Пуля-Квант

воздух.

В лопатку что-то больно ткнуло, словно я напорол­ся на жердь. Я перекатился на живот, встал на колени. Возле груди щелкнула клешня псевдоплоти. Я отбил рукой повторный выпад, рванулся вперед, целя кула­ком мутанту в глаз, но попал во влажный бурый пятак. Псевдоплоть взвизгнула и отскочила. На ветках за спи­ной твари колыхнулись ржавые волосы. Запах палено­го нарастал, я оглянулся - жгучий пух, как ртутная пленка, струился по земле, вот-вот волна раскаленных брызг докатится до моих ног.

- А фигльи! - завопила псевдоплоть. - Ванзай! Нахауй!

Тварь кинулась на меня. Ее сознание размером с рых­лый комочек земли источало серую волну страха и от­чаяния. Я выбросил вперед руки и представил, как кро­шу комок пальцами. Затылок пронзила боль, грудь ош­парило кипятком.

- Архгуеть, - промямлила псевдоплоть, уставив­шись на меня помертвевшим взглядом.

Я пнул ее башку, как футбольный мяч. Мутант опро­кинулся в заросли ржавых волос, по веткам прокати­лась бело-голубая волна, а я ринулся в открывшийся на короткий миг проход.

Жгучий пух и ржавые волосы превратят в пепел труп мутанта, пожгут друг друга, расширив проход для тех, кто бежит за мной. Выгоревшие кусты укажут безопас­ный путь.

Не оглядываясь, я бежал, огибая деревья, чуть не угодил в жарку - запалил аномалию, кинув в нее тол­стый сук. С треском занялось дерево по соседству, в лицо ударил горячий воздух. Еще несколько шагов - и сад неожиданно кончился. Я застыл на краю поло­гого склона, ведущего к небольшому пруду. Берег по­рос осокой. Пруд явно когда-то был куда больших раз­меров - там, где отступила вода, виднелись пучки грязных водорослей и тины, серые валуны, вросшие в песок.

На другом берегу росли две плакучие ивы, между ни­ми торчал покосившийся кусок настила со сломанными перилами - все, что осталось от мостков. Ветки навис­ли над водной гладью, казалось, стоит немного надавить на деревья, и они упадут в пруд. Серый настил с черны­ми прогалинами на месте сгнивших досок упирался в бе­седку, стоящую в нескольких шагах от берега. Издали строение казалась совсем новым, не тронутым време­нем. Белые перильца с узором окаймляли четыре стол­ба, накрытых аккуратным куполом. От беседки тянулась длинная аллея, в конце ее виднелся дом, издали похо­жий на помещичью усадьбу.

В доме можно укрыться. Хотя там могут быть твари, а у меня ни оружия, ни… Но только что я справился с псевдоплотью!

Я оглянулся. Послышалась длинная очередь. Пуле­мет Лабуса я уже научился определять по звуку. Ско­рее всего Костя прикрывает отход отряда. Хлопнул взрыв. Еще один. Все стихло.

Я не знал, что мне делать - вернуться или бежать к усадьбе. Схватка с псевдоплотью и пробежка по саду отняли слишком много сил, меня качало, дрожали руки. А Курортник приказал идти вперед. Я опять посмот­рел на усадьбу, оглянулся. Тишина. Черт! Что делать?! В сердцах ударил рукой по ветке яблони и скривился от тянущей боли в груди. Присел, схватился за ворот кос­тюма - дыхание сбилось. Бока, живот, грудь - все вдруг нестерпимо заныло. Я опустился на четвереньки и отполз под дерево. Медленно, осторожно выдохнул, пытаясь унять нахлынувшую боль. Что это? Что такое, почему болит? Может, псевдоплоть все-таки меня за­цепила клешней?..

Я рванул клеванты воротника, расстегнул молнию. Пощупал флисовую подкладку - теплая, мокрая. По­ложил ладонь на грудь, поднес к лицу - кровь! Фут­болка, когда-то белая, теперь буро-красная. Возникло ощущение, будто я в кошмарном сне, мне все это снит­ся, все вокруг стало нереальным. Осторожно, боясь за­цепить пока еще невидимую мне рану, я стал выбирать ткань из-под пояса, складка за складкой заворачивать кверху.

С трудом удалось пересилить отвращение, не зажму­риться. От пупа вверх шла извилистая алая полоса. Гру­бые стежки швов стягивали глубокий надрез на коже.

В области диафрагмы он разветвлялся. Кровящие поло­сы покрывали грудь, исчезали под мышками. Это не работа псевдоплоти…

Я сглотнул. Опять нахлынуло чувство нереальности происходящего. Да что же это такое?! Неужели это происходит со мной, с Кириллом Войтковским - нет, не может такого быть! Ужас накатывал волнами отку­да-то из-за края мира, и каждый раз спазм перехваты­вал горло, а тяжело бухающее сердце проваливалось куда-то в серую бездну. Я вспомнил, как лежал на чем-то твердом, обзор закрывало безобразное узкое лицо с паутиной порезов. Они бугрятся, шевелятся… Накати­ла тошнота, я почувствовал горечь во рту. Страшное лицо отодвинулось - одного глаза нет, вместо него сросшиеся ломти век дергаются в ритме ударов сердца. Другой глаз налит кровью, сосуды лопнули, видна лишь черная точка зрачка, очень узкого, будто его облада­тель находится в трансе или под действием сильного наркотика.

Я хотел зажмуриться и закричать, но векам что-то мешало, какие-то распорки не позволяли им сомкнуть­ся. Появилась нестерпимая резь, глаза заслезились. Из горла вырвался слабый хрип, я осознал, что рот мне заткнули кляпом. Я не мог пошевелиться, даже моргнуть.

Шевеление под кожей на лице Вивисектора прекра­тилось. Сросшиеся ломти век перестали пульсировать. Порезы начали вздуваться, потом блеснул скальпель - и брызнула кровь. Моя.

Я силился зажмуриться, но не мог. Лишь мутная пе­лена слез выстроила слабую преграду между мной и этим кошмаром. Внутри тела копался кто-то склизкий, мерзкий. Он не давал отключиться сознанию, прова­литься в бездну и забыть происходящее…

…Я очнулся, стоя по пояс в мутной воде на середи­не пруда. До мостков между ивами оставалось несколь­ко шагов. Тело от холода била мелкая дрожь, мысли в голове скакали, перед глазами все еще стояло жуткое лицо Вивисектора, испещренное пульсирующей паути­ной разрезов.

Загребая руками воду и клацая зубами, я побрел к мосткам. Ноги вязли в илистом дне. Горло раз за разом сдавливали спазмы, я задыхался. Хотел скорее выбрать­ся на берег, но быстро двигаться в воде не получалось, и я брел, тихо постанывая.

Наконец ухватился за край прогнившей доски - пальцы сорвались, с треском отлетела щепа, посыпа­лась труха, ладонь шлепнула по воде, подняв брызги. Холодный душ, окативший лицо, отрезвил. Я стал за­черпывать воду на ходу, поливать голову, шею. Потер лицо, проверяя, нет ли на коже бугрящихся шрамов и порезов, которые двигаются, как тонкие черви.

Во мне есть кто-то другой, он ждет часа, он спит…

Инфекция! - неожиданно в сознании всплыли Ви­висектор и рассуждения Химика в погребе…

Выбравшись на берег, я побрел вдоль мостков к бе­седке. Хлюпая ботинками, оставляя мокрый след, достиг ее и увидел: вблизи то, что раньше казалось аккурат­ным, нетронутым временем символом помещичьего пру­да из классической литературы, выглядит куда хуже. До­ски пола сгнили, в куполе дыра. Белая краска потрес­калась, облупилась.

Я сел на ступеньку, привалился спиной к столбу и за­крыл глаза.

Неужели и Химик… неужели Химик тоже инфициро­ван Вивисектором? Или только я?.. Это не простая ин­фекция - какое-то создание Зоны поселилось во мне, пси-мутант или что-то еще, о чем никто никогда не слы­шал. Он во мне и перестраивает, меняет меня. Я ста­новлюсь кем-то другим… Кто я теперь?

Кто я?

Глава 16 ДРУГОЙ

Боль исчезла, страх и растерянность пропали, их сменили опустошенность, апатия… Отрешенность. Я будто отгородился от происходящего, осталась одна мысль: теперь все равно, наплевать на всех - на Зо­ ну, на военсталов, на Химика, Лесника, Пригоршню.

Дрожь стихла, по телу растеклось тепло. Я оттянул футболку - вода смыла с кожи кровь, обнажившиеся шрамы набухли. Больше они не кровили, лишь пульси­ровали.

Да, это не галлюцинации. Одно не могу понять: по­чему я так долго не замечал эти раны?

Теперь я как Вивисектор. Химик говорил, он в рас­терянности, не понимает, где находится и что ему