лагерный манер «больничкой».
Пятистенная изба, много лет до этого пустовавшая, успела порядком обветшать, и сейчас местные строители пытались навести в ней мало-мальский порядок – меняли подгнившие доски пола, стеклили окна, подмазывали безбожно дымившую печку.
Сам Кондаков, облачённый в белый халат, сидел в отдельной комнате, где на полках уже были расставлены аптечные склянки и разложены простейшие медицинские приборы вроде термометров, фонендоскопов, спринцовок и кружек Эймарха. Здесь же находилась ещё не распакованная экспресс-лаборатория.
Они обнялись и вполголоса заговорили.
– Как доехали? – первым делом осведомился Цимбаларь.
– Это особый рассказ, – от воспоминаний Кондакова даже передёрнуло. – Было пару моментов, когда мы уже и с жизнью прощались, но, слава богу, пронесло. Только сейчас я начинаю понимать весь ужас, пережитый экспедицией капитана Скотта в Антарктиде.
– Где же вы эти снегоходы раздобыли? Они же, наверное, сумасшедших денег стоят.
– Их не мы раздобыли, а попутчица наша, Изольда Марковна, фамилию, каюсь, забыл. Она получила грант от Британского королевского общества на исследование фольклора угро-финских народов. Есть тут такие?
– Предостаточно… Сколько же она заплатила за поездку?
– Сумма не озвучивалась, но, судя по всему, счёт идёт на тысячи долларов.
– Зажиточная бабёнка… Вас она, стало быть, взяла с собой в качестве бесплатного приложения?
– Нас она взяла за компанию. Согласно правилам техники безопасности в плохих метеоусловиях снегоходы могут ходить только попарно. Как видишь, за всё было заранее заплачено.
– Повезло вам… Как Людочка с Ваней себя чувствуют?
– Молодцами держатся. Хотя и намучились, конечно… А вот у тебя вид нездоровый. Наверное, выпил вчера? Давай давление померяю.
– Обойдусь. – Цимбаларь отодвинулся подальше. – Ты местным бабам мозги компостируй. А я-то знаю, какой из тебя доктор.
– Зря-зря. – Кондаков, похоже, обиделся. – Я уже многое умею. И банки могу поставить, и клизму, и укол сделаю.
– Ты лучше Людку с Ванькой сюда вызови, – попросил Цимбаларь.
– Да они сами скоро придут. Якобы лечить гайморит у ребёнка… Ты посиди здесь, а я их встречу.
Теперь обнималась уже целая толпа (больше трёх человек – всегда толпа), причём на разных уровнях, поскольку Ваня, даже встав на цыпочки, мог обнимать своих друзей только за чресла.
Затем все расселись на несуразных табуретах, и Кондаков откупорил шампанское, прибывшее сюда вместе с медицинским оборудованием.
– Как тебе здесь? – спросила Людочка. – Уже освоился?
– Хвалиться пока нечем, – честно признался Цимбаларь. – Соглашаясь на командировку, мы не учли специфики захолустного населённого пункта, практически изолированного от внешнего мира. В этой среде сложились весьма своеобразные человеческие отношения, и каждый новый индивид волей-неволей вносит в здешнее общество некий дисбаланс.
– Эк ты завернул, – покачал головой Кондаков. – А нормальным языком это можно сказать?
– Постараюсь, – кивнул Цимбаларь.
Он вкратце поведал о своём знакомстве со старостой Ложкиным, сыроделом Страшковым, отцом Никитой, продавщицей Деруновой, библиотекаршей Почечуевой, лицом без определённых занятий Ширяевым и некоторыми другими жителями Чарусы. Естественно, речь зашла и о конфликтах, возникших у новоиспечённого участкового с отдельными представителями местной элиты.
– Три дня в должности, а дров уже наломал, – с неодобрением заметила Людочка. – Ох, горяч ты для этой работы. Здесь хитрить надо, а тебе лишь бы хватать да не пущать.
– Я же говорил, что участковым надо было меня поставить! – чуть ли не с упрёком напомнил Кондаков. – А из Саши вышел бы распрекрасный фельдшер. Мне, кстати, предлагали взять с собой гинекологическое кресло. Еле отговорился. А ему бы оно пригодилось. Открыл бы частную практику по лечению бесплодия и женских неврозов.
– И стал бы добрым доктором Айлюблю, – подхватил Ваня. – А спустя некоторое время угро-финское население Чарусы сменилось бы на цимбаларско-цыганское.
– Спасибо за моральную поддержку, – Цимбаларь поочерёдно пожал всем руки. – Большое спасибо! Всегда знал, что в трудную минуту вы мне поможете.
– Ты в бутылку-то не лезь, – Ваня похлопал его по колену. – Лучше опиши здешнюю оперативную обстановку.
– Обстановка как обстановка, – Цимбаларь пожал плечами. – Бывает и хуже.
– А всякие там массовые психозы?
– Не знаю… Люди, с которыми я пробовал говорить на эту тему, сами смотрели на меня, как на психа. Складывается впечатление, что все горемыкинские страшилки – полная туфта. Его кто-то ввёл в заблуждение. Чаруса – обыкновенная деревня, пусть и неблагоприятная в криминогенном отношении. На то есть свои исторические, географические и социальные причины. Что касается мистики, то здесь ею и не пахнет. Если, конечно, не считать мистикой всякие бабские сказки, которых я успел вдоволь наслушаться.
– Тебе виднее, – сказала Людочка. – Хотя после изучения всех следственных материалов, касающихся Чарусы, у меня сложилась иная точка зрения. В череде насильственных смертей, случившихся за последние годы, прослеживается странная закономерность, кстати сказать, имеющая место и в индейском посёлке Похоак. Шестьдесят процентов погибших составляют приезжие, можно сказать, чужаки. Следующие двадцать процентов – это люди, родившиеся в Чарусе, но на длительное время покидавшие отчий дом. Имеется в виду служба в армии, тюремное заключение и так далее. Ещё двадцать процентов – это коренные жители, в цветущем возрасте перенёсшие какую-нибудь тяжёлую болезнь. Все указанные лица погибали в течение одного-двух лет после приезда, возвращения или выздоровления. Причём два года – максимальный срок. Чаще всего трагедия происходила в первые шесть-десять месяцев. Участковый инспектор Черенков погиб через восемь месяцев, учительница Решетникова через десять… Создаётся впечатление, что здешнее общество отвергает людей, не соответствующих каким-то неведомым нам стандартам.
– С участковым всё ясно, – сказал Кондаков. – Его любое общество старается отвергнуть. Но чем не угодила этим баранам девчонка-учительница, желавшая всем только добра?
– По последним смертям я имею вполне конкретных подозреваемых, – сообщил Цимбаларь. – Перспектива раскрытия имеется, надо только дожать свидетелей.
– Думаю, что ты заблуждаешься, – возразила Людочка. – При желании какую-то подоплёку можно найти почти в любом преступлении. Каждая здешняя трагедия тоже имеет свои особые мотивы. Но взятые в комплексе, они представляют загадку, у которой нет ни логического, ни статистического объяснения. Я почему-то уверена, что у всех этих смертей есть некая общая причина. И ты зря отбрасываешь мистическую, то есть иррациональную версию. Вспомни, этот путь нередко приводил нас к успеху.
– Ничего я не отбрасываю, – буркнул Цимбаларь. – Я вашу мистическую версию просто не вижу, ни в упор, ни с дистанции. Вот поработаем всей компанией, может, что-то и
