— Гляди, Лаури!
Из-под выгоревшей травы топорщилась колючая проволока давным-давно поваленной ограды. Взгляд Лаури внятно говорил — ну и что?
— Вот бы узнать, откуда тут что взялось, — сказала Клара. — Интересно ведь, поглядишь на какую- нибудь вещь, хоть на эту штуковину, и думаешь — а где она была раньше? Вон там шина валяется, она от чьего-то велосипеда. А тебе хочется знать, где вещи были, пока не сломались, и откуда они тут?
— Может, и хочется.
— Они упали в воду, их течением принесло… Мне так весело! — внезапно вырвалось у Клары, она была ужасно довольна собой и не могла сдержать радость. — Даже не знаю почему. Мне все нравится, как оно есть. Я люблю на все смотреть…
Жгучие слезы вдруг навернулись ей на глаза. Повыше, на берегу, Лаури тяжело опустился наземь, затянулся сигаретой. На нем были выгоревшие коричневые брюки, в которых он ходил все лето, и рыжевато-коричневая рубашка с засученными рукавами; он подтянул колени повыше и оперся на них, а ступни как-то вяло, боком лежали в траве, словно приросли к земле. Казалось, он никогда больше не встанет на ноги, да и нет у него охоты вставать.
— Ты меня не слушаешь! — вспылила Клара. — Черт тебя возьми совсем!
Голубые глаза Лаури смотрели кротко. Блеснули зубы в мимолетной улыбке.
— Думаешь, подобрал меня на дороге, так я вроде тряпки, а как не найдешь себе шлюхи, валяться не с кем, тогда можно и ко мне заглянуть… Фу ты черт!
Поднатужась, Клара бросила в воду тяжеленный камень.
Потом засмеялась и медленно, лениво пожала плечами.
— Скажи хоть, о чем ты думаешь, когда ты со своими шлюхами?
— Ни о чем я не думаю, Клара.
— Когда ты с ними?
— Иногда я не помню, кто они такие.
Это Кларе понравилось, но она и виду не показала. Подняла еще камень, кинула. Он сразу ушел в воду.
— А мне все равно весело, — сказала она. — Потому что я дурочка. Была бы умная, так не радовалась бы, когда все — хуже некуда.
— Что хуже некуда? — тотчас спросил Лаури.
— Да так, ничего.
Клара только отмахнулась от него. Отбросила с лица длинные волосы. Они упали за спину (она только накануне вымыла голову — почему-то так и думала, что Лаури придет) и, уж конечно, сейчас блестят на солнце. Она хорошенькая, это она и сама знает, а надо бы сейчас быть совсем красивой. «Когда все пойдет на лад, стану красивая», — пообещала она себе. Хоть бы Лаури подольше не срывался с места, тогда она к нему прижмется и уснет, и так бы навсегда остаться в обнимку, только вдвоем, и не к чему будет глядеть по сторонам, чего-то искать… вот тогда можно будет отдохнуть; тогда она станет взрослая, станет красивая… Она шагнула на большой плоский камень у кромки воды, на самой середине течение было быстрое. Клара наклонилась, поглядела на себя, точно в зеркало. Отражение смутное, зыбкое, вовсе на нее не похоже. Ей казалось: любовь — какое-то особенное состояние, в него можно войти, как входишь в новый дом или переступаешь границу какой-то новой страны. И не такая вот однобокая, безответная любовь — хватит, этим она сейчас сыта по горло! Но есть еще любовь, про которую она и сама теперь умеет читать в комиксах и в журналах с картинками, они с Соней все время меняются ими, сколько над ними вздыхают… вот от такой любви она преобразится, станет совсем другая раз и навсегда. Это совсем не та любовь, от которой другие девчонки беременеют и разбухают, как грошовые воздушные шары, нет, это совсем другое. Только у нее с Лаури и может быть настоящая любовь. А к примеру, у Сони с ее женатым дружком — да разве у них может быть настоящая любовь?! Никогда они не любили друг друга так, как будут любить она и Лаури…
— Я все помню, какой ты был в тот вечер во Флориде, — сказала она. — Я часто про это думаю. Что за девка с тобой была?
— Да так, ничего особенного.
— Миссис Креймер заболела, и позвали доктора. И никто не может понять, что с ней.
— Какая миссис Креймер?
— Сестра Джинни, сводная сестра. Только она куда старше.
— Кой черт, при чем тут это — что она заболела?
— Не знаю. Просто так подумала.
— О господи!
— Я просто так подумала, — упрямо повторила Клара.
Она подумала об этом, чтоб выкинуть из головы воспоминание о том вечере с Лаури, обо всем, что тогда было… как она пришла к нему домой. Если не отогнать те мысли, поневоле начнешь дуться, и Лаури станет скучно, а он, может, и без того придумывает отговорку, чтоб пораньше от нее уйти… сейчас, верно, уже часов шесть, пора бы поужинать. Она ему еще раньше сказала, что сама сготовит ужин. А вдруг вся еда, которую она накупила, так и останется цела до завтра? От этой мысли на миг даже муторно стало.
— Я немножко тут похожу, — сказала Клара. — Хорошо, прохладно.
Возле того места, где она стояла, было довольно глубоко. И вода прозрачная, видно каменистое дно.
— Вздумала шлепать по воде? — спросил Лаури.
Клара скинула туфли. Подошвы ног загрубели, ведь летом она почти всегда ходила босиком. Она сошла со своего камня и удивилась — сверху вода совсем теплая.
— Люблю по воде шлепать, — сказала она. — Я, когда маленькая была, всегда так делала.
Так, наверно, сказала бы сейчас любая девчонка; Клара вовсе не считала это ложью. Но Лаури, видно, что-то почувствовал — может, оттого, что голос ее прозвучал резковато, и, когда она обернулась, он внимательно смотрел на нее.
— А ты, когда был маленький, не шлепал по ручьям?
— Я слишком быстро вырос, — сказал Лаури.
Она медленно шла по реке, пальцы и ступни в воде казались белыми. Замочила ноги выше колен, пришлось еще поднять подол. Сперва мокрым ногам было прохладно, потом их обожгло солнцем. Оборачиваясь к Лаури, она поминутно отбрасывала волосы со лба.
— Я тоже выросла быстро. Коли считать по-настоящему, так я тоже взрослая, не хуже тебя.
Лаури фыркнул.
— Не насмехайся, черт… — Клара наклонилась, вытащила что-то из воды, оказалось — бочарная клепка, вся в окалине и каких-то крохотных слизняках. Клара поспешно разжала пальцы.
— Лаури, а ты любил своих родных?
— Не знаю. Не любил.
— А почему?
— Не знаю.
Клара осторожно подняла одну ногу из воды.
— А я любила. Хочешь не хочешь, а любишь.
— Ну, я в таких делах с пеленок умел не хотеть, — сказал Лаури.
Он пошевелился, вытянул ногу. Голос его прозвучал то ли неуверенно, то ли смущенно — лучше этого не замечать, не придираться по мелочам… Клара пошла дальше вглубь, вздернув юбку, собрав ее вокруг бедер. Лаури отбросил сигарету, она не долетела до воды.
— Никогда не понимал этих вещей… не понимаю, что людей связывает, — серьезно сказал Лаури. — Что это за связи, которых не видно. А вяжут намертво, не вырвешься, хоть тресни… вроде как вынесло на берег, уволокло, опять вынесло, и все время вместе, не отцепишься… Не ходи дальше, утонуть захотела? Я за тобой в воду не полезу.
— Не утону.
— Хорошо бы все, что у меня есть, запихать в один мешок и унести. Не хочу я, чтоб меня привязали к одному месту. Если обзаведешься всякой всячиной — вот как мой отец, — она путается под ногами и все
