– Не желаете ли вы выиграть еще пари, мистер Барнес? – медленно проговорил француз, подчеркивая каждое слово.
– Конечно, – резко ответил Барнес.
– Так я готов держать с вами пари, что если вам когда-либо удастся выяснить дело, вы вынуждены будете признаться, что ни одно из ваших предположений не оправдалось.
– Я не могу принять такое пари, ибо я убежден, что здесь не был упомянут точный образ действий вора.
– Aгa, y вас есть еще какое-нибудь предположение! – воскликнул Торе почти презрительно.
– Конечно, и вполне достоверное, – отвечал Барнес, – но я предпочитаю умолчать о нем.
– И поступаете вполне правильно! – вмешалась Эмилия. – Откровенно говоря, я ни минуты не думала, что вы выскажете нам ваш настоящий взгляд на Дело, ибо знаю вас как человека чрезвычайно осторожного.
– Да, но иногда неосторожность может быть самым разумным образом действия.
– Совершенно верно. А теперь, милостивые государи, я очень сожалею, что вынуждена вас покинуть. Мы отправляемся сегодня вечером на бал, а вы знаете, что дамы в таких случаях нуждаются в больших приготовлениях.
Такова была обычная ее манера, и гости не рассердились на нее за это, а просто повиновались ей. Барнесу же было очень приятно, что оба гостя вышли вместе с ним, ибо он приготовил для Митчеля западню, а теперь мог завлечь в нее обеих птиц.
VI. Ловушка мистера Барнеса
Читатель будет неправ, если из всего рассказанного выведет заключение, что Барнес потерял свою прежнюю ловкость. Он не мог еще разобраться в этом деле, но это было и не удивительно, так как прошло только два дня с момента совершения кражи, и большую часть этого времени он провел вне Нью- Йорка.
Разочаровавшись в сведениях о найденной им пуговице, он решился на другой опыт, от которого ожидал многого. Ему не раз приходилось видеть, как терялся преступник, когда его неожиданно ставили лицом к лицу с его жертвой, и на этом он построил свой план.
Митчель убедил его, что пуговица не принадлежала к его гарнитуру или, по крайней мере, что ее принадлежность не может быть доказана. Однако оставался несомненный факт, что на ней был вырезан профиль мисс Ремзен; поэтому Барнес все же считал не невозможным, что Митчель убил даму или, по меньшей мере, был в ее квартире. В последнем случае он должен был знать об убийстве, и было бы бесполезно вести его на третий этаж, чтобы показать ему жертву, так как он имел бы время приготовиться к страшному зрелищу. Поэтому Барнес распорядился, чтобы труп был перенесен для медицинского осмотра в пустую комнату подвального этажа, в которую можно было пройти из вестибюля. Здесь труп был положен так, что зияющая рана бросалась в глаза входящему, и докторов попросили не трогать труп до прихода сыщика.
– Господа, – сказал Барнес, когда вошел со своими спутниками в вестибюль, – я прошу вас об одолжении. Вы оба находились в поезде, когда была совершена кража, и я хотел бы задать каждому из вас отдельно один вопрос по поводу этого дела. Согласны вы на это?
– С удовольствием, – отвечал француз.
– Я уже сказал вам, что вы можете меня спрашивать о чем угодно, – заметил Митчель.
– Хорошо. Мистер Митчель, не будете ли вы так любезны подождать несколько минут? Я вас недолго задержу.
Митчель поклонился, и Барнес в сопровождении француза вошел в комнату, где лежал труп, и встал возле стола, на котором лежала несчастная. Он молча смотрел на Торе, который со своей стороны внимательно разглядывал убитую. Ни один мускул не дрогнул на его лице и он вообще не проявил ни малейшего волнения. Барнес решился заставить Торе заговорить первого: может быть, из его слов удастся выведать что-нибудь ценное. Прошли две минуты, показавшиеся Барнесу вечностью, а затем француз действительно поразил сыщика. Смотря ему прямо в глаза, он спросил его самым равнодушным голосом:
– Откуда вы узнали, что я медик?
– Я не понимаю вас, – отвечал Барнес.
– Мистер Барнес, вы ввели меня в эту комнату, говоря, что желаете задать мне один вопрос. Войдя и увидя труп, я тотчас же догадался, что это был только предлог. Я старался понять, зачем вы меня сюда привели, и потому молчал. Вы также молчали. Я не могу объяснить ваш поступок иначе, как тем, что вы желали услышать мнение об убийстве компетентного человека; только я не понимаю, как вы узнали, что я врач, поэтому я и спросил вас об этом. Достаточно ли ясно я выражаюсь?
– Вполне, – ответил сыщик, совершенно разочарованный. – Я могу вам только ответить, что я не знал о том, что вы медик, и привел вас сюда, чтобы задать вам один вопрос.
– В самом деле? Так спрашивайте.
– Не можете ли вы сказать мне, кто эта дама?
– Вы слишком высокого мнения обо мне. Я
– Нет, благодарю.
– В таком случае, прощайте.
Вежливо поклонившись, Торе собирался выйти из комнаты, но Барнес, боясь, чтобы он не предупредил Митчеля, сам поспешил открыть ему дверь и не выпускал его из виду. Холодно поклонившись Митчелю, Торе вышел из дому, а Митчель вошел в комнату к сыщику. На Митчеля вид трупа произвел совсем иное впечатление, чем на француза. Как только он увидел труп, он с полуподавленным восклицанием ужаса приблизился к нему.
