черные возницы, одетые как египтяне в одни лишь схенти – белоснежные юбки и с богатыми украшениями на плечах. Их умащенная темная кожа отливала золотом не меньше роскошных ожерелий. Бывалых воинов не обманул блеск позолоты на колесницах, они сразу оценили, сколь грозное оружие показала египетская царица.
Не успел народ восхититься богатством украшений на возницах, как пришлось ахнуть от следующего – за ними стройные, завитые словно амурчики мальчикирабы вели на поводках ручных газелей, косуль, молодых козочек. Это была отрада уже для женских и ребячьих взоров. Со всех сторон послышались возгласы: «Ой, какой хорошенький!», причем непонятно, к кому это относилось больше – к косулям или к рабам. За газелями, словно подчеркивая их стройность своей собственной, прошествовали гибкие томные красавицы, извивавшиеся при движении точно змеи. Мужские руки сами собой тянулись обнять эти восхитительные тела. Сумела египетская царица угодить каждому…
И почти тут же толпа отпрянула назад, те, кому было плохо видно, теснили передних, пытаясь приблизиться к невиданному чуду, а оказавшиеся впереди упирались изо всех сил. Испугаться было от чего – рослые, огромные рабы вели… пантер и леопардов, с трудом удерживая тех на широких ремнях! Глаза хищников блестели не хуже золота и драгоценностей.
И только после этого, когда римляне уже не знали чего ожидать дальше, показалась огромная колесница, выполненная в виде огромного лежащего льва с человеческим лицом (по толпе пронесся шепот: «Сфинкс», – хотя мало кто понял, что это такое), которую тащили двенадцать красавцев коней, запряженных квадригами. По сравнению с ними белые кони Цезаря и его колесница показались простой повозкой с мулами!
Наверху в одежде богини Изиды стояла женщина. Теперь толпа уже выдохнула в едином порыве: «Царица!». Это и впрямь была Клеопатра. Она стояла высоко на спине Сфинкса, не глядя вниз на ликующий народ, устремленная вперед к Капитолийскому холму.
На Клеопатре был наряд греческой богини Изиды – затканный золотом хитон из дорогой висоновой ткани, блестевший, точно само солнце на небе, скрепленный золотой же пряжкой со множеством драгоценных камней черный плащ, на котором были звезды и луна, на волосах венок из самых разных цветов, у которого надо лбом царицы выделялся золотой диск, символизирующий солнце, и все та же поднявшаяся в предупреждающей стойке кобра. Но для смотревших на нее людей царица сливалась воедино со своим нарядом, спроси назавтра, во что одета – не ответят. Одно слово: «Ах!».
У Клеопатры хватило ума не обливать себя тайным средством жреца с ног до головы, но она все же мазнула второй каплей по Сфинксу, и теперь откровенно испугалась, потому что народ был готов растащить колесницу на части. Жрец не ошибся, ветерок, тянувший как раз от царицы в сторону беснующегося плебса, заставил людей потерять головы от восторга. Остальную процессию, какой она ни была богатой, римляне едва заметили. А ведь оно того стоило: Клеопатра наглядно демонстрировала возможности египетской армии – ее боевые колесницы.
Охрана с трудом сдерживала сумасшедший натиск толпы. Цезарь, увидев такое триумфальное появление своей александрийской подружки, едва смог спрятать улыбку: Клеопатра взяла свое! Появиться более эффектно она смогла бы разве что спустившись из облаков в сопровождении самого Зевса Громовержца.
Глядя в возбужденно горящие глаза любовницы и сам с трудом удерживаясь, чтобы не сжать ее в объятиях, Цезарь приветствовал царскую чету от имени Рима и пригласил на свою виллу по ту сторону Тибра:
– Надеюсь, царю и царице понравится, там и река чище, и воздух тоже. К тому же на Яникуле нет такого шума, как в самом Риме.
Конечно, Клеопатра знала, где будет жить, там давнымдавно все привели в соответствие с ее пожеланиями, украсили, расставили и разложили.
– Вероятно, царице нужно отдохнуть после долгой дороги? Я навещу царскую чету вечером, и мы обсудим ваше дальнейшее пребывание в Риме. Лепид проводит царицу до виллы.
Знал кого посылать, Лепид был настоящим солдафоном, способным командовать, но не совращать.
Сухие слова, положенные при встрече правителей двух стран, не обманули Клеопатру, да и всех остальных, глаза Цезаря блестели не меньше, чем драгоценности его любовницы, всем видно, что диктатор попросту влюблен! Но сейчас толпа была с ним совершенно солидарна, пожелай царица, чтобы ее на руках отнесли через Тибр на Яникул, римляне выстлали бы своими телами дно Тибра, чтобы Клеопатра ненароком не замочила ноги.
Так триумфально в Рим давно никто не входил, даже сам Цезарь! Он представлял военные трофеи, а царица показала свое богатство. Все согласились, что женщины куда изобретательней.
Большинство матрон, конечно, встречать египетскую царицу не собирались, но отправили на улицы своих служанок, чтобы те все рассмотрели и рассказали. Впечатление у всех было единым: «Вот это да!..» – но толком никто ничего сказать не мог. Сумасшествие, длившееся все время прохождения кортежа Клеопатры по городу, както отступило, и теперь люди не сразу даже вспомнили, как была одета царица и как она выглядела. Кажется, невысокого роста, кажется, одета, как богиня Изида, в греческое платье, кажется, на ней много блестящих украшений… Красива? Кто ее знает. Но что головы потеряли все сразу – несомненно.
Но головы потеряли далеко не все, нашлось немало тех, кто трезво оценил показанное царицей. У Египта мощный флот и сильная армия, одни боевые колесницы чего стоят, а египетские лучники славились всегда. Если их сложить с армией Рима, то получится несокрушимая сила, способная завоевать все и всех. Коекто даже представил себе, как под прикрытием знаменитых египетских лучников римские легионы твердой поступью подавляют ряды противника, а египетские колесницы повергают дрогнувшего врага в панику.
Если честно, то далеко не всем такое будущее понравилось. Прежде всего потому, что вдвоем – Цезарь и Клеопатра – действительно были несокрушимы не только для врагов, но и для самих римлян. Власть Цезаря плюс богатство Клеопатры давали им преимущество перед кем угодно.
В тот же вечер в дом к Марку Бруту пришел его зять и единомышленник Кассий. Сам Марк всего на несколько дней приехал в Рим по делам из Цизальпийской Галлии, куда Цезарь отправил его наводить порядок. Муж сестры Марка Юнии Терции Кассий, напротив, находился в Риме. У них было много тем для разговоров, но в этот день главным оказался, конечно, приезд египетской четы.
Супруга Кассия Юния уже была у матери, они с женой Марка Клавдией находились на форуме во время приезда Клеопатры, с трудом выбрались из огромной толпы и теперь громко возмущались, пересказывая Сервилии свой ужас от охватившего римлян граничащего с безумством воодушевления и страшных черных рабов, тащивших пантер. Сервилия мысленно отметила, что и сами молодые женщины, несмотря на все их возмущение, пожалуй, больше восхищены, чем раздосадованы. А если и есть досада, то только от сознания, что они так не могут.
Действительно, немыслимо, чтобы римлянка могла появиться во главе огромной процессии, потратив безумные деньги на украшение своего приезда, вот так разодевшись и совершенно бесстыдно заслонив собой мужамальчика! «Эта египтянка», конечно, станет темой для разговоров во всех домах на ближайшую неделю!
Сервилии тоже было досадно. Неужели и Цезарь соблазнился на блеск драгоценного металла? Чем взяла его эта царица? Матрона, сколько ни вспоминала, не могла припомнить облик девочки, жившей какоето время вместе с царем Египта в Риме. Да и самого царя тоже едва помнила. Кажется, у него было смешное прозвище – Дудочник. Царь, играющий на флейте, – это смешно! Чего же ожидать от дочери?
Не успели родственницы хорошенько перемыть косточки царице, как в доме появились еще две матроны с той же темой для разговора, а потом еще подруга Юнии. Но самой неожиданной гостьей явилась бывшая супруга Цицерона Теренция! Все мигом притихли, эту женщину побаивался сам Цицерон, что, правда, не помешало оратору, наделавшему множество долгов, развестись со своей домомучительницей и тут же жениться на молоденькой Публилии, над которой он держал опеку. Чтобы вернуть приданое первой жене, Цицерон, видно, потратил такое же, полученное за второй. Спросить с него было некому, опекал юную Публилию сам Цицерон.
Теренция, грубоватая, шумная и говорливая не меньше своего мужа, вошла в малый атриум Сервилии хозяйкой, это позволяли ей давнишнее знакомство с матроной и возраст. Сервилия с улыбкой поднялась
