брата, а самому пойти под его руку.
Ушли действительно подальше, в соснячке Словен, наконец, остановился, некоторое время внимательно смотрел в лицо брату и вдруг заявил:
– Рус, я хочу взять с тебя клятву.
– Клятву? Я верен тебе, Словен, и всегда буду верен и без клятвы.
– И все же поклянись.
– В чем?
– Поклянись, что никогда Полисть не станет твоей женой!
– По… Полисть?.. Зачем тебе это?! – ужаснулся Рус.
– Я не хочу, чтобы между нами когда-нибудь встала женщина. Это самая большая беда для братьев. Пока мы едины, нас не одолеть никому. Если нас поссорит женщина, пропадем.
– Но почему нас должна поссорить Полисть?
– Тебе она люба?
– Да, – честно ответил младший.
– И ты ей тоже. Стоит тебе сделать знак, и она пойдет к тебе в жены. Я этого не допущу, не смогу допустить.
– Почему?! И… Полисть твоя жена.
– Она просит отпустить. Я отпущу, только если буду знать, что она не уйдет к тебе.
– Словен, – почти простонал Рус, – но я не волен над душой Полисти!
– Понимаю, но прошу об одном: она не должна стать твоей женой!
– А если мы слюбимся просто так, ты не будешь против? – Усмешка вышла горькой.
– Не буду. Не называй ее своей женой перед Родом!
– Странная просьба, Словен.
Договорить не успел, брат фыркнул, как рассерженный конь:
– Не просьба, это условие. Если ты хочешь и дальше зваться моим братом, ты поклянешься, что не назовешь Полисть своей женой!
Рус отступил, он стоял, прижавшись спиной к сосне, и чуть задиристо смотрел на Словена. Почему-то очень хотелось сказать что-то резкое, чтобы задеть брата. Нашелся:
– Даже если она родит мне сына?
Словен усмехнулся:
– Полисть бесплодна, она никого не родит ни тебе, ни мне.
– Неправда!
– Рус, у меня есть сын, я хочу, чтобы был и у тебя. Ты найдешь себе другую жену, слышишь?! А Полисть можешь любить сколько угодно…
Русу показалось, что его ударили чем-то очень тяжелым. Неужели то, что сказал Словен, правда?! Но ведь Полисть в этом не виновата!
Словен не стал ждать, пока брат придет в себя, окликнул:
– Рус, клянись.
– Что будет, если я этого не сделаю?
– Я не отпущу Полисть, она все равно не сможет стать твоей женой.
– Но зачем тебе это?
– Я хочу, чтобы у тебя были дети, Рус. Сын, дочь, много детей. Род не должен пресечься, и у самых сильных должны быть дети обязательно.
– Я… не могу…
– Я не прошу тебя забыть ее или перестать любить, я прошу не брать за себя. Любовь к женщине пройдет, поверь, даже самая крепкая, а бесплодную жену ты бросить не сможешь никогда, не таков. И наследников не увидишь.
Умом Рус понимал, что Словен прав, но сердце кричало другое. Оно обливалось кровью от мысли, что любимая будет свободна и не сможет стать его женой. Что тогда? Прятаться от людей по кустам и не иметь возможности открыто сказать всем, что любит Полисть? Вдруг родилась шальная мысль:
– Словен, а если она все же будет в тяжести, ты снимешь с меня эту клятву?
Глядя в блестящие синие глаза брата, Словен вздохнул:
– Если так – сниму. Клянешься?
– Клянусь.
– Скажи полным словом.
– Клянусь Солнышком, Вечным Небом, Землей не называть перед всем Родом Полисть своей женой, пока Словен не снимет с меня клятвы. Словен, клянись и ты.
Брат усмехнулся:
– Клянусь, если Полисть окажется не бесплодна, снять клятву с брата.
Они обменялись крепкими рукопожатиями, обнялись, похлопав друг дружку по спине. И вдруг Рус… расхохотался!
– Ну и дурни мы с тобой! Скажи кому про такую клятву – засмеют.
– А ты не говори. Рус, ты думаешь, мне не жаль тебя и Полисть? Но я забочусь о продолжении Рода. Ты еще молод, чуть позже поймешь, как я прав.
– Ты отпустишь ее от себя?
– Отпущу. Я знаю, что ты сдержишь клятву.
Рус только вздохнул. Но он не слишком расстроился, просто верил, что Полисть не бесплодна, и значит, придет время, когда он сможет назвать ее женой перед Родом.
Что-то странное произошло между братьями после того, как Словен вдруг отпустил Полисть. Никто не сомневался, что она тут же уйдет к Русу, но сам молодой князь не звал за себя свою любовь. А в том, что любовь, никто не сомневался. Что он, брата боится, что ли? Но не таков Словен, чтобы с кулаками на Руса из-за бывшей жены кидаться. Меньше всего понимала, что происходит, сама Полисть.
Она ушла жить в семью Инежа, помогая Дале, туда же чуть раньше прибился и Ворчун. Вообще, ушедшие от семей молодежь и одиночки быстро разбрелись по новым семьям, словно боясь оставаться отдельно. Все же привычка быть не просто вместе всем Родом, но и внутри небольшой семьи не отпускала.
Даже князья после ухода Полисти стали жить одним очагом. Заправляла всем Илмера, все мужчины – Словен, Рус, маленький Славута и его отец Ратмир – подчинялись безоговорочно. У очага хозяйка женщина, там ее воля.
К жилищу Тимара пришла измученная болезнью ребенка мать. Ей бы подойти к Илмере, но женщина почему-то побаивалась резкую, требовательную сестру князей.
Мальчишечка недужил с самого рожденья, криком исходил каждую ночь, не давая спать не только матери, но и окружающим. Отец ребенка погиб давно, придавило срубленным деревом, тогда Аннея еще не знала о том, что в тяжести, и хотя никто не усомнился в отцовстве, женщина и ходила, и рожала тяжело. Да и дите слабое, не думали, что выживет. Малец выжил, словно всем опасениям назло, но крикуном был страшным.
Волхв вышел навстречу:
– Что привело тебя ко мне?
– Сын недужен. – Женщина протянула Тимару дитя, завернутое в материнскую рубаху. Тот принял, но разворачивать почему-то не стал, передал стоявшему сзади Русу.
В стане ничего ни от кого не скрыть, потому вокруг быстро собрались любопытные.
– Знаю. И ты знаешь почему.
У Аннеи лицо пошло красными пятнами, она затрясла головой:
– Нет, не знаю.
– Ты не хотела это дитя, потому пила снадобья… – От слов Тимара женщина побледнела, потом снова покраснела, глаза ее забегали из стороны в сторону, но от земли не поднимались. А волхв продолжал: – Но сила Рода оказалась выше, это дитя нужно Роду, потому мальчик и выжил.
– Я… я выхожу его!.. Я… все сделаю для него… – залепетала мать. – Он будет жить!
