тебя когда суд? – резко спросил Костя.
– Завтра. А что?
– Берегись, брат. Ты мне понравился. И завтра получишь не штраф, а все, что положено по твоей статье, на полную катушку. И вот тогда ты мне поверишь.
На следующий день кто-то из административно арестованных, получивший в суде пять суток довеска за нарушение режима, передал Косте пустую сигаретную пачку. На ней крупным вычурным почерком было написано:
«Брат, твои самые мрачные прогнозы подтвердились. Или это трагическая случайность, или твое мистическое влияние. Надеюсь, еще встретимся. Невинно осужденный Ермолай Сероштанов».
Глава 8
Женитьба
Костю заставили без мыла и воды побриться тупой безопасной бритвой, немного припудрили, разрешили переодеться в свежее белье и запихали в железную будку автозака. Конечным пунктом назначения этого рейса оказался кабинет полковника Быкодерова, который ради такого случая даже облачился в предписанный офицерам внутренней службы зеленый мундир, как бы возвышавший его над всей остальной милицейской братией.
Коньяком Костю здесь не угощали, но зато и морду не били. Быкодеров раскрыл лежавшую перед ним новенькую, но уже довольно пухлую папку, в которой, как вскоре выяснилось, хранилась удавка, ловко сплетенная для Кости из всяких официальных бумажек. Было здесь и постановление прокурора на арест, и заявление Куркова, и свидетельские показания кассирши, и протокол изъятия денежных купюр, и акт экспертизы, и даже допросные листы, подписанные лично Костей Жмуркиным. Тут только он вспомнил, что, потрясенный арестом, кроме дактилоскопической карты, подмахнул немало других бумаг, якобы совершенно необходимых для соблюдения всех предусмотренных законом формальностей.
– Комар носа не подточит, – напрямик сказал Быкодеров. – Можешь на суде угрем вертеться, а ничего не докажешь. Только время потянешь. А уж соседей по камере мы тебе подберем соответствующих. Не сомневайся. В зону сам попросишься.
– Зачем вам все это нужно? – спросил Костя, почти не видя сидящего перед ним страшного человека.
– Разве не догадываешься? Чтоб ты родину нашу возненавидел, а в особенности – органы ее карающие. Может, это именно из-за тебя народ коммунизм никак не может построить. Да и нас кругом зажимают. Штаты порезали, зарплату придерживают, прав чрезвычайных не дают.
– А если я не сумею… вас возненавидеть?
– Не переживай. Уж мы постараемся.
– Или сдохну просто…
– Сдохнешь, и бес с тобой. Обойдемся без твоей ненависти, а тем более без любви… Впрочем, ходатайствует тут за тебя один… товарищ. Ветеран органов, заслуженный человек, твой бывший начальник подполковник Корыто. Просит уголовное преследование против тебя прекратить.
Молчание зависло, как вот-вот готовый сорваться нож гильотины. Костино сердце, и так колотившееся, как у загнанного зайца, перешло на темп автоматной стрельбы.
– А это возможно? – едва выговорил он.
– Для нас все возможно, – значительно произнес Быкодеров.
– Кому я тогда буду обязан? И чем?
– Никому и ничем. Но ряд наших условий придется выполнить. Не без этого. Условия, прямо скажу, такие, что другой бы их за счастье счел. Тебя оформят на работу в штат нашего управления. Присвоят соответствующее звание. Будешь служить под моим непосредственным руководством. Ну, решай. Или тюрьма, или служба.
– Уж лучше служба, – пробормотал Костя. Здесь явно был какой-то подвох, но он не мог понять, какой именно.
– Но и это еще не все. Ты незамедлительно зарегистрируешь брак с гражданкой Деруновой Екатериной Алексеевной. Девка-конфетка. Все при ней. Потом благодарить будешь.
– А без этого нельзя?
– Если бы можно, то и разговоры бы эти не велись. Рано заартачился. Вопрос пока стоит так: или – или. Мне ведь и передумать недолго. Если не примешь всех условий, вернешься в камеру.
– Хорошо. А если я потом сбегу?
– От счастья своего сбежишь? Не думаю. Да и мы не пальцем деланные. Найдем способ тебя попридержать.
«Что же делать, – думал Костя, стараясь сосредоточиться. – Соглашаться или нет? Пойти в услужение к этому палачу? Или сгнить в зоне? А мать, отец? Они же не переживут. Зато какое счастье для них будет, когда сыночек, на которого они уже рукой махнули как на тунеядца и пропащую душу, форму наденет. Соглашусь! А там будь что будет. Время покажет. Когда все утихнет, можно и уволиться».
– Я принимаю ваши условия, – высокопарно произнес Костя. – Только хоть карточку невесты покажите. Может, она форменный крокодил.
– Зачем же карточку… – Быкодеров нажал на кнопку вызова. – Можешь и в натуре полюбоваться.
Килька появилась в обычной своей вальсирующей манере и, уперев руки в бока, встала напротив Кости. Все действительно было при ней, включая окурок ментоловой сигареты в уголке ярко накрашенного рта, но влюбиться в это грациозное создание было то же самое, что подружиться с коброй.
– Ну и замухрышку ты мне нашел, Захарка, – сказала она, критически осматривая Костю. – И я должна с этим колхозником жить?
– Живи с кем хочешь, а в женах у него будешь числиться. – Быкодеров похлопал свою секретаршу по обтянутому черной юбкой заду. – Зато уж если он тебя невзлюбит по-настоящему, счастье тебе косяком повалит.
