Князь опустил ноги с лежанки.
– Чего тебе?
– Я за тобой, пойдем.
– Куда?
– К нам пойдем, нечего лежать, точно мертвецу, в пустом холодном доме!
Видя, что князь не собирается идти с ним, Чигирь заорал:
– Зиму у нас переживешь, а по весне дом обновишь или новый поставишь, тогда и Порусь вернешь! Нечего тут упырем сидеть в темноте и холоде!
Чигирю удалось хотя бы вытащить Руса к людям. Тот, как и после гибели Полисти, долго молчал, но хотя бы работал и жил в тепле.
Росла гора наконечников и скребков, сделанных руками князя, копились и копились его мысли, одна тоскливей другой.
Он поддался ласкам Элмы, взыграло мужское, изменил, не думая, что делает, а для Поруси это оказалось смертельно.
Лишь к весне женщина смогла выбираться на двор, заниматься делами. Порусь сильно изменилась, похудела, синие глаза ввалились, став от этого еще красивей. Вокруг губ легла скорбная складка. Не о Русе грустила Порусь, а о погибшем сыночке. Мужа она словно оставила там, в бездне, куда едва не свалилась.
Однажды к сидевшей на солнышке с привычным шитьем в руках Поруси подошел Рус. Не говоря ни слова, опустился рядом у ног, глянул снизу вверх:
– Порусь, не прошу простить, позволь только быть рядом, помогать, видеть тебя с детками всякий день.
Рус вдруг уткнулся лицом в колени жены. Рука Поруси помимо ее воли легла на светлые кудри.
– Я не виню, Рус. Только вернуться не смогу.
– Никогда не сможешь простить?
– Не то, я теперь бесплодна, как и Полисть была.
– Порусь, у нас есть Полисть и Тимар.
День за днем по капле возвращалась жизнь в синие глаза Поруси, становился похожим сам на себя князь… И в его глазах появился живой блеск. А однажды, подкидывая высоко вверх радостно верещавшего Тимара, князь расхохотался и сам. Губы Поруси, следившей за малышом, тоже дрогнули в улыбке. Сбоку к ней прижималась маленькая Полисть, как напоминание о былом счастье.
Стало горько и страшно: вдруг это счастье никогда не вернется? В эту минуту высоко в небе закурлыкали журавли – весна возвращалась к Ильмень-озеру.
Родовичи простили своего князя, он смог снова завоевать их доверие. Любовь к жене и детям победила. Она растопила лед и в сердце Поруси, пришло время новой весны для нее. И то ли Порусь ошиблась, то ли Великая Богиня-Мать пожалела свою дочь, только через два года в семье Руса и Поруси снова раздавался детский плач – новорожденный малыш требовал своего!
Не все хорошо было и по другую сторону Ильменя.
Бедой обернулась для Словена и для всего его Рода давняя дружба Волхова с колдунами. Его не смогла удержать ни ценой своей жизни Илмера, ни своей любовью Мста, Волхов все же стал настоящим оборотнем. Только превратился не в волка, какие бегают по лесам в лунные ночи, а стал… чудищем – ящером- крокодилом!
Обиженный на людей, он поселился в Мутной реке и временами заплывал в озеро. Любого, кто не угождал ему, ящер утаскивал на дно. Долго мучились родовичи, но наступило время, когда не жалко стало даже княжьего сына. Убитого ящера река вынесла на берег у места, что позже назвали Перынью… А саму реку переименовали в Волхова.
У реки, как и у самого Волхова, нрав неровный и странный. Если бы не старались речки Порусь и Полисть, Ловать и Мста, всю воду из Ильмень-озера сердитый Волхов унес бы в другое озеро – Нево (Ладожское). Он полноводен и даже загородился порогами, но бывают дни, когда мутная вода Волхова начинает течь вспять! Потом проходит время, успокаивается старик и снова несет воду Ильменя в Нево.
Хотя места вокруг Илмера и пустые, но прохожих людей немало: то кто-то от моря на восход солнышка свои солнечные камни вез, то кто-то в сторону Непры шел…
Однажды зимой, когда князь снова был в Словенеске, родовичам на реке встретились трое, камни несли. Сначала, видно, боялись, что их ограбят, потом в тепле обогрелись, разговорились. Оказалось, и Непру знают, и в Треполе бывали! Родовичам бы обрадоваться, да только кому? Кроме Руса с Порусью да Радока никто толком Непру и не помнит. Славута маленьким оттуда ушел, остальные еще меньше.
– Как вы на Непру ходите-то?
– А вот так по реке и волоками до самой Непры, – показали рукой на полудень прохожие.
Уже уходя, вдруг вспомнили, обернулись за воротами:
– А ваша весь чья, чьи вы-то?
– Мы? – развел руками Славута. – Мы русовы.
– Русы? – переспросили прохожие.
– Русы, русы…
Прошли тысячи лет, давно уже нет на свете Словена и Руса и тех, кто пришел с ними к озеру далеко-далеко от родных мест. Память о них сохранилась только в названиях рек и озер, и по сей день их именуют Ильменем (Илмером) и Волховом, Полистью и Порусью, Мстой и Желотугом… Стоит на месте слияния двух рек город Старая Русса… Ждет своего часа древний Словенеск.
Бывали времена, когда для Родов наступали черные дни – от мора вымерли почти все, тогда оставшиеся в живых ушли из этих мест. Куда? Никто не знает, возможно, снова на Землю предков, да только не за Рипейские горы, а на Непру. А еще через много лет вернулись, чтобы возродить Словенеск. И это снова получалось возвращение на Земли предков?
За прошедшие на Земле тысячелетия люди, наверное, постоянно уходили и возвращались всюду и отовсюду, значит, вся Земля – это Земля предков?
Послесловие
Происходило ли в действительности описанное выше?
С большой долей уверенности можно ответить: да! Речь не о сердечных страданиях героев или их взаимоотношениях, а о самом исходе к окрестностям Ильменя и основанию Словенеска и Русы.
Попробуем разобраться.
Для начала о самих временах. Это середина III тысячелетия до н. э., то есть энеолит – каменно-медный век в Европе. Бронза только-только начала появляться, грубые орудия в основном каменные, медь хотя и удобна, но мягка. Лошадь уже приручили, но под седло еще не поставили. Седая древность…
«Сказание о Словене и Русе» однозначно утверждает, что наступило время, когда Родам стало тесно и братья Словен и Рус решили увести свои в неведомые земли. Можно сколько угодно твердить, что это сказки, но археологи согласны, что в середине III тысячелетия до н. э. в районе озера Ильмень появляется новая культура, принесенная извне.
Откуда ушли? Название «Триполье» слышали все, трипольская культура для своего времени в Европе наиболее развитая. На западе ее предпочитают называть кукутенской по имени румынского поселка с первыми раскопками, наши – трипольской по имени своего.
Трипольская культура – это большие (до 450 га!) города, поставленные на крутых берегах рек с двух– и даже трехэтажными глиняными домами. Образ жизни оседлый, но, судя по всему, в теплое время года скотину надолго выгоняли на летние выпасы. Плотность населения настолько велика, что земель попросту стало не хватать.
Возможно, тогда и оттуда решили братья увести свои Роды. Только куда, вернее как?
Есть целых три варианта пути. Из Сказания известно, что бродили Словен и Рус четырнадцать лет, пока не осели близ озера Мойско, назвав его по имени сестры Илмер (Ильмень). Как можно идти, даже с остановками, чтобы четырнадцать лет потратить на путь от Поднепровья до Ильменя? И почему шли именно туда?
Первый вариант гласит, что попросту поднимались по Днепру, а потом волоками до Ловати и по ней до
