пожелать трудно.
С воспоминаниями об оставшемся в Ватикане отце она заснула.
Разбудили ее до рассвета, сообщив, что отряд Ромиро подошел к городу и готов сопровождать дальше. Но они решили не входить в сам Римини, чтобы не вызывать ненужных разговоров. Разумное решение, похвалила Лукреция и приказала немедленно отправляться.
Торжественных проводов не получилось, сонным слугам пришлось быстро уложить вещи, а сопровождающим, кое-как одевшись, двинуться в путь. Недовольная Елизавета попробовала ворчать, но Лукреция довольно резко оборвала ее:
– Если бы не вы, мы могли бы ехать без охраны и в свое удовольствие.
– При чем здесь я?
Ответом был только взгляд, но Елизавета Гонзага поняла, что и Лукреция умеет смотреть так, что по спине побегут мурашки. И все же немного погодя она еще раз попыталась испортить Лукреции настроение:
– Хочу тебя обрадовать, Джованни Сфорца решил тоже приехать на вашу свадьбу, ведь мы родственники Изабелле.
Лукреции стоило больших усилий не разразиться слезами или возмущенными воплями. Но Елизавета этого только и ждала, а унижаться перед этой змеей не хотелось. Выглянув за полог носилок, в которых они ехали, и дав несколько распоряжений охране, Лукреция снова откинулась на подушки:
– Джованни? Он не боится неприятностей?
– Каких? – приподняла бровь Елизавета. В голосе слышалась откровенная насмешка.
– Я слишком много неприглядного знаю о нем. – Голосок у Лукреции ангельский, но это не обмануло Гонзага. Насторожившись, она, однако, вида не подала.
– Но пока неприглядное рассказывает он о тебе.
– Конечно, почему бы не говорить, если я далеко. Посмотрим, рискнет ли он это сделать мне в глаза.
– Что ты знаешь о нем такого, чего должен бояться Джованни?
Лукреция широко улыбнулась:
– Я не Джованни Сфорца, не забывай, если скажу, то только в лицо. К тому же у меня есть документы, кое-что подтверждающие.
– То, что он импотент? Но граф Пезаро женился и весьма счастлив в новом браке.
– Столь счастлив, что никак не может забыть первый. Но документы вовсе не касаются наших с ним отношений. Если у тебя есть с ним связь, передай, что я могу их обнародовать. И в случае, если по его вине что-то случится со мной, они тоже станут известны.
Лукреция блефовала, никаких документов о предательстве бывшего супруга и его продаже секретов врагам у нее не было, но она понимала, что если понадобится, то Папа быстро найдет свидетелей, и документы будут. Сейчас ей хотелось одного: чтобы Елизавета, наконец, оставила ее в покое!
Получилось, озадаченная Гонзага до самой Феррары больше в разговоры не вступала. Лукреция поняла, что временами ей придется показывать зубы и давать понять, что на них может быть яд, без этого в Ферраре ее просто съедят. Ничего, я Борджиа, я справлюсь, решила она про себя.
И вот, наконец, трудный, хотя и не такой уж далекий путь позади, по ту сторону реки По Феррара. Переодевшись из дорожного в нарядное платье, Лукреция стояла на пароме и смотрела на стены города, в котором ей предстояло жить. Как-то встретит ее Феррара?
Рядом хмыкнул Ферранте:
– Сестрица едет.
Лукреция чуть прищурила глаза; действительно, к берегу, видно, предупрежденная стражей, приближалась целая кавалькада всадников. Впереди женщина. Уверенная посадка в седле выдавала опытную наездницу. Адриана подтвердила:
– Маркиза Мантуи выехала встретить вас.
Что это значило – Изабелла решила почтить ее потому, что действительно хотела добра, или это попытка разглядеть невесту раньше всех и успеть сделать какую-то гадость? Оглянувшись на Елизавету, Лукреция поняла, что второе, уж слишком злорадной была улыбка Гонзага.
Изабелла постаралась вложить в свое приветствие и объятья столько надменности и презрения, что Лукреции показалось, будто она обнимается с огромной змеей. Один неверный шаг, и тебя проглотят. Теперь постоянная злость Елизаветы выглядела просто мелким недовольством. Не зря ли она вообще ввязалась в эту историю с замужеством в Ферраре?
Но Изабеллу сопровождал красивый молодой человек, взгляд которого был весьма дружелюбным.
– Мой брат, незаконнорожденный сын герцога Феррары Джулио, – представила его маркиза Мантуи, явно сделав ударение на слове «незаконнорожденный», мол, кому же, как не ему приветствовать незаконнорожденную дочь Папы.
Изабелла тут же сделала вид, что заметила Елизавету, и бросилась к ней с возгласом:
– Ах, дорогая, как я рада тебя видеть!
Герцогиня Урбино ответила тем же, казалось, две возлюбленные сестры заключили друг дружку в объятья, но Лукреция уже ничему не верила. А еще говорят, что в Риме нечестны, что Борджиа фальшивы! Посмотрели бы эти объятья двух змей, готовых объединиться против нее.
Это же подумал и Джулио, он усмехнулся и тихонько шепнул Лукреции, кивнув на прижимавшихся щекой к щеке женщин:
– Две змеи…
Ответом был лукавый взгляд. Джулио подмигнул, стараясь, чтобы никто не заметил.
Лукреция мысленно вздохнула с облегчением: не все в Ферраре такие, как Изабелла, братья относились к ней неплохо, да и Изабелла не станет жить в Ферраре постоянно, у нее есть Мантуя. Надо только продержаться несколько недель, пока маркиза не уедет восвояси, а потом все наладится.
Старый герцог Феррары встречал сноху, спокойно глядя на то, как она подходит, как опускается на колени. Так же спокойно поднял ее и поцеловал в щеку:
– Я рад видеть тебя, дитя мое, в Ферраре. Это мой сын Альфонсо, твой муж.
Лукреция с Альфонсо обменялись взглядами, ничего не сказавшими остальным, они не стали рассказывать, что уже знакомы, это ни к чему знать противной Изабелле.
Дело в том, что, не вытерпев из-за самых разных нелепых слухов, в основном распространяемых сестрой о его будущей жене, Альфонсо, как мальчишка, бросился ей навстречу и поздно ночью прибыл туда, где пока остановилась невеста со своей свитой. Не показываясь никому, Альфонсо успел познакомиться с Лукрецией и понять, что та вовсе не монстр, каким рисовала Борджиа Изабелла.
По тому, как разглядывал ее Альфонсо, Лукреция поняла и его опасения, и то, что самое трудное еще впереди, поскольку маркиза Мантуи не упустит ни единой возможности сделать ей гадости или ославить на всю Италию. Что ж, хорошо, что поняла это заранее, а не тогда, когда было бы уже поздно.
Но поняла Лукреция и еще одно: она понравилась Альфонсо, может, он и не был в таком восторге, как другие братья, но остался доволен.
То, что Альфонсо ничего не сказал о своей выходке отцу, пришлось Лукреции по душе, у них с мужем будет маленькая, но тайна, а это сближает. Ей очень хотелось быть душевно близкой с мужем, такими были их отношения с Альфонсо Арагонским… Но о погибшем муже она запрещала себе думать, чтобы не плакать.
Изабелла постаралась сделать все, чтобы поставить невестку в неловкое положение, она лично выбрала лошадь для ее парадного въезда в город. Великолепная кобыла была и украшена соответственно, однако никто не подумал, что только опытная всадница сможет справиться с норовистым и капризным животным среди возбужденной, радостной толпы с выкриками, гвалтом, яркими цветами праздничных нарядов. Лукреция была опытной всадницей, она справилась, но только она знала, чего это стоило.
К концу первого дня бедная женщина с трудом смогла вернуть губы в нормальное состояние, казалось, теперь улыбку не стереть с лица, но вовсе не из-за испытываемой радости – Лукреция улыбалась, стараясь быть приятной всем феррарцам, начиная со старого герцога Эрколе и до маленького поваренка, чья любопытная рожица выглядывала из двери кухни.
