женщине, которую он просит быть его женой, сознаваясь в то же время, что у него есть тайна, которой он не может сообщить; особенно же когда есть люди, полагающие, что ему приходится скрывать нечто позорное и даже более того.
– Никто не смеет так низко судить о тебе.
– Ты ошибаешься. А что, если я тебе скажу, что один сыщик следит за мной день и ночь?
– О, это меня нисколько не испугает; ты ведь рассказал мне о пари. Не мистер ли Барнес следит за тобой? Да?
– Да, но он делает это отчасти оттого, что думает, что я имею отношение к убийству; и в этом он до некоторой степени прав.
– Ты хочешь этим сказать, что ты знал убитую?
– Да. – Митчель замолчал, желая посмотреть, будет ли Эмилия после этого признания расспрашивать его; но она действительно безгранично доверяла ему. – Конечно, Барнесу хотелось оы узнать побольше, но у меня есть основательные причины помешать этому, и в этом ты можешь мне помочь.
– Я это сделаю охотно.
– Ты еще не знаешь, чего я желаю.
– Это мне безразлично; я сделаю то, чего ты желаешь.
– Ты стоишь моей любви. – Он нежно привлек ее к себе и слегка поцеловал в губы. – Я говорю это не вследствие самомнения, а потому, что люблю тебя так глубоко, как только может любить мужчина. Если бы ты оказалась недостойной моей любви, она навеки бы иссякла.
– Ты можешь довериться мне, Рой.
Ее слова были просты, но в тоне, которым они были произнесены, звучала уверенность.
– Так я тебе тотчас же скажу, что мне нужно, ибо это надо скорее сделать. Ты должна быть готова… Кто там?
Митчель произнес эти слова резким голосом, встал и сделал несколько шагов. Комната была слабо освещена. – Эмилия не выносила резкого света; на другом конце комнаты стоял кто-то, возбудивший внимание Митчеля. Это была Люцетта.
– Меня послала ваша матушка, – заговорила она тотчас же, – спросить вас, придете ли вы завтра к обеду?
– Мы сейчас придем, – отвечала Эмилия и Люцетта ушла из комнаты.
– Кто эта девушка? – спросил Митчель, и Эмилия рассказала ему, каким образом новая горничная попала в их дом.
– Она, кажется, смирная, понятливая девушка, – сказал Митчель громче, чем было нужно, – немного слишком тихая, так что испугала меня, когда вошла. Пойдем вниз. Еще будет время сказать тебе то, что мне нужно, и я попрошу тебя сделать кое-что для меня послезавтра.
После ужина Митчель повел мисс Ремзен и ее дочерей в театр, и так как они туда и назад шли пешком, то Митчель имел случай изложить своей невесте, что ему было от нее нужно.
– Мы, следовательно, два дня не будем видеться, – сказал он, прощаясь с ней в дверях, – будь же здорова эти дни.
Люцетта, слышавшая эти слова, была чрезвычайно удивлена, когда на следующий день в десять часов утра явился Митчель; но еще сильнее удивилась она, когда ее госпожа объявила ей, что уходит из дому; загадочнее же всего было то, что Эмилия ушла одна, а Митчель остался в гостиной. Обсудив все это, она решилась также выйти из дому; но когда она проходила по коридору, дверь в гостиную внезапно открылась, и перед ней очутился Митчель.
– Куда это вы, Люцетта?
– Я должна исполнить поручение, – отвечала девушка слегка дрожащим голосом.
– Войдите сначала сюда, мне надо с вами поговорить.
Она вынуждена была повиноваться и вошла в комнату. Митчель вошел вслед за ней, запер дверь на ключ, который спрятал в карман.
– Что это значит? – сердито спросила Люцетта.
– Вы забываетесь, Люцетта; вы служанка, а хорошие слуги не задают таких вопросов. Тем не менее, я вам отвечу: а запер дверь потому, что не желаю, чтобы вы вышли из этой комнаты.
– Но я не желаю оставаться тут с вами взаперти, я честная девушка.
– В этом никто не сомневается, и вам нечего бояться; я никоим образом не оскорблю вас.
– Зачем вы заманили меня сюда?
– Только для того, чтобы продержать вас здесь, ну, скажем, до двенадцати часов, следовательно, два часа. Вы ведь против этого ничего не имеете?
– Напротив; я не желаю оставаться вдвоем с вами два часа.
– Это забавно. Как же вы отсюда выйдете? Люцетта прикусила губы, но ничего не сказала, так
как видела, что приходится покориться. Конечно, она могла бы поднять шум; но миссис Ремзен и Дора ушли из дому еще раньше Эмилии, и, следовательно, она с Митчелем была одна в квартире. Но она могла привлечь внимание домоправителя или прохожих; когда эта мысль промелькнула у нее в голове, она посмотрела на окно. Митчель тотчас же угадал, что у нее на уме.
– Только не вздумайте кричать, Люцетта, – сказал он, – ибо тогда мне придется связать вас и заткнуть вам рот, а вам будет очень неудобно оставаться два часа в таком положении.
