– У меня смутное ощущение, что я здесь когда-то уже была, – сказала Людочка. – И именно в пятом подъезде…
– Район-то хоть тебе знакомый? – поинтересовался Кондаков.
– В том-то и дело, что нет! Даже не представляю, как я могла здесь оказаться… Дежавю какое-то.
– По молодости лет чего только не случается, – лицемерно посочувствовал Цимбаларь. – Выйдешь из дома за свежими булочками, а проснёшься мало что в чужой постели, так ещё и в чужом городе.
– Главное, чтобы не в чужом гробу, – буркнул Ваня, решивший сегодня утереть нос коллегам, впустую потерявшим столько времени. – Давайте рассредотачиваться. Вам до полуночи всего ничего осталось… Рабы рулетки!
Людочка должна была вести наблюдение из машины, припаркованной у подъезда. Кондаков, аккуратно обходя лужи, прогуливался вокруг здания. Цимбаларь и Ваня, быстро договорившись со сторожем, поднялись на каланчу, последние полвека использовавшуюся не по своему прямому назначению, а для просушки пожарных рукавов.
Все стёкла в наблюдательной башенке были выбиты, и пронизывающий ветер сразу набросился на двоих чересчур легко одетых людишек. Вот когда они пожалели, что не захватили с собой ни тёплых перчаток, ни зимних шапок, ни фляжки с коньяком.
Из трёх окон подозрительной квартиры, расположенной всего в сотне метров от каланчи, едва теплилось лишь одно – самое дальнее. Зато в сауне-баре «Каприз» жизнь, что называется, била ключом, о чём можно было судить по непрерывно хлопающим входным дверям, впускающим внутрь всё новых и новых посетителей, а взамен извергающим наружу клубы пара и обрывки разухабистых мелодий.
В полном бездействии прошло около часа, и наблюдатели на каланче окончательно закоченели. По мере падения температуры воздуха накалялись страсти. Цимбаларь обвинял Ваню в легковерии и волюнтаризме, а тот активно огрызался, попрекая друга желанием побыстрее перебраться под благословенные своды игорного дома, где не дует, не каплет и можно за чужие деньги оттянуться в своё удовольствие.
Внезапно тусклый ночник в дальней комнате погас, зато ярко осветилась гостиная, в которой уже толпились какие-то люди. Цимбаларь немедленно связался с Людочкой и поинтересовался, почему та не предупредила его о прибытии долгожданных гостей.
– Мимо меня за последнее время прошло только несколько школьников да старушка с собачкой, – ответила Людочка.
Её поддержал и Кондаков, тоже не сводивший глаз со злосчастного подъезда. По его словам, ни одна живая душа, даже приблизительно похожая на Пляжника, поблизости не появлялась.
Между тем находившиеся в гостиной люди расселись за круглым столом. Портьеры на окне были задёрнуты лишь наполовину, но узорчатый тюль не позволял рассмотреть всех подробностей, ради которых оперативники, собственно говоря, и взобрались на каланчу.
Цимбаларь уже приставил к правому глазу свой испытанный оптический прицел. Ване, за неимением ничего лучшего, приходилось довольствоваться театральным биноклем.
Созерцая в нём только какие-то смутные пятна, он всё время теребил Цимбаларя:
– Сколько там человек?
– Ясно вижу одного, сидящего ко мне спиной, и другого, который расположился напротив, – отвечал тот. – И ещё наблюдаю справа и слева по паре рук. Итого четыре персоны. Полный комплект. Кроме того, на заднем плане постоянно мелькает какая-то фигура в малиновом халате.
– Человек в чёрных очках среди гостей есть?
– Не разобрать отсюда…
– Чем они занимаются? Играют в карты?
– Похоже на то…
– Деньги на столе видны?
– Говорю тебе, всё как в тумане! На, смотри сам.
Передав оптический прицел Ване, Цимбаларь извлёк из-под одежды фотоаппарат с длиннофокусным объективом и стал снимать жанровые сценки, происходящие за тюлевой занавеской. Напарнику он пояснил, что завтра отдаст снимки в фотолабораторию особого отдела, где специалисты, прежде служившие в аэрокосмической разведке, уберут с них всё лишнее и добьются приемлемой четкости, которая позволит опознать игроков.
– Да мы их при выходе из подъезда и так опознаем! – безапелляционно заявил Ваня. – Никуда эти шлеперы от нас не денутся.
Около одиннадцати часов ночи люди, сидевшие за столом, дружно поднялись и верхний свет в гостиной погас. Цимбаларь, не мешкая, предупредил Людочку:
– Встречайте, сейчас будут выходить! Мы мчимся на помощь.
Но оказалось, что покинуть каланчу, едва не ставшую для них ледяной Голгофой, не так-то и просто. От холода и неподвижности члены одеревенели, а сумрак, который они застали внутри каланчи, поднимаясь наверх, теперь превратился в непроницаемый мрак. Спускаться приходилось буквально на ощупь, ежесекундно рискуя сорваться вниз и сломать себе шею.
Однако возле подъезда, где и должно было произойти знакомство с картёжниками, царило подозрительное спокойствие. Людочка по-прежнему сидела в машине, а Кондаков, наставив воротник плаща, околачивался неподалёку. Оба категорически утверждали, что после получения предупредительного сигнала никто из подъезда не выходил, хотя хлопанье дверей на верхнем этаже как будто бы слышалось.
В безмолвном ожидании прошло ещё полчаса, после чего Цимбаларь в сердцах вымолвил:
– Всё ясно! Ушли по чердаку. Но ничего, завтра мы на такие мансы не купимся. Тёпленькими их возь– мём… А сейчас пора заступать на дежурство в казино. И так уже припозднились. Кто сегодня куда?
– Тебе в «Шангри-Ла», мне в «Эльдорадо», а Петру Фомичу в «Амбассадор», – без всякого энтузиазма сообщила Людочка.
И на этот раз ночное бдение у игорных столов не дало никакого результата. На следующее утро, пока все отдыхали, почерневший от недосыпания Цимбаларь явился в фотолабораторию особого отдела, где, срывая флёр низкой разрешающей способности, световой дифракции и оптической анизотропии, тайное превращали в явное.
Здесь его прекрасно знали как с хорошей, так и с плохой стороны, а поэтому старались не перечить. Снимки, мутные и расплывчатые, словно этюды экспрессионистов, преобразовали в набор электромагнитных импульсов, которые были последовательно пропущены через все фильтры, имевшиеся в распоряжении специалистов по дешифровке слабых оптических сигналов.
При этом особое внимание, пусть даже в ущерб окружающему фону, уделялось лицам, рукам и фигурам людей, представленных на снимках.
Оказалось, что под приметы Пляжника больше всего подходит игрок, находившийся к окну спиной. И хотя на фотографиях были видны только затылок, шея и уши, за которые цеплялись дужки очков, на стекле дверей, ведущих в соседнюю комнату, осталось его профильное отражение, правда, весьма и весьма неясное.
Но главное состояло в том, что под лёгкой тканью сорочки на загривке этого очкарика просматривалось тёмное пятно, имевшее симметричную форму.
Лучше всего получился мужчина, сидевший к окну лицом. Даже не будучи физиономистом, можно было сразу сказать, что это человек с сильным характером, способный на самые решительные поступки. Такие типы на испуг не поддаются и всегда умеют постоять за себя.
