пользу. Извлекать эту пользу — это искусство, а в любом искусстве есть внутренний поток, которому нельзя научить, который можно только вобрать в себя.
Как-то я читал, что полторы тысячи лет назад в Китае жил император, который очень любил мясо. Он любил его настолько, что приказывал, чтобы корову или быка убивали на его глазах. Регулярно каждое утро в течение пятнадцати лет один и тот же мясник на его глазах забивал скот. Однажды император спросил: «За пятнадцать лет я ни разу не видел, чтобы ты точил свой топор. Разве его лезвие не затупляется?»
Мясник ответил: «Нет, Ваше Величество. Лезвие затупляется, только если мясник не профессионален, если он не знает, куда наносить удар. Мясник должен знать, где соединяются кости, и тогда топор может одним разом разрубить животное на две части. Это искусство передается из поколения в поколение. Поэтому лезвие не только не затупляется, но с каждым днем, с каждым новым ударом становится все более и более острым».
Император попросил мясника обучить его этому искусству. Мясник ответил: «Это будет очень трудно. Я не учился этому искусству, я освоил его, с раннего детства наблюдая за своим отцом. Меня никто не учил, я впитал это искусство, наблюдая каждый день за своим отцом. Иногда я приносил ему топор, иногда потрошил животных. Так вот я и выучился этому искусству. Если вы готовы делать то же самое — стоять рядом со мной, иногда подносить мне топор и затем класть его обратно, иногда просто сидеть и наблюдать — тогда, возможно, вы научитесь. Но я не могу вас этому обучить».
Наука может быть изучена, но искусство должно быть впитано.
Все эти мантры не имеют смысла, но они обладают практической ценностью; и раньше мы старались, чтобы наши дети начинали впитывать их как можно более с раннего возраста. Они учились извлекать пользу из храмов, даже не зная, чему они учатся. Они учились искусству входить в храм, искусству сидеть в храме и использованию его священного пространства. Всегда, когда приходила беда или возникала какая- нибудь проблема, люди бежали в храм и затем возвращались с чувством умиротворения и покоя. Каждое утро они шли в храм, потому что то, что он им давал, невозможно было получить где-либо еще. Но их всему этому не учили — их к этому привлекали с самого раннего детства. Они не учились, но впитывали. Когда бы ни зашла речь об искусстве, знайте, ему нельзя научить.
Влияние звуков, произнесенных в храме, и сами храмы были предметом различных исследований. До тех пор, пока воздействие звучащего слова не становилось понятным, весь эксперимент был бессмысленным.
Так, например, существовал обычай, согласно которому только мастер мог дать ученику мантру. Мантра должна была быть сказана мастером на ухо ученику. Вы могли знать эту мантру довольно давно, но мастер все равно шептал ее вам на ухо.
Возможно, вы удивитесь: «Что в этом нового? Разве я не могу обойтись без мастера? Всякий знает, как повторять мантру, и все же мастер должен шептать мне ее на ухо, как какую-то страшную тайну!»
Но здесь важно то, что когда мастер произносит ее на ухо ученику, он делает это особым образом, выделяя интонацией определенные звуки, — это то, что не всем известно. В действительности существует несколько звуковых вариаций мантры «Рама», каждая со своим, особым воздействием.
Все мы знаем историю о мудреце Валмики, но этот рассказ утратил в наши дни свое истинное значение и потому кажется чем-то вроде сказки для детей. Говорят, что Валмики был неграмотным и простым человеком. Его мастер велел ему повторять мантру «Рама, Рама», но Валмики через некоторое время забыл ее и начал петь наоборот: «Мара, мара»… и он стал просветленным!
Когда настоящие ключи, способные разгадать подобные тайны, теряются, возникают всевозможные трудности. Действительно, когда вы поете мантру «Рама, Рама», через какое-то время вы автоматически начинаете петь «мара, мара»; так создается круг. Если довольно быстро повторять «Рама, Рама», получается «мара, мара» — и это правильный звуковой акцент. Тогда происходит нечто уникальное: вы перестаете существовать, вас больше нет, и в этот самый момент, когда вы перестаете существовать, исчезает ваша обусловленность, — мантра становится завершенной. Это момент настоящего переживания — вы прекратились, ваше эго умерло.
Интересно заметить, что, если этот процесс совершается правильно, — вы начнете с повторения «Рама, Рама», и очень скоро вдруг заметите, что поете «мара, мара»; и даже если вы захотите сказать «Рама», то не сможете этого сделать — все ваше существо будет повторять только «мара, мара»… В этот момент вы умрете для самих себя — и это первый шаг в медитации. Когда это умирание захватит вам целиком, вы внезапно обнаружите, что «мара, мара» снова начинает превращаться в «Рама, Рама». И когда слова «Рама, Рама» начнут исходить изнутри вас сами собой, без усилий, вы действительно испытаете Раму, высшую реальность, — но не раньше. До этого момента необходима трансформация «мара».
Таким образом, есть три этапа мантры. Начните с «Рамы», потеряйте свою обусловленность в «маре», и тогда мантра снова превратится в «Раму». Второй этап — «мара» — необходимая часть процесса; без него настоящего, окончательного переживания Рамы на третьем этапе не произойдет. Если вам известно правильное произношение мантры и если вы делаете это как следу
Подобно волнам в океане — за каждой вершиной следует долина. Подобно волнам в океане поднимается и опускается и звук: как крещендо и диминуэндо в музыке. Пока вы не осознаете правильное звуковое произношение, вы можете повторять мантру, но она не будет работать.
Кто бы ни написал эту историю, где говорится, что Валмики стал повторять «мара, мара», потому что он был неграмотным, невежественным крестьянином, — это не совсем так. Валмики
Вся ценность шрутов — знаний, которые слышат и слушают, заключена в звуковом акценте. Только тот, кто владеет искусством фонетики, может передать знание шрутов; только тогда они могут принести пользу. Иначе эти слова будут просто написанными в книге словами — любой может прочесть их, но наука останется неизвестной. В этом заключена вся наука о звуке — где звук повысить, где понизить, какова длительность паузы — и в этом все таинство.
Раньше существовали полные описания мантр и храмы служили в качестве лабораторий, где их можно было испробовать. Для ищущего это было полно внутреннего смысла и ценности. Число людей, переживающих самореализацию внутри священного пространства храма, всегда превышало число тех, кто испытал ее за его пределами. Это происходило несмотря на тот факт, что божественное присутствует снаружи храма точно так же, как и внутри. Сегодня это переживание не случается даже внутри храмов.
Такие люди, как Махавира, проводившие свои эксперименты без помощи храмов, обнаружили различные методы, но они были гораздо более трудоемкие, чем те, которые можно практиковать внутри храмов. Махавире пришлось провести годы, осваивая множество поз йоги, когда ему наконец удалось создать энергетический круг внутри тела. Он не хотел прибегать к помощи храма, но альтернативой этому стали долгие занятия различными практиками, на которые уходили годы и на которые мог быть способен только человек с железной волей Махавиры.
Будда также достиг просветления без помощи храма. Но вскоре после смерти их обоих, Махавиры и Будды, храмы пришлось построить, так как то, что может дать обычному человеку храм, не может дать ни Будда, ни Махавира, — предлагаемые ими методы не всегда были по силам обычному человеку.
Если мы сегодня полностью разберемся в науке создания звуковых кругов, то сможем изобрести даже более совершенные инструменты, нежели те храмы. Исследования в этой области уже ведутся; и можно
