здесь никаких аналогий с первичным грунтом Нейтральной зоны.
— И вообще у меня создается впечатление, что мы попали на неизвестно для чего созданный плац, совсем недавно выровненный бульдозерами и катками, — Лева вытер о штаны свои пальцы, перепачканные так, словно он копался в печном дымоходе.
В середине дня сделали привал и выслали на разведку Толгая. Фигура его, постепенно уменьшаясь, долго маячила впереди, пока не превратилась в точку, почти не различимую на фоне серой равнины.
Первая запись, сделанная Смыковым в дневнике похода, была такова: «Прошли примерно пятнадцать километров. Ориентиров нет. Признаков воды нет. Вообще ничего нет, что и является единственной достойной упоминания особенностью этой страны».
Едва успели перекусить, как начал сеять дождь, противный, как и все здесь. Выставив под его струи пустые котелки, ватага сбилась в кучу и накрылась единственной плащ-палаткой. Зяблику немедленно захотелось курить, но все, кроме дипломатично промолчавшей Верки, воспротивились.
— Терпеть надо! — заявил Смыков. — Это место общественного пользования, а не ресторан и не номер-люкс в гостинице. Уважайте мнение большинства.
— Можно подумать, что ты, Смыков, в номерах-люкс бывал! — фыркнул Зяблик.
— Да тебя в приличную гостиницу дальше швейцара не пустят. И даже твое служебное удостоверение не поможет.
— Заблуждаетесь, братец вы мой, — ответил Смыков гордо. — Сам я действительно в таких гостиницах не бывал, ни к чему мне это, но один мой приятель прожил в номере- люкс целых две недели. И все мне потом подробно рассказал. Представляете, он в сутки платил семнадцать сорок!
— Смыков, не бывает таких гостиниц, — усомнилась Верка. — В Талашевске лучший номер от силы рубль двадцать стоил. Так там белье каждое утро меняли и туалетную бумагу бесплатно выдавали.
— Мало вы что о жизни знаете, Вера Ивановна, — с видом превосходства усмехнулся Смыков. — Есть такая гостиница, чтоб мне на этом месте провалиться. Правда, не у нас, а в Москве. «Россия» называется.
— И какой же бурей твоего приятеля туда занесло?
— Случайно, скажем так. Его из Талашевска в Саранск на переподготовку направили. В те времена там располагалась межреспубликанская учебная база вневедомственной охраны.
— Сторожем твой приятель, значит, был? — не унималась Верка.
— Почему сторожем! В ночной милиции инспектором. Должность, конечно, не ахти какая, но тем не менее при форме, при льготах. До этого он, правда, вместе со мной в следствии работал, но погорел по собственной глупости.
— Не тому, кому надо, дело пришил? — ухмыльнулся Зяблик.
— Как раз и нет. Язык за зубами по пьянке держать не мог… Ну и стишки всякие, в основном сомнительного содержания, любил цитировать. Помню, было у нас в райотделе торжественное мероприятие по случаю дня милиции. Совместно с представителями партийных органов, суда и прокураторы. Сначала, конечно, официальная часть, а потом банкет. Перекушал мой друг Серега дармового коньяка и давай в полный голос читать. Кстати, к сочинительству стихов он сам отношения не имел. Как впоследствии выяснила особая инспекция, они и раньше в списках ходили. Под названием «Парад милиции». Сплошное очернительство и клевета.
— Послушать бы, — сказала Верка. — Тогда и разберемся, где клевета, а где истинная правда.
— Полностью я этих стихов, конечно, не помню… Ну если только парочку строк…
— Ладно, не ломайся, как барышня!
Смыков по привычке откашлялся и, запинаясь чуть ли не на каждой строчке, продекламировал безо всякого выражения:
…Колонна за колонной, За рядом ряд,
Родная милиция Выходит на парад.
У всех в строю Суровые лица.
Все как один Хотят похмелиться.
Впереди шагает Группа дознания,
Пьющая водку До бессознания.
За ними вслед — Отдел БХСС,
Который и пьет За чужое и ест.
А вот приближаются Инспектора ГАИ,
Готовые пропить Даже души свои…
— Рифмы хромают, но содержание глубокое, — похвалил Зяблик. — А дальше?
— Дальше не помню, — отрезал Смыков. — Но все в том же духе вплоть до госпожнадзора и паспортного стола. Кончается стихотворение примерно так: «А за работниками следствия, берущими взятки без последствия, шатаясь после кутежа, бредут ночные сторожа». Это он как раз вневедомственную охрану имел в виду. Резонанс, конечно, получился соответствующий. Но еще до того, как Серегу с банкета выпроводили, начальник райотдела сказал: «Раз ты так неуважительно о следствии выразился, то и ступай себе в ночные сторожа». Наутро уже и приказ был готов. Формулировка. стандартная. За моральное разложение и личную недисциплинированность, выразившуюся в том-то и том- то, понизить такого-то в звании и откомандировать в распоряжение отдела вневедомственной охраны…
— Смыков, мне про ваши милициейские попойки опротивело слушать, — перебила его Верка. — Ты же про гостиницу начал. В которой номер семнадцать сорок стоит.
— Сейчас будет про гостиницу, — успокоил ее Смыков. — Как я вас уже информировал, первым делом Серегу направили в город Саранск на переподготовку. В Москве пересадка. А он до этого в столице был только проездом. Вот и решил на пару деньков подзадержаться. Осмотреть памятные места и сделать кое-какие покупки для семьи, на что жена отвалила ему целых двести рублей. Родных и знакомых у него в Москве не имелось, но добрые люди дали адресок одной дамочки. Она в гостинице «Москва» какой-то мелкой сошкой служила. Не то дежурной администраторшей, не то старшей горничной. Серега ей предварительно позвонил с Белорусского вокзала и на метро отбыл к месту назначения.
— В форме? — поинтересовался Зяблик.
— В штатском. Форму он в чемоданчике вез. Дама эта его уже в фойе поджидает.
— Красивая? — не выдержала Верка.
— Так себе. Там красавиц в администраторши не берут.
— Почему?
— А почему улицы булыгами мостят, а не бриллиантами? Чтоб соблазна никому лишнего не было… Но вы меня, пожалуйста, не сбивайте. Администраторша у Сереги интересуется, какой ему номер желателен — обычный или получше? А он мужик с гонором, хоть и провинциал. Возьми и брякни: «Мне самый лучший». Администраторша обещает поселить его в люкс и сообщает цену: «Устраивает?» Его это, конечно, не устраивает, но отступать поздно. Да и кое-какие деньги все же имеются.
— Чувствую, Смыков, не про гостиницу ты нам хочешь рассказать, а про гостиничный разврат, — догадалась Верка.
— Само собой, — согласился Смыков. — Какая же гостиница без разврата!
