Никула и Хакала, передвигаясь бегом по ходам сообщений, попытались найти наилучшую позицию, но в траншеях уже находились несколько танков, один из которых пылал ярким пламенем. Трое русских бежали от него, но вскоре их настигли пули финнов. Хакала крикнул Никула: „Берегись, танк!“ Прямо перед ним грозно маячило покрытое грязной смазкой огромное чудовище, и Никула, рухнув на дно траншеи, замер, пока танк проходил над ним. Финн оказался буквально похоронен под снегом и грязью.
К счастью, траншея была узкой и хорошо укрепленной, ее стены не обрушились под 30-тонной тяжестью танка.
Танк остановился, продолжая вести огонь; вспаханные его гусеницами замёрзший песок и гравий почти полностью завалили финна, вдавленный в грудь приклад винтовки не давал дышать. И при каждом новом выстреле нависшего над ним „железного монстра“, очередная порция песка и гравия сыпалась на Никула. В конце концов ему удалось высунуть голову и втянуть в себя пропитанный гарью и бензином воздух, и тут ему пришло на ум, что в любой момент один из его товарищей может метнуть в танк бутылку с „коктейлем Молотова“. Тогда он заживо сгорит вместе с находящимся над ним танком врага.
Никула лихорадочно пытался выбраться, но все попытки оказались тщетными. Ноги не двигались, и он едва мог пошевелить только левой рукой. Танк продолжал громыхать своим орудием.
Внезапно над его головой послышались другие звуки — выстрелы и крики; затем все стихло. Никула не знал, что и думать: то ли он потерял сознание, то ли русские убили всех находившихся на линии фронта финнов. Он обливался потом от страха и боли, понимая, что в 30-градусный мороз, пропотев, замёрзнет насмерть. Он дёрнулся и почувствовал, что стянул с себя сапоги. Теперь он был уверен, что его положение безнадежно.
Внезапно танк двинулся. Потоки песка, грязи и снега снова посыпались на Никула, но чудовище ушло. Он почувствовал, как кто-то тянет его за руки, а чья-то рука схватила его за ремень. „Могильная“ тяжесть исчезла, но теперь Никула боялся открыть глаза, потому что вытянувшие его руки могли оказаться руками русских. Только услышав знакомый говор той местности, в которой жил, он понял, что находится в безопасности. „Эй, старина. Ты жив или умер?“
Никула открыл глаза. Да, перед ним были солдаты его подразделения. Танк ушел, но поблизости стояли без движения и горели другие[27].
Борьбе с танками отводилось важное место в сдерживании ожидаемого наступления противника. План требовал уничтожения как можно большего количества танков еще до начала главных событий. В приказах из штаба Маннергейма констатировалось, что русским танкам, направляемым на прорыв линии обороны, в первую очередь надо противостоять минированием, устройством ловушек и противотанковых рвов. После этого в дело должна вступить финская артиллерия. Третьим эшелоном предусматривались заграждения из камня, новые противотанковые рвы, а после них борьбу с танками предстояло вести передовым отрядам с помощью тротиловых зарядов, ручных гранат и бутылок с зажигательной смесью. Позади этих подразделений будут находиться противотанковые орудия. За ними наступит очередь регулярных пехотных частей, находящихся на линии фронта, и их резервов, имеющих на вооружении средства борьбы с танками. Эти же резервы планировалось использовать позади линии фронта для борьбы с прорвавшимися танками.
Разрабатывая план наступления, генерал Мерецков рассчитывал, что финны ожидают первых крупномасшабных действий его сил у так называемых „ворот в Виипури“, между озерами Каук и Муола, где местность и сеть дорог позволяют использовать большое количество войск и техники. Это являлось его истинной целью, но сначала он планировал нанести удар дальше к востоку, с тем чтобы вытеснить резервы финнов из западной части Карельского перешейка. Когда Тайпале окажется в его руках, он начнет наступление на Виипури.
В Тайпале, неподалеку от границы, озеро делает изгиб в южном направлении, вокруг куска суши, представляющего собой прекрасный плацдарм, на котором линия финской обороны проходила вдоль северной части выступа. Здесь, на восточной оконечности линии Маннергейма, окопы и траншеи были ненамного больше дренажных канав, отрытых местными фермерами для отвода болотной воды со своих полей. Во многих местах траншеи были такими узкими, что в них было невозможно разойтись двум солдатам. Именно в районе Тайпале между 6 и 11 декабря финны совершили один из самых заметных подвигов по защите своей земли во время Зимней войны.
Ниило Кеньякка, командир взвода 21-й дивизии, прибыл со своими людьми на смену обороняющимся, находившимся на позициях последние несколько дней.
Позже он вспоминал:
„Сообщая своим людям, какие позиции им занимать, я отдал приказ: „Это ваше место, ребята, перед вами враг, и ваша задача — не пустить его сюда“. Я не мог не думать о длинных, путаных приказах, которым нас обучали, и о том, как быстро суровая действительность научила нас отдавать короткие и четкие приказы. Мои ребята не задавали вопросов, они просто заняли свои позиции. Кто-то встал на одно колено, другие стояли во весь рост перед бруствером траншеи и почти с детской покорностью вглядывались в темноту, где находился враг. Солдаты постарше, покидая позиции, шепотом советовали молодым: „Будьте готовы к крещению огнем, потому что врагу известно, что вы еще зеленые, и он из кожи вон будет лезть, чтобы прорваться, так что вам лучше удержать эти позиции. В противном случае нас вызовут назад для контратаки“.
Как и предвидел Маннергейм, русские по льду и открытой местности пошли на приступ крупными силами, упрямо отказываясь изменить свою тактику вопреки плохой погоде, особенностям ландшафта и убийственному перекрестному огню. Потери наступающей дивизии оказались столь значительными, что ее пришлось отвести и бросить в бой свежие силы. Вторая дивизия начала наступление 15 декабря, но была отброшена, потеряв 18 из 50 имеющихся у нее танков. На следующий день после восьмичасовой артиллерийской подготовки и четырех часов бомбардировок русским удалось прорвать оборону финнов в двух местах, но к ночи противник был отброшен, а линия обороны восстановлена. На следующий день финны провели массированный артиллерийский обстрел, остудивший наступательный пыл русских и вынудивший их отступить. 17 декабря они бросили в бой третью по счету дивизию, которой, как и двум остальным, не удалось добиться мало-мальски заметных успехов.
Пока в Тайпале шли ожесточенные бои, Маннергейм следил за концентрацией сил противника в районе „ворот в Виипури“. Здесь значительно активизировала свои действия воздушная разведка и было проведено несколько атак, в которых русские потеряли большое количество танков. (За две недели только в западной части Карельского перешейка было уничтожено 108 танков.)
Утром 17 декабря был открыт интенсивный артиллерийский огонь на участке между деревней Сумма и железной дорогой. В 10.00 началась первая атака на позиции финнов к востоку от Суммы и непосредственно на саму деревню. Как обычно, наступлению противника предшествовала пятичасовая артиллерийская подготовка, атака проходила при поддержке 200 самолетов и большого количества танков.
Финны рассчитывали принять на себя удар двух дивизий и трех танковых бригад на пяти различных участках. Вскоре стало очевидным, что русские бросили в бой дополнительно еще четыре пехотные дивизии и две танковые бригады (120 тысяч человек) на двух участках в районе деревни Сумма и озера Муола. В тяжелом сражении, ценой потери 25 танков, русским удалось незначительно продвинуться, но к вечеру линия обороны финнов была полностью восстановлена.
Происходящие события явно указывали на отсутствие творческих начал у командования Красной армии; оно вело войну по учебникам и, похоже, не собиралось отступать от правил, даже если того требовала обстановка. Полки русских группировались один за другим; танковые подразделения получали приказы с указанием конкретного дня их участия в боях. По завершении выполнения полком и танковой бригадой своих задач их отводили отдыхать и зализывать раны. На смену силам, не добившимся успехов в прорыве обороны, вводились новые. Когда каждый полк и танковая бригада выполняли свою работу, их участие в наступлении прекращалось.
Мужественнее остальных, по всей видимости, были экипажи танков, чьи 30-тонные машины группами от 20 до 50 штук со следовавшими за ними сомкнутыми цепями пехоты бесстрашно приближались к главной
