– Нет, что ты! Мы провели ночь у шлюх!
Тем обидней казалось невнимание к молодой жене. Понтифик дал дочери такое разрешение, чем вызвал новый град насмешек. Чтобы отвлечь мысли гостей от неприличного поведения жениха, Папа распорядился наградить участниц импровизированного спектакля, который разыгрывали перед гостями приглашенные актрисы, сладостями со стола.
Слуги понесли большие подносы с воздушным печеньем, которое особенно удалось в тот день повару, но набрать его женщинам оказалось не во что. Тогда одна из актрис просто подставила подол верхней юбки! За ней последовали остальные… Поднялся смех и визг, потому что нашлись желающие, а среди них и сам понтифик, добавить печенье и конфеты в эти подолы, мужчины принялись кидать сладости прямо со стола в подставленные края юбок, а женщины ловили их.
Уже на следующий день по Риму поползли слухи, что на свадьбе дочери понтифика голые куртизанки ловили бросаемые им сладости, как только могли. Что делали среди гостей, в числе которых было немало достойных дам вроде донны Адрианы, и отцов церкви, голые куртизанки, не мог объяснить никто, но все поверили. Разврат, разврат и еще раз разврат!
Где и как провел ночь супруг, Лукреция не знала. Сама она долго лежала, одетая ко сну, с заплетенной на ночь косой, глядя сухими, остановившимися глазами в потолок, и заснула только под утро. Но то, что консумация брака не состоялась, позже ей помогло, ведь свидетелей их первой близости с супругом не было. Как и самого супруга.
А утром Джованни Сфорца встретил ее как ни в чем не бывало, сухо приветствовал, предложил руку, чтобы пройти к столу, как того требовал этикет. Лукреция чувствовала, что тихо ненавидит мужа, причем, с каждой минутой все сильнее. Она поняла, что никогда не сможет простить ему вот этого прилюдного унижения. Ее, как могла, поддерживала Джулия, а еще Чезаре.
Между их дворцами был сделан такой же тайный ход, как и к покоям понтифика. Папа желал, чтобы он и его любимые дети могли видеться в любое время суток, не привлекая ничьего внимания. Теперь этот ход пригодился.
Граф Пезаро не бывал в спальне жены, хотя после свадьбы прошла уже почти неделя. Это было унизительно, муж откровенно пренебрегал своей красавицей женой. Не заставлять же силой приходить! Конечно, Лукреция могла пожаловаться отцу или хотя бы Джулии, но она ни за что не стала бы этого делать. А Чезаре опасно говорить даже слово, он и так скрипел зубами при одном виде графа Пезаро.
В тот вечер Лукреция, целый день ломавшая голову над тем, как надолго Папа дал им разрешение не быть вместе, в очередной раз пыталась понять, ждать ей мужа или нет. Сомнения рассеял Чезаре, он зашел пожелать сестре спокойной ночи и словно между делом сообщил, что граф Пезаро вместе с Джоффредо и Джемом снова отбыли к проституткам:
– Я видел их уже на улице, неподалеку от дома Алиетты.
– Кто это?
– Это куртизанка, которая не боится Джема. Турецкий принц бывает там часто. Теперь вот решил приучить и Сфорца…
Это было жестоко, но разве лучше, чтобы сестра ждала супруга бесполезно всю ночь?
Лукреция действительно ждала, хотя и со страхом. Потом накинула халат и отправилась в покои Джулии. Но подруги там не оказалось. Лукреция прекрасно знала, где ее искать – в спальне Папы. Стало неимоверно горько, все кого-то любят и всех кто-то любит, а ею муж просто пренебрегает. До сих пор Джованни не сделал ни одного движения, не сказал ни единого слова, чтобы как-то расположить ее к себе. Возьми муж ее даже просто за руку, скажи несколько ласковых слов, и сердце навек было бы отдано ему. Сердце Лукреции было готово любить, как глотка свежего воздуха, оно жаждало любви, страстной неги, тело просило объятий, губы ждали поцелуев, искали другие губы…
Но Джованни Сфорца она оказалась не нужна, он предпочел ее постели постель проститутки, ее объятьям объятья продажной женщины. Да, она ничего не умела, но кому, как не мужу, обучить? Лукреция готова учиться, все ее существо страстно желало любви!
Промучившись некоторое время в постели, она вдруг снова вскочила, надела халат и бросилась… в потайной ход, ведущий к брату!
Чезаре еще не спал, он сидел, мрачно уставившись на пламя свечи и размышляя о несправедливости судьбы. Увидев полуодетую сестру, кардинал ахнул:
– Лукреция, что случилось?!
А у нее вдруг словно прорвало плотину, рекой полились слезы, Лукреция прижалась к груди брата с рыданиями:
– Я… не могу… почему… за что, Чезаре?!
Он обхватил ее худенькие плечики, гладил светлые волосы, успокаивал:
– Ну, ну, перестань. Не плачь, Лукреция, он не стоит твоих слез…
Постепенно ее рыдания стали слабее, Чезаре нежно поцеловал сестру в висок, почувствовав, как бьется тоненькая вена. Невольно его губы скользнули дальше, к щеке, они ведь так часто целовали сестренку в щеку. Но на щеке не остановились, почувствовав под губами ее нежную щеку и так близко припухшие от слез губы, а под руками горячее гибкое девичье тело, Чезаре просто потерял голову… В конце концов, он тоже молод и горяч, а сестра красива, хотя ее муж этого словно не замечал.
После долгого-долгого поцелуя Лукреция вдруг снова разрыдалась:
– Я не хочу… с ним… не хочу…
Чезаре не выдержал, его голос стал хриплым:
– А… со мной?
– Да.
Они очнулись нескоро, страшно смущенные и восхищенные друг дружкой. Он гладил и гладил тело сестры, удивляясь гладкости кожи, ласкал ее еще не вполне оформившуюся грудь, с удовольствием проводил рукой по тонкой талии и уже крутым бедрам… запутывался пальцами в шелковых волосах… Коса, заплетенная служанкой на ночь, распустилась, и волосы покрывали почти всю спину Лукреции.
Она вдруг опомнилась:
– Мне нужно идти…
Хотелось оставить ее до утра, ласкать и ласкать, целовать, гладить, но брат прекрасно понимал, что еще немного, и Лукрецию примутся искать. Ни к чему давать лишние поводы для глупой болтовни.
Прощаясь, Чезаре поцеловал Лукрецию долгим страстным поцелуем.
– Я люблю тебя.
Она вскинула на брата голубые, горевшие счастьем глаза:
– И я тебя.
Отсутствие хозяйки, конечно, заметили, но служанка, видевшая, что она пошла по потайному переходу к брату, успокоила остальных:
– Придет. Жаловаться на мужа пошла.
На следующее утро счастливое смущение Лукреции заметили все, ее глаза снова блестели ярче бриллиантов, но не возбужденным ожиданием, а счастьем. Вокруг тихонько хихикали, ясно же, что перед ними не девственная девушка, а счастливая женщина. Даже Джованни Сфорца пару раз изволил взглянуть на супругу с некоторым удивлением.
Тем более странным выглядело прежнее равнодушие графа Пезаро. Кое-кто решил, что Джованни просто отменный лицедей: привел жену в экстаз, но делает вид, что ни при чем.
Заметил состояние дочери и Папа, но от его внимательного взгляда не укрылось, что сама Лукреция больше не ищет глазами глаза мужа, как это было в предыдущие дни. Зато с братом они переглянулись совсем иначе. Это был перегляд тайных любовников, Александр знал в этом толк! Одни глаза спросили: «Ты придешь?», вторые ответили с восторгом: «Да! Да!». Неужели…
Понтифик на мгновение прикрыл свои глаза, чтобы никто не заметил мелькнувшую в них догадку. Его дети любовники? Снова скользнув взглядом по фигурам танцующих Лукреции и Чезаре, он усмехнулся: а почему бы и нет? Они молоды и прекрасны, и если это приносит счастье обоим…
А как же тогда быть с Джованни Сфорца? Ну что ж, если этот дурень не желает замечать красоты собственной супруги, тем хуже для него. Нужно только предупредить, чтобы были осторожны, хотя, если Лукреция окажется беременна, ее супруга всегда можно будет заставить совершить консумацию брака и
