Блондинка. Том II

крупнейших фондов в истории, и все это поспособствует популярности демократической партии, самой народной из партий. И гостей там соберется несметное множество, тысяч пятнадцать, не меньше, и билеты будут безумно дорогие, так что, возможно, удастся собрать около миллиона долларов, которые будут как нельзя более кстати на выборах в ноябре следующего года. И участвовать в этом концерте будут приглашены самые выдающиеся звезды Америки, они же — самые близкие друзья Президента, в число которых входит и она, МЭРИЛИН МОНРО.

Она не сводила с него изумленных глаз. Без грима она выглядела этакой хорошенькой простушкой, волосы заплетены в косички, и кажется гораздо моложе своего возраста (а ведь ей уже вроде бы стукнуло тридцать шесть?). И улыбка такая задумчивая и немного горькая, и она вдруг спрашивает робко:

— О, но я д-думала, что уже не н-нравлюсь ему больше? Президенту?..

Шурин Президента изобразил самое искреннее изумление:

— Как это не нравитесь? Вы что, серьезно, Мэрилин? Вы? — И когда она не ответила, а продолжала нервно грызть и без того обгрызенный ноготь на большом пальце, добавил: — Но, дорогая, да он от вас просто без ума! Он обожает свою Мэрилин!

Она с сомнением, словно ожидая подвоха, пробормотала:

— П-правда?

— Конечно! Даже Первой Леди, этой Снежной Королеве, как он ее любовно называет, нравятся ваши фильмы.

— Вот как? Неужели?.. О Боже!

Он засмеялся, допил виски с содовой, напиток, который она приготовила столь неумело, да к тому же еще подала не в том бокале и с надбитым ободком.

— Не видеть зла, не слышать зла. Такова и моя стратегия тоже.

На что она ответила, что просто не сможет лететь в Нью — Йорк в разгар съемок. Да ее и без того вот-вот отстранят от этого проекта. О, ей очень жаль, это такая честь, такое бывает в-всего лишь раз в жизни. Но она не может рисковать, иначе ее просто выгонят, и, честно говоря, материальное положение просто не позволяет. Ведь она не какая-нибудь там Элизабет Тейлор, получающая миллионный гонорар за каждую картину. Ей удалось заработать всего лишь сто тысяч. Но все эти деньги разлетелись бог знает куда, на разных там агентов, какие-то дурацкие налоги; о, они только и знают, что доить ее, ей просто стыдно, что у нее почти не осталось денег. Может, он объяснит это Президенту?

И этот ее дом, он тоже обходится слишком дорого, она просто не может позволить себе его содержать. А потом еще билеты на самолет, расходы на гостиницу, новое платье. Ведь ей непременно придется обзавестись новым туалетом по такому торжественному случаю, и стоить все это будет тысячи долларов. И еще, если она уедет в Нью-Йорк, нарушит тем самым контракт со Студией, они, разумеется, не станут оплачивать ей это платье или другие расходы; за все придется платить самой. Нет, она никак не может себе этого позволить, хотя такая честь выпадает лишь раз в жизни, но нет, никак не получается, она просто не может себе этого позволить.

А ведь он меня ненавидит, я это точно знаю. И не уважает. Так зачем позволять этой шайке эксплуатировать себя?

Президентский Сводник поцеловал ей руку.

— Что ж, Мэрилин. Тогда до скорой встречи.

Все это обойдется в пять тысяч долларов.

У нее не было этих пяти тысяч, но (ей обещали!) организаторы торжественных мероприятий по случаю дня рождения Президента возьмут на себя все расходы, в том числе и на платье. Увидев которое, она заволновалась и радостно засмеялась, как какая-нибудь школьница-выпускница, примеривающая свой первый бальный наряд. О, что это было за платье! Из тончайшей, почти невидимой ткани типа газа, и все оно было усыпано совершенно волшебными блестками. Нет, приглядевшись, она увидела, что то вовсе не блестки, а маленькие рубинчики, их были сотни, может, даже тысячи! И МЭРИЛИН МОНРО будет сиять, блистать, сверкать в этом платье под яркими лучами прожекторов в «Мэдисон-сквер-гарден». И, конечно, она будет голой под этим платьем. Совершенно голой. МЭРИЛИН МОНРО гарантирует.

Она тщательно выбрила все волоски под мышками, и на лобке, и на ногах тоже, и стала гладенькой, как кукла. О, эта старая облысевшая с разболтанными ножками кукла ее детства! Но у самой МЭРИЛИН МОНРО с ножками пока что все в порядке. И собравшиеся в зале толпы будут взирать на нее, роскошную заводную сексуальную куклу Президента. Надутую резиновую куклу с платиновыми волосами. Они будут смотреть на нее, когда она выйдет на сцену, и представлять то, чего им никогда не суждено увидеть. Но они будут воображать, что видят это: грязная шлюшка! грязная дырка! грязная щелка, пустота между ног! Между роскошных и соблазнительных бледно-кремовых бедер! Как будто то была не темная тень, а святое причастие, полное таинства.

Так получилось, что конферансье этого грандиозного концерта был назначен не кто иной, как смазливый шурин Президента, известный в тесных кругах под прозвищем Президентский Сводник, такой приторный и сияющий в новехоньком, с иголочки, фраке. О, уж он-то умел завести толпу! Чтобы она восторженным ревом, аплодисментами и свистками с неподдельным энтузиазмом приветствовала МЭРИЛИН МОНРО, президентскую шлюху.

Мэрилин была пьяна, и широко и приторно улыбающемуся Своднику пришлось подхватить ее под мышки и чуть ли не выволочь на авансцену, к микрофону. Она была так плотно вшита в свое удивительное платье и надела туфли на таких высоких каблуках, что едва могла идти, мелкими детскими семенящими шажками. И еще она была страшно напугана, и это несмотря на то что выпила для храбрости и накачалась таблетками, и ей никак не удавалось сфокусировать взгляд. Что за зрелище! Что за видение предстало на сцене!.. Аудитория из пятнадцати тысяч самых преданных сторонников демократа Президента приветствовала ее одобрительным ревом. Или они добродушно подсмеивались над ней? Мэри- лин! Мэри-лин!

Эта невероятная женщина должна была поставить финальную точку в грандиозном именинном концерте, его стоило посмотреть до конца, чтобы дождаться ее появления. Даже Президент, задремавший было под лавину обрушившихся на него всех приветственных выступлений, в том числе и трогательных религиозных песнопений, исполняемых негритянской капеллой из Алабамы, проснулся и был весь внимание. Вот он, сидит в президентской ложе, над сценой — красивый моложавый Президент в черном галстуке, сидит, закинув ноги на барьер и с огромной сигарой в крупных молочно-белых зубах (кубинской, самой лучшей!). И смотрит вниз, на МЭРИЛИН МОНРО, на это роскошное тело самки в сверкающем «голом» платье.

Было ли у Мэрилин время хотя бы на секунду задуматься о том, прилетел бы Президент в Лос- Анджелес на ее день рождения первого июня? Они бы так мило справили это событие в тихой интимной обстановке. Нет, наверное, у нее не было времени подумать об этом, потому что она вдруг обнаружила, что стоит прямо перед микрофоном, ослепленная и растерянно улыбающаяся, облизывая губы в красной помаде. Она отчаянно пыталась вспомнить, где находится, что вообще происходит. Глаза ее остекленели, она слегка раскачивалась на высоких каблуках и наконец, после неприлично долгой паузы, запела слабеньким низким сексуально-бездыханным голоском МЭРИЛИН:

С ДНЕМ рож денья ТЕБЯ

С днем рож денья ТЕБЯ

С д-днем рож де нья мис тер Пре зи дент

С днем РОЖ ДЕНЬЯ ТЕБЯ!

Неким непостижимым образом эти отрывистые слоги все же выходили из ее пересохшего рта. В ушах стоял сильный шум, перед глазами вспыхивали и вертелись радужные пятна. Она отчаянно вцепилась в микрофон обеими руками, чтобы не упасть. А приторно-сладкий конферансье и не думал оказывать ей поддержки, стоял позади и громко хлопал в ладоши, и скалился в волчьей улыбке, не сводя взгляда с ее обнаженной спины. И кое-кто из присутствующих в зале был готов поклясться, что МЭРИЛИН подняла сияющие любовью глаза на Президента, который словно избалованный молодой Принц смотрел на нее из ложи сверху вниз. И ее простодушная детская песенка была наполнена для него подспудным сексуальным смыслом, была по-настоящему понятна ему одному.

Однако Президент пребывал сегодня в праздничном, а вовсе не сентиментальном настроении; Президента окружали его ближайшие дружки-приятели и братья-соперники. (Первая Леди демонстративно