нодья готова, останется только разжечь под ней костер. Запасную щедро укрыли лапником, он тоже пригодится.
Когда оказались неподалеку от большого болота, сердце у Руса зашлось, махнул рукой:
– Там Тишек с Давором погибли.
– Рус, ты никогда не рассказывал как. Расскажи?
Князь словно снова пережил весь ужас от невозможности спасти тонущего Давора…
– А сам-то как выбрался?
– Сломал березку, что на кочке росла, по ней добрался к своим слегам, а там до берега. Правда, и не помню как. Сколько дней шел, пока меня Мста не спасла, тоже не знаю.
Мста, вспомнив, как упорно пытался отодвинуть или обойти ее Рус, рассмеялась. Родовичи, впервые услышав смех девушки, подивились – смех-то приятный, хотя вся она точно еж колючками загородилась. И чего боится, вроде не пугливая…
Шли споро, куда быстрее, чем Рус с товарищами в первый раз и они сами обратно, таща недужного князя. Конечно, петляли, обходя болота, хотя и по ним можно было идти, зыбун замерз, как остальная вода, но после гибели Тишека и Давора даже соваться на болото не хотелось. Чигирь с Мстой, видно понимая страдания новых друзей, не настаивали.
Наконец вечером пятого дня Чигирь махнул рукой:
– Там, за лесом, дом. Завтра придем.
В ту ночь родовичи спали беспокойно: как-то их встретит Род Чигиря?
Встретили по-разному. Большинство хоть и настороженно, но радушно, а старухи во главе с одной, видно самой опытной, взглядами поедом ели! Особенно почему-то Руса. И что им не понравилось?
В ответ на такой вопрос Мста рассмеялась, а Чигирь махнул рукой:
– Не смотри на них, Ибица всегда недовольна! У нее и дочь была такой же, сколько кровушки попила, хуже овода…
Оказалось, что Чигирь был женат на дочери Ибицы, потому старуха считала себя обязанной даже теперь, после нескольких лет со дня смерти дочери, следить за Чигирем. Это, видно, сильно отравляло бедолаге жизнь. Понаблюдав, как постоянно ворчит на него Ибица, Рус от души посочувствовал новому другу.
Странным показалось отсутствие мужчин, вернее, их явная нехватка по сравнению с женщинами. Услышав такие сомнения, Чигирь от души расхохотался:
– Первак с охотниками на лося ушли! У нас много сильных мужчин, не меньше чем у вас. – Немного подумал, что-то прикинул и честно сознался: – Меньше. Но тоже много.
Любопытным в этой веси было многое. Прежде всего сами жилища. Рус с товарищами долго ходили, разглядывая. Бревна домов не стояли торчком, как тын, а лежали друг на дружке! Щели между ними были щедро заткнуты мхом.
– Как не скатываются?
– Смотри.
Бревна действительно точно цеплялись между собой по углам, вставая одно в выемку другого, но для крепости стены все же подперты снаружи толстыми бревнами, поставленными наклонно. А очаги внутри, как и у них дома, – глиняные.
Сами жилища словно вросли в землю, заглублены чуть не на половину своего роста. Двери открываются внутрь. Все разумно, так теплее, и если занесет снегом, то не окажешься запертым в своем жилье, как было в первую зиму у родовичей.
Руса потрясло жилище коваля, даже вздохнул:
– Эх, Вукола бы сюда!
Здесь можно было работать круглый год. Одол, как звали коваля, металл лил, конечно, не в доме, а вот камни точил здесь. И, похоже, камни нравились ему больше!
У очага, поближе к теплу и свету, лежала большая гладкая плита – то, чего у родовичей давно не было, не таскать же такую тяжесть с собой. А ведь на плите так удобно шлифовать камень! На краешке насыпан мелкий речной песок, рядом стоял горшок с водой. Чуть в стороне заботливо разложено множество кремневых желваков. Русу не надо объяснять, для чего они, сам не одну сотню раз отжимал такими края камня для наконечников.
Одол с удовольствием наблюдал, как горят глаза у молодого гостя, как тянутся руки – потрогать богатство. Рус в руки не брал, но гладил пальцами восхищенно. Молодец мастер, все отбито так ровно, что ни единой щербинки не найдешь. Князь хорошо знал цену такой работе – семь потов сойдет, пальцы рук разгибаться перестанут, пока отшлифуешь острие каменного топора вот так!
– Русу нужно хорошее копье, Одол!
Тот внимательно оглядел князя с ног до головы, видно прикинув, что подойдет к его росту, проковылял в угол жилища и притащил оттуда целую связку готовых древков для копий. Не говоря ни слова (к чему болтать?), он протянул связку Русу. Но и князю не нужно объяснять, выбрал древко по своему росту, примерил к руке, кивнул:
– Это.
Теперь надо насадить наконечник. На сей раз Одол разложил перед Русом наконечники. Князь невольно залюбовался. Отдельно лежали металлические, явно не просто из медного камня, а с добавками того серого, что принес Вуколу Чигирь. Но ему куда больше понравились каменные. Они были настолько точно отбиты и отшлифованы, что острием легко поранить палец, только прикоснувшись. Князь показал:
– Этот.
Одул довольно кивнул, он тоже больше любил каменные, чем литые. Взялся за древко, чтобы насадить и примотать наконечник. И тут у Руса взыграло, тоже ведь не раз это делал, попросил себе:
– Дай мне?
Седая бровь Одула чуть приподнялась, но рука протянула древко и наконечник гостю. Даже место свое уступил, чтобы удобней работать. Но помогал – подвинул ближе к огню горшок со смолой, показал, что в теплой воде в другом горшке мокнет тонкая полоска кожи. Рус кивнул, понимая, для чего это все.
Пристроив древко, князь прикинул, насколько нужно увеличить уже слегка вынутую выемку под наконечник, сам себе кивнул и принялся за работу. Древко оказалось из плотного дерева, пожалуй, он и не встречал такого! Сначала боялся испортить работу и стать посмешищем для хозяев, но постепенно обо всем забыл. Руки почувствовали дело, и стало неважным, что кто-то смотрит, главное – точно сделать отверстие, иначе наконечник будет болтаться и толку от него окажется мало.
Одул и Чигирь наблюдали – первый с любопытством, второй с напряженным опасением. Постепенно любопытство Одула сменилось удовольствием, а Чигирь вздохнул с удовлетворением – руки Руса не только не боялись работы, но и были умелыми.
Когда углубление стало достаточно большим, он обмакнул в смолу черенок наконечника, вставил в выдолбленное углубление сначала кончик кожаной полоски и принялся приматывать оставшейся кожей. Вдруг Русу вспомнилось давнее учение Словена: не тот скор, кто быстро делает, а тот, кто не переделывает. Прошли те времена, когда Рус торопился, теперь витки ложились медленно и ровно, плотно прижимая наконечник к древку. И все же он не тянул, примотать надо, пока смола не схватилась. Виток к витку, виток к витку, и кончик ремешка тоже приложить плотно и смазать смолой, чтоб не растрепался даже со временем.
Когда князь закончил, наконечник сидел в древке так, словно всегда там и был. С удовольствием оглядев собственную работу, Рус вздохнул: получилось! И только тут вспомнил, что за ним наблюдают Одул и Чигирь, чуть смутился. Одул взял готовое копье из рук князя, долго разглядывал сделанное, потом поцокал языком, довольно покачал головой:
– Хороший мастер…
Чигирь облегченно вздохнул, хлопнул Руса по плечу:
– Справился!
Теперь Одул показывал Русу свои сокровища совсем иначе, он не хвалился готовой работой, а обращал внимание на инструменты. Этот гость знает толк в хороших отжимниках, понимает, что значит умело сваренная смола, как осторожно надо доводить почти готовое изделие, чтобы его не испортить. Одул
