времени проводила в монастыре, осваивая испанский и латынь, а также учась двигаться, играть на лютне и петь, но когда ее отпускали домой, бежала в замок уже с удовольствием, радуясь встрече с прекрасной Джулией и возможности поболтать с ней об обожаемом отце.
От Чезаре приходили письма, рассказывающие об учебе, однажды Лукреции из озорства пришло в голову ответить на латыни, это чрезвычайно поразило брата.
«Лукреция, я уверен, что ты станешь выдающейся мегерой, умеющей поддержать любой разговор даже с самыми умными мужчинами!» Мегерами в те далекие времена называли образованных женщин, уничижительный оттенок слово приобрело позже.
Когда появлялась возможность, приезжал и Чезаре, и каждый раз убеждался, что сестренка быстро превращается в красивую девушку. И хотя ей шел всего двенадцатый год, и выглядела она сущим ребенком, на дочь кардинала Борджиа заглядывались многие молодые люди, и вовсе не потому что дочь, а потому что искры веселья, брызжущие из голубых глаз, могли увлечь кого угодно, а наивность взора и внешности также кого угодно обмануть.
Лукреция не была испорчена, но даже когда через несколько лет ей пришлось, будучи на восьмом месяце беременности убеждать собрание кардиналов в своей… девственности при состоявшемся замужестве, внешность наивной девочки помогла ей лгать.
Рим притих в ожидании перемен. Они, несомненно, скоро должны случиться, и никто не мог знать наверняка, какими эти перемены будут. Папа Иннокентий VIII был не просто болен, его организм не принимал уже ничего, кроме женского молока. Нашелся врач, который посоветовал переливание крови, привели троих мальчиков, готовых дать понтифику свою кровь, но делать переливание тогда никто не умел, потому попытка привела к гибели всех троих детей, а самому Папе это не помогло.
Двадцать пятого июля 1492 года Папа Иннокентий скончался. Предстояли выборы нового понтифика.
Кардинал Борджиа не появлялся в замке Монте-Джордано все эти дни, было ясно, что ему не до любовницы и даже не до дочери. Лукреция впервые видела донну Адриану столь возбужденной, всегда невозмутимая и строгая испанка привычно много и подолгу молилась, но явно не могла договорить ни одну молитву до конца. Лукреция хорошо слышала, как донна Адриана начинала: «Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnium tuum…», но дальше дело не шло. Донна Адриана слишком волновалась, потому что кардинал Родриго Борджиа был одним из тех, кто мог стать следующим Папой.
Молилась и Джулия, причем как-то так, как не делала никогда. Вообще, с Джулией творилось что-то странное, кардинал к вечеру вдруг прислал за ней охрану, чтобы пришла во дворец Ватикана. Записка от Родриго Борджиа привела Джулию в явное смятение, она стала лихорадочно собираться, разодевшись, словно на свидание, но при этом сверху накинула большой черный плащ. Они о чем-то тихо разговаривали с донной Адрианой, та убеждала девушку довольно горячо и видимо убедила. Когда Джулия ушла, Лукреция рискнула пристать с вопросами к донне Адриане, но наставница не пожелала разговаривать:
– Идите спать, донна Лукреция, это не ваше дело.
Заснуть девочка не смогла, тревожные мысли не позволили даже смежить веки. Она лежала, глядя в потолок и размышляя. Понятно, что идет борьба за выбор Папы, понятно, что кардинал Родриго в этой борьбе участвует, слишком близко он стоит к престолу, но при чем здесь Джулия? Неужели кардинал так соскучился по любовнице, что не смог выдержать и нескольких дней? Нет, слишком мрачной и взволнованной была Джулия, а ведь она всегда встречала кардинала с улыбкой и была ему рада.
Джулия вернулась перед рассветом, быстро прошла в свою спальню, туда же слуги принялись таскать ведра с горячей водой, словно красавица желала что-то с себя смыть. Лукрецию она не допустила:
– Завтра поговорим.
И снова Лукреция лежала без сна, пытаясь понять, что произошло…
На следующий день Джулия встала поздно, выглядела так, словно ее побили, но когда Орсино презрительно фыркнул в ее сторону: «Шлюха», вдруг залепила мужу такую пощечину, что тот едва не отлетел к стене. Видевшая происходящее донна Адриана даже не сделала Джулии замечания. А Лукреция обратила внимание на новый перстень подруги с огромным камнем. Такого раньше не было.
Странные вещи происходили в их доме…
Еще через день Джулия пришла в себя, но разговаривать на тему ночных событий все равно не стала.
Посыльный принес из Ватикана от кардинала подарки, на сей раз их было не два, а целых три: привычно Лукреции и Джулии и еще большой усыпанный бриллиантами крест для донны Адрианы. Видно, тоже чем-то заслужила.
Позже Джулия рассказала подруге, что ей пришлось переспать со старым кардиналом, чтобы Родриго мог получить его голос при голосовании. Лукреция в ужасе раскрыла глаза:
– А… а если узнает кардинал Родриго?!
Несколько мгновений Джулия, не понимая, смотрела на подругу, потом расхохоталась:
– Лукреция, ты просто дитя! Родриго сам и подложил меня этой старой развалине! Надеюсь, он не помрет раньше, чем проголосует.
Нет, отец не мог так поступить со своей любимой Джулией.
В ответ любовница кардинала усмехнулась:
– Ты предпочла бы оказаться на моем месте?
– Я?! Но при чем здесь я?
– Старый кардинал хотел тебя, но допустить осквернения своей любимой дочери Родриго не мог, пришлось отдать любовницу.
В голосе Джулии слышался сарказм. Лукреция залилась слезами:
– Ты будешь меня ненавидеть?
– Тебя? Нет, что ты.
– А… кардинала Родриго?
– И его нет. Я получила такие подарки, о которых и мечтать не могла. К тому же он может стать Папой, и если в этом сыграет роль та ночь с кардиналом, то я буду только рада.
Лукреция получила прекрасный урок того, как ради выгоды можно лечь в постель даже со старой развалиной. Она вздохнула: только бы не зря, а то Джулия явно возненавидит ее отца.
Со временем появилось много обвинений Борджиа в симонии, мол, все кардиналы подкуплены, а одному из них даже обещана девственность Лукреции. Едва ли для престарелого кардинала представляла большой интерес голенастая, совершенно не оформившаяся девочка, ведь Лукреция до рождения первого ребенка была просто тощим гусенком, и в возрасте двенадцати лет женской привлекательностью не отличалась. Даже на фреске, написанной знаменитым Пинтуриккьо через несколько лет, Лукреция все еще худенькая и угловатая. Уж если предлагать кардиналу, то кого-то более аппетитного… Может, опытную Джулию? А в экстазе девственность уже не столь важна…
Что касается подкупа, то здесь распространителей слухов подвела арифметика. Кардиналы того времени вовсе не были бедными церковными крысами, это представители самых богатых и влиятельных фамилий Италии, имевшие, в том числе и от предыдущего Папы, большие имения, подкуп таких мог разорить не только кардинала, но и целое государство. Родриго Борджиа, услышав такие сплетни, вполне мог воскликнуть:
– Вы мне льстите!
Даже в свои лучшие, самые богатые годы Родриго Борджиа вряд ли имел такие средства, иначе через несколько лет французы не смогли бы войти в Рим, потому что, имей этакие деньжищи, Борджиа просто мог бы купить себе армию для защиты или перекупить французскую. При выборе нового Папы французский король поддерживал как раз противника Борджиа молодого честолюбивого кардинала Джулиано дела Ровере, вложив в его избрание огромные средства. Дела Ровере после своего поражения стал непримиримым врагом Борджиа на долгие годы. Это был умный, хитрый и решительный враг.
Кстати, став после Борджиа Папой Юлием II, Джулиано дела Ровере получил Святой престол именно так: при помощи симонии, и «отметился» во всех грехах (кроме инцеста), в которых с пеной у рта обвинял Борджиа.
В 1492 году у Борджиа имелись очень серьезные соперники: кардиналы Асканио Сфорца и Джулиано дела Ровере, по сравнению с фамильным богатством которых Борджиа были почти нищими, хотя сам
