– Что он обещал тебе за своё спасение?
– Сто тысяч долларов.
– Сколько ног у кошки?
– Четыре.
– Почему ты отказался от денег?
– Я не мог нарушить присягу.
– Какой сегодня день?
– Вторник.
– Как твоя фамилия?
– Обухов.
– Как Наджи отреагировал на твой отказ?
– Он проклял меня.
– В чём это конкретно выразилось?
– В меня вселился джинн, заставляющий совершать неблаговидные поступки.
– Но ведь благодаря этому ты стал очень известным и богатым человеком.
– Меня вознесли вверх только для того, чтобы сбросить в бездну… Конец близок… Позорный конец…
– Какой месяц следует за июлем?
– Август.
– Кто похитил деньги детского фонда «Забота»?
– Джинн… В моем облике, естественно…
– Откуда это известно тебе?
– Но ведь в краже обвиняют меня… И на то есть неоспоримые улики… Без джинна здесь не обошлось.
– Такие случаи бывали и прежде?
– Да.
– К чему тебя ещё принудил джинн?
– Я продал агентам душманов план штурма Сангарского перевала… Похитил из Кабульского музея археологические ценности… Для их транспортировки использовал гроб своего сослуживца… Подделывал пла– тёжные поручения Центробанка… В сговоре с чиновниками Минфина обанкротил «Тяжмашбанк»… Изнасиловал свою секретаршу…
– Хватит! – Цимбаларь отвесил ему ещё одну оплеуху. – Когда выпадает снег?
– Зимой.
– Ты хочешь спасти свою честь?
– Да! – Обухов, до этого расслабленный, словно паралитик, задёргался.
– Тогда постарайся вспомнить, куда ты дел похищенные деньги?
– Не помню…
– Что ярче: луна или солнце?
– Солнце.
– Что ты жёг в камине?
– Не помню.
– Кто-нибудь имеет право входить сюда в твоё отсутствие?
– Нет.
– Как тебя зовут?
– А в чём дело? – Обухов очнулся и недоумённо посмотрел по сторонам. – Вы кто такой?
– Сафар Абу-Зейд ибн-Раис. – Отступив на шаг, Цимбаларь поклонился.
– А-а-а… Чем здесь так воняет? Кто-то наблевал?
– Вы сами.
– С чего бы это вдруг?
– Человеческая утроба плохо переносит зелье, с помощью которого я пытался вывести джинна из состояния отрешённости.
– Ну-ну… – Обухов, ещё не до конца врубаясь в ситуацию, закивал. – Получилось?
– Пока сделан только первый шаг. Но его можно считать удачным.
– У меня ломит всё тело, а внутренности просто пылают. Можно подумать, что я побывал в адском котле. – Наткнувшись взглядом на опустевшую вазу, Обухов скривился. – А когда намечается следующий шаг?
– Как только ваш организм будет готов к нему. Но не раньше завтрашнего дня. Поэтому советую не злоупотреблять вином и пищей.
– Это мне все советуют… Ладно. И на том спасибо… Отдыхайте.
Вернувшись в отведённую для него комнату, по сути представлявшую собой комфортабельную тюремную камеру, Цимбаларь включил звук телевизора на максимальную громкость, а сам, забравшись с головой под одеяло, соединил все чётки в единое целое. Получился мощный радиотелефон, уже опробованный операми особого отдела во многих горячих точках Северного Кавказа и Средней Азии.
Нажимая на строго определённые камушки, он вышел на связь с Кондаковым, отвечавшим за координацию всей операции.
Поздоровавшись, Цимбаларь осведомился:
– Что делаешь?
– Пивко с Ваней попиваю, – ответил Кондаков, никогда не отличавшийся душевной чуткостью.
– Завидую. – Цимбаларь сглотнул тягучую слюну. – А я вторые сутки с хлеба на воду перебиваюсь.
– Почему? Голодом тебя морят?
– Да нет. Сам отказываюсь. Надо же как-то поддерживать реноме праведного суфия, равнодушного ко всем земным соблазнам.
– Подмену никто не заметил?
– Обошлось.
– Ну и слава богу… Уже общался с подозреваемым?
– Общался. Даже успел провести первый сеанс антиджинновой терапии.
– Каким же образом?
– Влил в него лошадиную дозу «сыворотки правды».
– Ну и каковы результаты?
– Неоднозначные… Говорить что-либо опреде– лённое ещё рано… Послушай, я тут нахожусь практически под арестом. Из дома выхожу лишь для молитвы, и то под конвоем. Срочно нужен связник, которому я передам предназначенные для анализа образцы.
– Постараемся прислать.
– Только побыстрее. Мусульманин из меня, прямо скажем, хреновый. Как бы не раскололи раньше времени.
– Я тебе всегда говорил, что шарлатанство до добра не доведёт… Будет тебе завтра связник.
– Тогда всё, отключаюсь… А то ещё, не ровен час, запеленгуют.
Вечером того же дня в личные апартаменты Обухова позвонил начальник охраны.
