– В трюме разгерметизация, – докладывает Кора. – Радиации нет.
– Шарик замолчал, – сообщает Мириту.
– Восстановить герметичность, – подаю команду я, изучая зуб. Если воткнуть его сейчас обратно, может и приживется. Даже наверняка приживется.
– Есть восстановить герметичность, – Монтан вскидывает ладонь к виску и оживляет пульт технического обслуживания.
– К пустой голове руку не прикладывают, – комментирует Мириван.
– Вредина! – отзывается Монтан.
Слышу через переборку, как где-то цокают магнитные подковы киберов. В вакууме звуки становятся резкими. Уже по этому цокоту ясно, что за стенкой пустота. Ко мне подлетает Мириту, отбирает зуб, оттягивает губу, осматривает место, где он недавно рос.
– Даришь? – убирает зуб в карман.
Осматриваем место, где совсем недавно хранился шарик. Шарика нет. И угла катера, в котором хранился шарик, тоже нет. Есть что-то, напоминающее раскрывающийся цветок. Из стальных листов пятисантиметровой толщины. Объект долбанул по шарику. Не понравилось ему, что мы увозим шарик на исследование, вот он по нему и долбанул. К счастью для нас, не очень сильно. Ровно с такой силой, чтоб разнести шарик на молекулы. По рейдеру он бил намного сильнее. Хотел разнести на молекулы рейдер. Можно ли считать, что по отношению к нам он проявил дружеские чувства? Не прихлопнул. Жест доброй воли, так сказать.
– Сестренки, напомните мне, если два других образца начнут пищать, их нужно срочно выбрасывать за борт.
– Они пока молчат.
– Вот и ладушки. Неделю идем по баллистической, притворяемся метеором, потом включаем двигатель. А пока – чинимся.
Прикидываю в уме, на сколько мы удалимся от Объекта за неделю. Чуть меньше миллиона километров. Маловато по космическим понятиям.
Заделали пробоину. Ядерный двигатель, к счастью, не пострадал. Некоторое опасение вызывают пластины антигравов, но здесь нет сильного внешнего гравитационного поля, чтоб их испытать. В слабом – работают.
Когда все починили, включили на четыре часа 10 G, чтоб поскорей убраться от Объекта. Но, вроде, мы его больше не интересуем.
Есть маленькая проблема с рабочим телом для ядерного двигателя. Не то, чтоб его вообще не хватало. Его нехватает, чтоб идти всю дорогу с оптимальным ускорением. А так – полет затягивается. Сестренки предлагают использовать как рабочее тело все ненужные вещи. Теперь ходим по катеру, выясняем, какая вещь нужная, а какая – нет. Ненужные стаскиваем в грузовой трюм. Как капитан, приказываю считать гермопереборки, запасы еды, воды и воздуха нужными вещами. Когда закончим, зададим программу автопилоту, распределим дежурства и по-очереди заляжем в анабиоз. Сестренки замедлят тактовую частоту своих процессоров раз в двадцать. Не анабиоз, но что-то похожее.
Первое дежурство выпало Монтану. Беру с сестренок слово, что будут вести себя хорошо, и ложусь в анабиоз.
Просыпаюсь, смотрю на календарь. Четыре дня до посадки. То есть, проспал все свои дежурства. Укоризненно гляжу на Мириамочек. Потом – на соседние саркофаги. Спят и Кора и Монтан. Кто же тогда дежурит?
– Отец, не ругайся, мы отлично со всем справились. Зачем вам время на дежурствах терять, когда мы все равно не спим. Ты только заступись за нас перед Монтанчиком.
– Что вы с ним сделали?
– Ничего! – смеются. – Отдежурил первый день, лег спать… Вот и спит до сих пор.
Монтан весит пять тонн. Две Мириамы, да четыре ремонтных кибера… Как же они его до саркофага дотащили? Лебедкой за хвост? Лучше не спрашивать. Плакали мои планы заняться теорией сферического нуль-т в спокойной обстановке. И шестое чувство в анабиозе не восстановилось. Нуль-т по-прежнему не слышу.
– На губу посажу! Гальюн драить будете! В Сибирь сошлю. Снег убирать! Брысь!
Сестренки выскакивают в коридор. Навожу уши на дверной проем.
– Гадский папа! – слышу фразу, произнесенную вполголоса, но с чувством. – Даже «спасибо» не сказал…
Дети, совсем еще дети.
– В угол поставлю! – кричу я в коридор и переключаю саркофаг Коры на пробуждение. Монтана разбужу последним. Иначе сестренкам и на самом деле не поздоровится. Детский сад!
Высота 100, удаление 120. Если идти по баллистической, попадем точно в лагерь. В общем-то, так и пойдем, лишь антигравами притормозим. Анна обещает торжественную встречу. Молодежь – сестренки и Монтан – сияют как медные пуговицы. Кора сдержанно улыбается. А я и не пытаюсь скрывать эмоции. Не тот случай!
Плавно наращиваю перегрузку до пяти G. Высота 90, удаление 103. Скажем честно, аэродинамика у нашего катера оставляет желать лучшего. Высота 80, удаление 86. Увеличиваю перегрузку до шести с половиной. И тут в трюме раздается скрежет и грохот. Катер заваливается на бок, начинает вращаться. Отрицательное ускорение вырывает из кресла, ремни впиваются в тело. Пол и потолок меняются местами. Отключаю антигравы. Боковым зрением вижу, что Мириван вылетела из кресла, но успела вцепиться в подлокотник. Висит на одной руке, извивается, дрыгает ногами. Того и гляди упадет на потолок. Одновременно с Монтаном обхватываем ее хвостами, прижимаем к креслу.
– Мириту, доклад!
– Сорвалась с крепежа секция антигравов. Там, где взрыв был.
– Отключи ее от питания!
– Сама отключилась.
Вот откуда вращение. Асимметрия тяги. Ядерный двигатель расположен по центру, а три секции антигравов – вокруг него. Осталось две…
Высота меньше семидесяти. Пытаюсь гироскопами системы ориентации остановить вращение. Не получается. На помощь гироскопам подключаю двигатели ориентации. Гашу вращение. Высота 52. Ядерный двигатель использовать нельзя. Лагерь внизу. Массаракш!
– Мириту, дай вертикаль на мои очки!
Перед глазами возникает красная стрелка.
– Черт! Добавь траекторию.
Возникает синяя линия и поверхность в виде бесконечного шахматного поля.
– Дай вертикаль катера!
На траектории возникает пирамидка катера, из которой торчит тоненькая красная стрелка. Умница! Все понятно. Теперь можно жить. Раскручиваю катер вокруг вертикальной оси. Когда скорость вращения достигает двух оборотов в секунду, включаю антигравы. Плавно наращиваю перегрузку до восьми G. Мало! Высота уже 25!
Мириту, умница, сажает на синюю линию траектории метки высоты. Теперь видны масштабы. Пирамидка вращается с виду не очень даже быстро. Зато внутри – как на чертовом колесе. Вертикальная ось катера прецессирует. Идем на грани устойчивости.
Плотность атмосферы нарастает, начинается тряска. Если еще больше
