Гражданского кодекса, в том толковании, которое дано основным(?) пленумом верховного суда 24 февраля 2005 г. Главное, на что обращает внимание европейский суд, начиная с дела Гингенса 1986 года, и что в 2005 году, наконец-то очень внятно было сказано, постановлением пленума Верховного суда, хотя на практике, безусловно, такое разграничение проводилось. Это отделение описательных суждений от оценочных. Основа основ демократии – это право на свободу слова, самовыражение и свобода прессы, поэтому ограничить это фундаментальное право можно только распространением сведений, порочащих чье либо честь и достоинство, и деловую репутацию.
В данном случае речь идет о чести и достоинстве в исковом заявлении и не соответствие с действительностью. На соответствие действительности могут проверяться только описательные суждения, то есть, как они иначе называются – утверждения о фактах. Ограничение фактов от оценок и в этом деле, я полагаю, играет определяющую роль для вынесения решения. Кстати, это ограничение бывает в ряде дел достаточно не простым. По данному делу, я особых сложностей не вижу, но, все–таки, определенным образом прокомментирую. О каких фактах сообщено в статье Яблокова и какие оценки даны в его же статье, но перед этим ваша честь я хочу обратить внимание на не состыковку мотивировочной части искового заявления и просительной части. Такие вопросы задавались, и мы можем считать, что четыре высказывания Яблокова, именно высказывания (я соответственно дальше конкретизирую о том, что это такое, утверждение о фактах или это оценочное суждение) можно считать относящимися к личности Сталина, и в известной степени порочащими, бросающими тень на его чистейшую репутацию, из презумпции которой исходят представители истца. Это три первых высказывания, которые в исковом заявлении, и в четвёртом высказывании, относительно того, что секретными протоколами к пакту Молотова – Риббентропа было предусмотрено, что СССР будет участвовать на стороне Германии в нападении на Польшу.
Почему? Потому что в самом исковом заявлении, с учётом его, соответственно, уточнения, указывалось в самом исковом заявлении, что вот эти высказывания, они касаются, да, личности Сталина и оскорбляют его честь и достоинство. Но в исковом заявлении затем, неожиданно истцы, они просят опровергнуть большее число высказываний, и на вопросы о том, а вот остальные-то, вот эти вот, последние четыре высказывания, я не буду ваша честь их называть, в исковом заявлении они изложены. На каком основании их-то просят опровергнуть, нам довольно мутно было сказано, что они связаны вот с этими, первыми высказываниями. Ну, я могу вам сказать, что не в исковом заявлении, ни в объяснениях, нам внятно не было сообщено о том всё-таки, например, вот как такое высказывание, что не смотря на подтверждающие правоту этих документов показаний Шелепина, там Супруненко и Токарева, подлинность этих документов была дополнительно и тщательно проверена, ну какое отношение это имеет к чести и достоинству Сталина? Всё таки, это лишнее подтверждение того, что, во всяком случае, двое из троих представителей истцов, они решили использовать судебное заседание, это цель, для того, что бы свою позицию, которая в исторической науке считается маргинальной, поскольку они неоднократно с ней выступали, они излагали её в книгах, в статьях она не принимается подавляющей частью историков, не является не только ни какой-то точкой зрения, которая, на ряду с другими, обсуждается, она определённо маргинальна, она не разделяется их коллегами.
По этой причине, исходя из того, что в исковом заявлении и в объяснениях, уточнении иска, всё таки с оскорблением чести и достоинства, о порочном чести и достоинства Сталина, связано четыре высказывания, я на них собственно остановлюсь, поскольку остальные четыре, они непосредственно не имеют отношения даже о посредственном отношении к фигуре Сталина, но как известно, всё связано со всем, и если сделать бесконечное такое количество шагов, то соответственно можно всё возложить, все нынешние безобразия на само развитие материи. Итак, после вот этих уточнений, которые были сделаны, вот эти исковые требования, они приобрели несколько курьёзный характер.
Вот первое высказывание «Сталин и чекисты повязаны большой кровью и тягчайшими преступлениями, прежде всего против собственного народа», ну почему-то представители истца хотят видеть усечённой эту фразу, ну вот они и усекли. Что в таком случае? В таком случае, собственно говоря, эта фраза становится более ещё общей: «Сталин и чекисты повязаны большой кровью и тягчайшими преступлениями».
Значит, вчера ещё можно было так поиграться, вот собственного народа, чужого народа, иск уточнили. У нас высказывание, которое обладает очень высокой степенью общности. Но вот из третьего высказывания «Бывший отец народов, а в действительности кровожадный людоед», признаки - все внимание сюда, - почему то уточнено только одно, они просят опровергнуть «кровожадный людоед», но, в таком случае, не понятно, к кому относится эта характеристика. «Бывший отец народов» соответственно он исключён, причём, причём не понятно, по какой причине: толи истцы согласны с тем, что Сталин действительно был «бывший отец народов»- вот, толи они не хотят исследования этого обстоятельства, ну а, что «признан эффективным менеджером», видимо, наверно, в их глазах это тоже носит какой-то порочащий характер потому, что неясно почему предприняты такие меры, для того, что бы это убрать из исковых требований. И так вот, ваша честь, очень чётко разделяются факты и их оценки. Три высказывания из четырёх, они, безусловно, оценочные. Фраза первая «Сталин и чекисты повязаны большой кровью и тягчайшими преступлениями, бывший отец народов, действительно кровожадный, признан эффективным менеджером, кровожадный людоед» и второе: «По договору о ненападении Советский Союз должен участвовать на стороне Германии в нападении на Польшу».
Второе высказывание действительно носит характер описательный. Почему я называю это оценочным, и что здесь является фактом? И на это были направлены вопросы нашей стороны, и мы достигли по фактам согласия. Какие это факты? Первый факт, что в стране при Сталине имели место массовые репрессии огромного количества, цифры расходятся: десятки миллионов называют, миллионы называют, сотни тысяч называют, не виновных людей которые реабилитированы, но нам пришлось выслушать такие довольно любопытные суждения о том, что реабилитация не означает признания невиновным. Мне уже пришлось давать реплику о том, что реабилитируются только невиновные, а виновные амнистируются и милуются. Так вот это факт, а его можно было представить и наверно бы, если бы, в своих выступлениях истцы давали оценку этому факту, можно было б так сказать, что Сталин, ну, к примеру, и чекисты, они покрыты вечной славой за кровавую борьбу против врагов народа.
Вот, собственно говоря, в принципе оценочное высказывание, которое прямо вытекало из той позиции, которую в частности занимал господин Жура. Вы плохо чувствуете себя? (Жура: «Отлично себя чувствую».) Я б, нет-нет, мне показалось, что вы… (Жура: «Это вовсе не значит…») извините, пожалуйста.
Дальше, «кровожадный людоед» абсолютно оценочное суждение, господин Мухин на мой прямой вопрос с огорчением признал, что применительно к Сталину вот эта характеристика, увы, даётся Яблоковым не верно, я должен сказать, что в начале «кровожадным людоедом» Сталина называли политзэки невиновные, которые сидели в лагерях, не совершав никаких преступлений. Об этом нам поведали в своих произведениях Александр Савич Солженицын и Варлам Шаламов, а вот в оборот большой зоны, как иногда называли Советский Союз, то есть в оборот уже общественного мнения, это выражение пустила великий русский поэт Анна Андреевна Ахматова. На замечания, что ну как же так, надо видеть и положительное в деятельности Сталина. Анна Андреевна сказала, это примерно, это широко известно, это общеизвестно, это примерно так же, как сказать, да, конечно, он людоед, но нельзя не признать, что он неплохо играет на скрипке. Четвертое высказывание: какой факт, по которому мы с господином Мухиным достигли полного консенсуса.
Факт в отношении протокола Молотова – Риббентропа и его реализации состоит вот в чем, и так и должен описываться. Предусмотрен был раздел Польши, это было названо разграничением сферы интересов и первого сентября Гитлер вторгся на территорию Польши, а 17 числа вторглись наши войска. Вот это, таким образом, должен описываться чистый факт, а вот дальше историки могут спорить, относительно того, как это? Было ли это, можно считать, оценкой того, что Сталин выступил на стороне Гитлера или это надо считать, что отстаивали собственные интересы. Идет спор по этому поводу, вообще, и вот, например, историк Строй, да и не только он, исходя из того, что агрессор первого сентября напал на независимую страну, с которой, между прочим, у СССР был договор о ненападении, а затем в спину ударили наши войска, значит это нужно оценивать. Понятно, да? Что пришли на помощь Гитлеру. Сам Гитлер, между прочим, тоже высказывался, что он был избавлен от задачи уничтожения там остатков польской армии. А можно, наверно, никто же не отрицает право высказывать самые даже глупые, безумные оценки, сказать -
