вновь восстановилось зрение, смотреть уже было не на что. Оглянись, и увидишь то, чем я любуюсь, если не ошибаюсь, двадцать десятилетий.
— Тетя Элли, а предание?
— Ах, предание… Его выдумал сэр Томас Конг лет за десять до смерти, когда развеялись последние надежды, что я соглашусь воевать за него. Он пустил слух, что род Конгов не прервется, а замок будет несокрушим до тех пор, пока в подвале заточен дракон. А для гарантии составил текст присяги, в котором связал право наследования титула и замка с клятвой не выпускать меня на волю, а также убивать всякого, кто попытается это сделать. Когда тебе исполнится двадцать и один год, ты тоже должен будешь принести такую клятву.
— Тетя Элли, я не хочу давать такую клятву.
— Не торопись, малыш. Прежде, чем придет время давать клятву, ты станешь в несколько раз старше. И эта клятва не помешает нам оставаться друзьями, не так ли?
Я чувствовал, что в этих словах что-то не так, поэтому промолчал. Тетя Элли ласково посмотрела на меня, толкнула носом в плечо, подмигнула и сказала совсем не то, что я ожидал услышать.
— Дуй наверх, малыш, — сказала она, — не то в твоем светильнике кончится масло, и мы опять останемся в темноте.
ГЛАВА 3
О подземельях замка Конгов и о том, как я давал клятву.
Я пересказал разговор с Эланой отцу так подробно, как только смог. Отец долго раздумывал над ним, советовался с самыми благоразумными людьми, а потом выделил в помощь Уртону еще одного человека специально для ухода за драконой. Кормили дракону теперь тем, что оставалось в кухонных котлах после людей, а чешую протирали влажной тряпкой не реже одного раза в неделю. Я же всерьез занялся исследованием подвалов. О подвалах замка следует рассказать особо. Они были очень велики. Простирались от южной стены до северной, от западной до восточной. Короче, занимали всю площадь, окруженную стенами замка. Дома сверху неоднократно перестраивались, но подвалы — никогда. Большей частью подвалы были двухэтажные, и только местами — в один этаж. До потолка в таких залах было три человеческих роста. Часть подвалов использовалась для хранения запасов, часть отводилась под темницы. Воздух подвалов круглый год был прохладный и на удивление сухой, поэтому припасы долго не портились. В трех залах сохранились прикованные к стенам скелеты. Когда приводили новых узников, их обязательно проводили через эти залы. Много помещений и закутков было заполнено разным хламом, который без зазрения совести можно было бы пустить на дрова. Но большая часть помещений никогда никем не посещалась. Когда замок только строился, в подземелье можно было спуститься из любого дома. Коридоры во многих местах перегораживались тяжелыми железными решетками, запертыми на крепкие замки. Но дома наверху перестраивали, многие выходы заложили камнем, а новых не прорубали. В мое время по многим коридорам можно было пройти из конца в конец, но так и не найти выхода наверх.
Туннель ручья проходил под центром замка и делил нижний этаж подвала пополам. С одной стороны он шел до самой реки, с другой — до леса километрах в полутора от замка. Выход в лесу располагался среди мелкого болотца, окруженного буреломом. Конец туннеля запирался крепкой стальной решеткой. Вырубать этот лес строжайше запрещалось, хотя причину знали всего несколько человек. Другой конец туннеля заканчивался в реке, под водой. Где — точно никто не знал. Чтоб враги не могли проникнуть по туннелю в замок, рядом с залом драконы располагался шлюз. Если его перекрыть, вода накапливалась и затопляла туннель до самого леса. Обычно же воды в нем было не более, чем по щиколотку. Другой конец затапливать не требовалось. И так последние сто метров туннеля затапливались рекой под самый свод. Весной же вода поднималась еще выше. Рядом с туннелем располагалось шесть колодцев, связанных с ним. Три под открытым небом и три внутри строений замка. Один из них — прямо на кухне, что было очень удобно для прислуги. Ручеек отделялся от главного русла и проходил через темницу драконы, чтоб та могла утолить жажду в любой момент. Как я позднее узнал, существование ручья под замком держалось в тайне, хотя об этом знали все. Но о связи ручья и колодцев помнили только мои родители, Уртон, да еще два-три человека. И, разумеется, я. Но сейчас я забегаю вперед. Исследование туннеля заинтересовало меня намного позже, когда мне исполнилось уже десять лет. А до этих пор вполне хватало необъятных подвалов замка, полных тайн, загадочных находок, ржавых кандалов, рассыпающихся сундуков с хламом, среди которого попадались изредка глиняные горшки с монетами, залитыми пчелиным воском. Новые, прочные сундуки я не трогал, но те, которые простояли запертыми десятки лет, считал своими. Постепенно у меня скопилась неплохая казна. Отец необычайно удивился бы, узнав, что я вхожу в двадцатку самых богатых обитателей замка. В те годы я сам бы удивился.
Всеми открытиями я делился с тетей Элли. Трудно назвать день, когда не заглянул к ней хотя бы на минутку. Леди Элана несказанно радовалась моим приходам, но ни разу не пыталась удержать подольше. Часто наоборот, прогоняла, если я мог опоздать на ужин, или другое важное мероприятие. Однако, сколько раз она прерывала интересный рассказ на самом захватывающем месте, и я мучился, дожидаясь следующего дня, сочиняя десятки вариантов продолжения. Позднее тетя Элли созналась, что развивала подобным образом мою фантазию. Она же научила меня читать и писать. Когда пришло время нанимать учителей для моего обучения, все были поражены, что я знаю рукописание едва ли не лучше них. Отец, человек в высшей степени благоразумный, спустился в подземелье и имел длительную беседу с драконой. После этой беседы в помещении драконы днем стали зажигать два светильника, и гасили только поздно вечером, Всех кандидатов в учителя отправляли на собеседование к леди Элане. Прямиком в пасть дракона, как шутили мамины фрейлины. Заключение драконы являлось решающим. Однако, и после прохождения собеседования леди Элана часто вызывала учителей к себе, чтоб скорректировать курс обучения. Меня на эти беседы не допускали. Слух у тети Элли был острее моего, поэтому незаметно подкрасться и подслушать ни разу не удалось.
Отношение матери к драконе было сложным и неоднозначным. Здесь смешивался и страх, и ревность, и опасение, что я откажусь приносить клятву по достижении нужного возраста и понимание, что никакие запреты не смогут меня остановить. И, безусловно, мать видела благотворное влияние драконы на мое развитие. А также то, что я был самым бледным и незагорелым среди сверстников. Однажды я случайно подслушал кусок разговора между отцом и матерью.
— Представляешь, она заявила, что ребенку нужна бабушка. И она будет этой бабушкой, — возмущалась мать после одного из визитов к леди Элане.
— Что в этом плохого? — сделал вид, что удивился отец.
— Как — что? Если моя мать умерла, это не значит, что на ее место может претендовать зеленое чудовище.
— Считай, что это бабушка по моей линии.
— Ты совсем не заботишься о воспитании сына.
— Напротив. Именно о нем я и думаю. — Отец привлек мать к себе и посадил на колени. — Ты, любимая, выросла не в нашем замке. Для нас, Конгов, леди Элана давно стала как бы членом семьи. Вроде доброго, нестрашного фамильного привидения. У нее есть свои странности, но у кого их нет?
Я слушал этот разговор, стоя в гостиной за портьерой. Мне очень хотелось улизнуть с урока геометрии, и удалось бы, если б в комнату не вошли родители. Конец разговора я не услышал, так как был извлечен за ухо из-за портьеры и с упреками доставлен в учебную комнату. В отличии от отца, мама никогда не стеснялась таскать за ухо будущего лорда.
Этот разговор я пересказал тете Элли.
— Твой отец — добрый, умный, благородный человек, — сказала мне Элана. — Хотела бы я подружиться с твоей мамой. Двум женщинам всегда найдется о чем поговорить.
А этот разговор я, слово в слово, передал матери. И хотя мне слегка
