еще есть дружина, которая соберется в условленном месте завтра, да Василько приведет людей и свою дружину… Конечно, с Куремсой воевать – это не болоховские города палить, но им бы чуть продержаться, в разные стороны за помощью отправлены гонцы.
Он разглядывал собравшееся ополчение, когда один из парней что-то замычал, показывая рукой за лес.
Обернувшись, Даниил не поверил глазам: над Холмом поднимался не просто дым, это было зарево горящего города! Горел его Холм! Город, который он создал с первого камня первого собора, с первого дома! Город, который вырос по его воле и не принадлежал никогда никому, кроме него!
Зарево над Холмом могло означать только одно – он взят татарами!
Даниил метнулся к городу, он готов был рвать Куремсу и его людей зубами, по одному выкидывать из Холма, своими руками задушить того, кто сжег его город!
Но все оказалось куда проще и глупее, сказывали, что Холм загорелся от какой-то окаянной бабы, мол, то ли угли из печи опрокинула, то ли еще что… Город сгорел дотла, так обычно сжигали взятые города. Зарево оказалось таким, что не один Даниил решил, что Холм взят татарами, большинство дружинников и просто вольных людей поспешили скрыться в лесах, опасаясь ордынцев. Собрать дружину не удавалось.
Что уж там себе подумал Куремса, только он случаем не воспользовался, наоборот, ушел от горящего Холма и непокорного Владимира подальше, осаждать Луцк. Правда, и там ничего не удалось, словно Господь хранил Луцк, поднялся такой ветер, что ни переправиться через реку, ни захватить мост, ни побить горожан из пороков не удалось. Пришлось отправляться восвояси. Куремса явно был неудачником!
Его провал был на руку Берке. Хан всегда терпеть не мог этого военачальника, но при жизни брата приходилось терпеть. Теперь, набрав силу и имея такой повод в руках, как провал карательного похода на Галичские земли, он выкинул Куремсу, как старую собаку, пусть подыхает как хочет! Орде не нужны те, кто не может справиться с врагом. В ответ на сбивчивые объяснения Берке задал Куремсе один-единственный вопрос:
– Если они не погибли, почему вы живы?
Вот теперь было впору не то что напиться, а повеситься. Не успел, не смог. Или начал не так? В чем ошибся, где просчет? Недооценил Куремсу? Нет, его славно побили даже просто горожане без князей. И в Луцке тоже себя в обиду не дали, даже на мост не пустили, потоптался, помучился со своими пороками и убрался восвояси.
Но это было вначале. А потом…
Берке не стал отправлять карательную рать, как это сделал с князем Андреем Батый, наслав на него Неврюя. Новый хан, сменивший внезапно умершего Улагчи, вообще не стал воевать с Галицким, словно и не было того выступления против Куремсы. Верно говорят, если хочешь, чтобы о твоем поражении поскорее забыли, сам забудь о нем. Берке «не заметил» поражения Куремсы, но выводы сделал.
Куремсу заменил куда более твердый Бурундай. Этого темника не впечатлили сила Даниила Романовича и его победа над рыцарским войском у Ярослава, вернее, он попросту этого не знал. Зато знал другое: не стоит сразу бросать в бой своих воинов, нужно сначала сделать вид, что ты и не подозреваешь о сопротивлении. Если князь неглуп, то должен помнить, что бывает, если всадники Орды проносятся по земле с боями.
Бурундай позвал Даниила с собой на Литву! Все очень просто: если ты мне союзник, то иди со мной!
Это было провалом, полным провалом всего задуманного, всего, что еще могло иметь смысл. Снова татарский хан был сильней, снова над ним стоял татарский наместник и диктовал свою волю. И это были не Батый и Куремса, а куда более сильные и безжалостные Берке и Бурундай. Этим не подчиниться нельзя, не пойдешь на Литву, погибнешь сам и погубишь своих близких. А как идти, если там в заложниках у Войшелга сын Роман? Когда отдавал, кто же мог подумать, что придется с Миндовгом воевать?!
Даниил который день пытался найти выход – и не находил. Нашел Василько, он предложил съездить вместо брата.
– Если суждено погибнуть, так погибну. А ты воевать против Миндовга не можешь, Романа убьют.
Пришлось скрепя сердце согласиться. К Бурундаю отправился Василько со своей дружиной. Конечно, они воевали Литву, и конечно, Войшелг этого не простил. Бурундай был на Даниила зол, многое пришлось выслушать его брату и за непослушание Даниила Романовича, и за его корону… Бывали минуты, когда Василько не надеялся и живым вернуться. Поход оказался богатым на добычу, но изловить войско Миндовга не удалось, хитрый король Литвы умудрился спрятать его в болотах и тем спастись. Всю добычу нагло забрал себе Бурундай по праву сильного.
Данила меж тем, забыв об осторожности, разыскивал своего сына. Нашел и отбил с трудом.
Трудным выдался год, но оказалось, что это только начало.
Во Владимире праздник, князь выдавал замуж свою дочь Ольгу за черниговского князя Андрея Всеволодовича. Редкий случай, когда удалось собраться всей семье, пришли не только родные, но и множество бояр, служилых людей, что покрепче…
Свадебный пир был в самом разгаре. Вино и меды лились рекой, на столе красовались десятки самых разных блюд, от мелких перепелочек и голубей в подливе до огромных туш кабанов. Дразнились янтарным жиром здоровенные осетры, красовались лососи, большущие (и где таких только выискали?) щуки, на серебряных блюдах важно сидели румяные поджаристые куры, утки, гуси, лежало просто мясо большими кусками, потому как целых быков выкладывать на стол неудобно… Высились горы пирогов с самыми разными начинками, меж всем этим гости сразу заприметили пузатые ендовы с медами и винами, отдельно в более высоких квасы для запивки… А сколько еще всего готовилось на заедки!..
Русское застолье, тем более свадебное, всегда сверх меры, словно животы у людей больше бурдюков. И ведь что удивительно – съедают! Не все, конечно, но многое. Слуги тоже любят такие пиры, им еды остается вдоволь.
Вино и меды лились рекой, уже уговорили трех громадных осетров, исчезла часть блюд с птицей, поредели горы пирогов, опустели ендовы. Зато выросли горы костей и на столе, и на полу. Но дворский Василька Игнат глядел внимательно, один знак, и слуги унесли все перепорченное, быстро убрали ненужное и добавили свеженького. Пир продолжился.
Даниил смотрел на раскрасневшуюся невесту и думал о том, что уедет Ольга из дома и может никогда не появиться в нем снова. Дочерей недаром зовут отрезанными ломтями, Устинья вон как выпорхнула тогда, так и не виделись… Внуки уже, а дед и не видел.
У Василька сын Владимир женился на дочери брянского князя Романа Михайловича, обещал когда-то Роман, что породнится с галицким князем, и породнился! Теперь вот дочь в Чернигов уезжает, тоже будет родня.
И вдруг к хозяину дома подошел слуга из ближних и что-то зашептал на ухо. У Василька изменилось лицо, как ни старался, а заметили многие. Даниил подозвал слугу к себе:
– Что?
Тот чуть помялся, но, заметив кивок хозяина, поведал, что от Бурундая человек приехал сказать, мол, едет, и если вы союзники, то встретьте меня. А кто не встретит, тот мой враг.
И свет померк в глазах, а дышать стало невыносимо трудно. Зачем он столько лет бился, ставил города, воевал, растил детей, о чем-то мечтал? Чтобы в один из дней явился татарский темник и объявил его своим врагом только потому что не хочет лизать ему сапоги? Даниил Романович прекрасно знал и что Бурундай обязательно постарается унизить, и что значит быть врагом темника.
Стало почему-то совершенно темно, а звуки словно вязли в тяжелом воздухе…
Очнулся он в постели, видно упал прямо на свадьбе, попытался найти глазами кого-нибудь. К постели подскочила девка, подала попить, сказала, что вставать никак нельзя, лечец не велел, мол, едва не помер князь, сердце не выдержало.
Потом он лежал непривыно тихий и задумчивый и размышлял. Это действительно был конец всему, и неважно, сколько дней, месяцев, лет еще он будет ходить по земле. Даниил Романович Галицкий кончился. В ту минуту, когда услышал приказ татарского темника, ни выполнить, ни не выполнить который не мог. Вся его долгая борьба за Галич, многие годы, проведенные в седле, в бою, все победы, походы, хитрость и разумность были разом перечеркнуты.
