коровнике. Если б не скелет коровы, можно было бы подумать, что хозяева просто съехали, увозя все ценное и оставив рухлядь. Джафар сходил в бункер за металлоискателем, и после получаса поисков, обнаружил тайник с несколькими серебряными и медными монетами. Годы чеканки монет – от 997 до 1046. Опять не сходится. 1046 минус 845 получается 201 год. А по таймеру анабиозного саркофага прошло больше тысячи лет. И монеты не могли так хорошо сохраниться, если им 800 лет. Что сказал бы Гром? Сказал бы: «Не бери в голову. Потом само все разъяснится. А монеты в карман положи, пригодятся, однако». Спасибо, Гром.
Через три недели Джафар был готов к переходу на главную базу. Именно переходу, а не перелету, как было тысячу лет назад. Флаер по-прежнему стоял в ангаре, и откопать вход не составило бы труда. Но починить машину… Может, Гром и сумел бы, но не студент, окончивший второй курс института по специальности «Генная инженерия». С другой стороны, до базы всего 500 километров. Месяц назад, то есть, тысячу лет назад он играючи преодолел бы их за четыре дня. А, впрочем, какая разница, четыре или десять. Тщательно отобрал семь килограммов багажа, зато не поскупился на продукты – двенадцать килограммов. Сахар, соль, обезвоженное мясо лося – то, что можно синтезировать в лаборатории или добыть охотой. Все пищевые запасы бункера испортились. По существу, испортилось все, что было в бункере, кроме аппаратуры анабиозного саркофага, снабженной блоком авторемонта, энергосистемы на основе батареи термопар и простейших механизмов.
На столе оставил записку, не торопясь обошел бункер, обесточивая все, кроме нуль-маяка. Закопал и замаскировал лаз, спрятал в корнях дерева лопату. Кажется, все. Одел походную амуницию, затянул ремни, попрыгал. Ничто не болтается, не брякает. Бросил последний взгляд на ставшую родной поляну и направился на запад.
Волчий скок – сто метров шагом, сто метров бегом. Как на зачете на Земном полигоне. Даже лучше – там стояла удушливая жара, а здесь, в редком лесу приятная прохлада. Повезло со временем года – самое начало лета. Очень скоро вернулся выработанный на тренировках автоматизм. Глаза выбирают дорогу, рука отводит ветку, голова свободна. Можно думать о приятном. Например, о регенерине. Ну кто еще на первом курсе института мог похвастаться достижением, которое не то, что на диплом – на диссертацию тянет. Не надо никакой биованны, годится для полевых условий. Все, что нужно – пистолет для инъекций. Нет пистолета – можно обыкновенный шприц. Собственно, регенерин и помог победить в конкурсе кандидатов. Если изобрел, значит голова на плечах. А еще отличная физическая подготовка, знание самбо, восточных единоборств. Вот и обошел всех претендентов на заветное место стажера. Если перевести на нормальный язык, стажер в дальнем космосе – это нечто среднее между чернорабочим, мальчиком на побегушках и козлом отпущения. Как показали наблюдения и личный опыт, большинство неприятностей происходит как раз со стажерами. «Что может быть страшнее, чем стажер в экипаже?» – «Метеорит в двигатель? Эпидемия на борту? Отказ нуль-т?» – «Два стажера в экипаже!».
Впереди за деревьями замаячил просвет. Поле, а по самому краю – дорога. Джафар осторожно выглянул из-за куста. По дороге лошадь не спеша тащила телегу. В телеге два бородатых мужика и молодая женщина. Все как тыщу лет назад. Только ростом люди стали побольше. Раньше – метр пятьдесят – метр пятьдесят пять, а эти с него ростом. Может, чуть поменьше. Где-то около метр восемьдесят. Проводив взглядом телегу, он по краю леса обошел поляну и продолжил путь. Сто метров шагом, сто метров бегом. Остановился на ночлег, пройдя километров пятьдесят. Снял ботинки, осмотрел ноги. Ступни горят, но до мозолей дело не дошло. С наслаждением вошел в озерцо, умылся, искупался. Полежал на теплом песке, глядя в голубое небо, потом занялся обедом. На первое – отварное мясо со щавелем, на второе – то же самое, на третье – чай из трав с сахаром. По небу плыли легкие облака, похожие на десантные транспорты. Такие же толстые и бесформенные. Позагорав полчасика, Джафар опять искупался, снова позагорал. Было очень обидно, что нет ласт и маски с регенератором кислорода. Резиновые ласты на складе приобрели твердость камня, а при попытке согнуть, сломались на несколько частей. К вечеру появились комары. Джафар нехотя поднялся, разбил палатку среди сосен метрах в пятидесяти от берега, надул матрас. Тело ныло от приятной усталости, делать было нечего. Застегнул на молнию вход в палатку, убил просочившихся в нее трех-четырех комаров, растянулся на матрасе и глядел сквозь прозрачный потолок в темнеющее небо.
Смешно, не правда ли, смешно?…
А он шутил – не дошутил,
Не дораспробовал вино
И даже не допригубил.
Два лучших месяца он провел вдали от базы в местной деревеньке в обществе социолога Карлоса Ривьеры. Пожилой социолог должен был заниматься своей социологией, задача Джафара заключалась в: а) Охране; б) создании и поддержании авторитета Ривьеры; в) контактах с молодежью; г) выполнении всей грязной и нудной работы, которую лень было делать самому Карлосу. На практике это выглядело так: Ривьера с утра до вечера сидел на открытой террасе в компании местных старожилов, вел с ними неторопливые беседы, наблюдал за жизнью деревни. По вечерам, сидя за компьютером, систематизировал материал. Джафар таскал за собой хвост из десяти–пятнадцати мальчишек, купался, загорал, помогал крестьянам, работал молотобойцем на кузнице. Иногда, по заданию Ривьеры, проводил психологические тесты среди подростков. По вечерам готовил еду, мыл посуду, помогал обрабатывать результаты тестов, штудировал ксенопсихологию. Несколько раз вместе с Ривьерой ходил лечить больных. Процесс лечения был до смешного прост. Ривьера прижимал к телу больного щуп портативного диагноста и изображал врачебную деятельность – щупал пульс, выслушивал легкие, сердце, изучал радужку глаза. Потом считывал показания диагноста и назначал курс лечения. С этой минуты следить за ходом выздоровления поручалось Джафару. Взаимопроникновение культур шло полным ходом. Через месяц на вечеринках молодежь танцевала польку, стариков звали не иначе, как аксакалами, а самого Ривьеру – Мудрый Вождь Голова Босиком. Джафар научился стрелять из лука, ставить силки на зайцев, ловить раков, ругаться по местному, пахать и ездить верхом. Но настоящий авторитет и уважение всей деревни он заработал, когда задержал Страшных Лесных Разбойников – четырех мужиков-погорельцев из удаленной деревни, воровавших отбившихся от стада овец. Мужики были вооружены дубинами и луками, но, как и все местные жители, не отличались ни ростом, ни воинственностью. Услышав вопли пастуха, Джафар догнал и раскидал всех четверых, потом отобрал пояса и разорвал штаны, чтоб затруднить побег и занять головы и руки мужиков поддерживанием одежды, а не планами побега. Отконвоировав задержанных в деревню, он узнал от Ривьеры, что по закону троим отрубят руку, четвертого повесят, как вожака. Справившись с внезапной тошнотой, обсудил с Ривьерой план, получил одобрение и вызвал по экстренной связи координатора базы. Координатор вполуха выслушал сбивчивый рассказ, поинтересовался, одобряет ли Ривьера, и выделил на три дня пятнадцать стажеров, полсотни киберов и два тяжелых вертолета.
На следующее утро Джафар, одетый в белоснежную форму, подошел к старейшинам и попросил собрать народ: он будет судить разбойников. Разумеется, старейшины возмутились: какое право он, молокосос, имеет…
– Имеет, – негромко сказал Ривьера.
Наступила тишина.
– Они – его пленники, – так же негромко продолжил Ривьера. – Он их схватил, ему и судить. А вот уже и люди собираются.
К веранде гурьбой шли стажеры – юноши и девушки, все в парадной белоснежной форме, как проинструктировал их Джафар. Подойдя, преувеличенно вежливо поздоровались с Ривьерой, потом со старейшинами.
– Они будут наблюдать, чтоб суд проходил по закону, – объяснил Ривьера.
К счастью, ничего серьезней кражи овец, синяков и двух выбитых зубов за
